Этюды, картины с целины

— Государь! — взвился я.

— Шучу, — усмехнулся он. — Но сперва, надо признаться, я даже поверил. Мол, несколько видоков тому было. В Казани, да в Свияжске. Но как на дыбу привели тех видоков, так всё и рассказали без утайки.

Ощущение крайне неприятное. Крайне. Иоанн, однако, надо мной просто потешался.

— Мы в Свияжск и не заезжали почти, — буркнул я.

— Ну, не оправдывайся, — хохотнул царь. — Хохолкова сам спросишь, он это выдумал, али подсказал кто.

— Обязательно спрошу, — сквозь зубы процедил я.

Первым делом выясню. Возможно, даже с помощью методов полевого допроса.

— Даже ехать далеко не придётся. Он в Москве сейчас, — сообщил государь. — Ступай. Мне с ним тоже потолковать интересно будет.

Я на мгновение замешкался, задержался. Вспомнил просьбу Хворостинина, взглянул на царя, угадывая его расположение духа и уместно ли сейчас просить за кого-то. Вроде бы можно.

— Просьба есть, государь, — сказал я.

Иоанн поднял на меня взгляд, вопросительно приподнял брови.

— Сказывай, — сказал он.

— Воевода нижегородский, князь Хворостинин… — начал было я.

— Опять не за себя просишь, — усмехнулся он.

— Нет. Князь Хворостинин, Дмитрий Иваныч, воевода толковый, хитрый, а в тылу сидеть вынужден, — сказал я. — На войну хочет, немца бить.

— Знаю, он мне в каждом письме о том говорит, — хмыкнул царь.

— Мыслю, лучшим воеводой твоим будет, — сказал я. — Дай только возможность себя проявить.

Иоанн Васильевич задумался, помолчал.

— Молод зело… Худороден к тому же, — возразил он. — Бояре не стерпят.

— Дай не бояр, стрельцов дай ему, — пожал я плечами. — Он тебе с сотней стрельцов всю Ливонию пройдёт. По новому биться готов, храбр, смышлён.

— Токмо если так… — произнёс царь. — Да только с воеводства и простых стрельцов водить, понижение, считай. Обида выйдет. Полк ему давать — другим обида выйдет.

— Тут уж выбрать придётся, — сказал я. — Да и вообще, кто царству нужнее, воеводы толковые, но худородные, или бестолковые, но родовитые?

— Это кто бестолковые? — прищурился он.

— Просто, к слову, — развёл я руками. — Разрешишь идти?

— Ступай, — хмуро сказал он.

Выпад про бестолковых воевод ему точно не понравился. В какой-то степени он задевал и его самого, потому что великий князь и сам периодически выходил на войну как верховный главнокомандующий, а Иоанну хватало ума, чтобы понимать свои слабые стороны на войне.

Из царского кабинета я вышел с тяжёлым сердцем. Да, он дал мне понять, что клевета его не волнует, но если долго капать в одно и то же место, подсознательно всё равно начнёшь верить. А при дворе у меня хватало недоброжелателей. Я затылком, спиной чувствовал эти неприязненные взгляды, слышал шипение и шепотки за спиной. Мой резкий карьерный взлёт многих раздражал, они не понимали, как это произошло, за какие такие качества Иоанн меня приблизил. И это раздражало их ещё больше.

А значит, эти наветы продолжатся. И от них вообще никак не уберечься, даже если я начну физически уничтожать всех клеветников. И чем дальше, тем больше будет недоброжелателей и наветов.

Однако устранять самых болтливых всё равно придётся. Тем более, что на князя Хохолкова государь указал сам. Пусть он не отдавал прямого приказа, но иначе трактовать его слова я не мог. Найти, арестовать, доставить к царю. Всё просто и понятно, как дважды два. Государь даже местонахождение князя подсказал, здесь, в Москве, а это значит, мне не придётся снова отбивать задницу, сутками не вылезая из седла. Туда-обратно, приключение на двадцать минут.

