Эволюция Генри 2

Дверь снова была надежно закрыта.

Тиллман выдохнул и отошел в сторону, глядя на результат своих трудов. Потом рухнул обратно в кресло и трясущимися руками раскурил новую сигарету.

К демонам рацию, к демонам лампы. Форму купит, патроны спишет.

Фред Тиллман не был идиотом и прекрасно понял, что в