Но прежде, чем отправиться на подворье Хохолковых, я решил вернуться к опричникам и немного подготовиться к будущей операции. Чтобы не соваться на чужой двор в одиночестве. В гости к князю нужна соответствующая свита. С саблями и пистолетами.

Я вышел за пределы Кремля, прошёлся до конюшен. Москвичи гуляли по торгу, обсуждая казнь князя Ростовского, эта тема будет ещё пару месяцев самой обсуждаемой в городе, обрастая небывалыми подробностями и пикантными деталями.

Ничего, скоро появятся новые темы для обсуждения. А потом народ привыкнет к регулярным казням, и перестанет видеть в них что-то особенное и небывалое. Главное, чтобы этот маховик репрессий не развернулся слишком широко. Бить нужно точечно, хирургически, а не грести всех подряд. Массовые расстрелы Родину не спасут, а даже наоборот.

Я ехал верхом на лошади в чёрном подряснике и шапке, и люди украдкой показывали на меня пальцем. Было как-то даже немного не по себе, но я напустил на себя важный непроницаемый вид, укутавшись в него, как в толстое одеяло, и чужие взгляды игнорировал. Тем более, что простой народ, вроде как, действия опричников одобрял. Простой люд всегда радуется, когда высокие чины наконец получают по заслугам, справедливое возмездие всегда находит отклик в сердцах. Главное, правильно его подать.

И над этим неустанно трудились городские глашатаи, вслух зачитывая приговоры суда и царские указы. А для грамотных по городам рассылались информационные листки, предтеча газет и журналов. На ниве пропаганды пока что делались только первые робкие шаги, но даже это лучше, чем полное отсутствие работы в этом направлении. Как говорится, не будешь делать ты, это будут делать солдаты НАТО.

И особый упор на донесение линии партии до народа делался на западных рубежах, в Смоленске, Пскове, Луках, Новгороде. В городах пограничных, тесно связанных с иностранными купцами. А уж они, как сороки, разнесут всё по свету, и даже бесплатно. Двух зайцев одним ударом.

В слободе снова было шумно. Тренировки и занятия мы возобновили на следующий же день после возвращения из поездки, и теперь над зеленеющим полем целыми днями гремели выстрелы. Освежить знания никому не помешает, хоть я и надеялся, что они никому не пригодятся в нашей работе.

Штурмовые тройки слаженно и чётко проходили выстроенные в слободе лабиринты, вламывались в окна и двери, забирались на второй этаж и перелезали через высокие ограды. Мои опричники сейчас, пожалуй, были лучшими в мире штурмовиками, без прикрас. Единственными, кто специально натаскивался на бои в тесных коридорах и драку не в чистом поле, а в домах и дворах. Замки и крепости им, конечно, не взять, но в этом не было надобности. Для крепостей есть артиллерия.

Моё появление не осталось незамеченным, тут же все засуетились, Харитон подбежал ко мне, чтобы взять поводья и отвести лошадь в конюшню, дежурные, переминаясь с ноги на ногу, ждали возможности доложиться. Ничего нового или особенного за время моего отсутствия произойти не могло, тем более, что большая часть опричников присутствовала на казни, наблюдая за порядком, а в слободе остались только суточный наряд и провинившиеся в чём-то штрафники.

— Местные есть? Москвичи? — громко спросил я, не спеша вылезать из седла. — Подворье князя Хохолкова знает кто?

— Я! Я знаю! — воскликнул Харитон.

Я сделал вид, что не замечаю его поднятой руки. Пожалуй, стоило дождаться вечера, когда вернутся все остальные, но я решил не тянуть с этим делом.

— Ну? Мишка, ты же здешний! — сказал я.

— Не знаю такого, Никита Степаныч, — ответил опричник.

— Я! Я знаю, боярин! — нетерпеливо, чуть не подпрыгивая на месте, воскликнул Харитон.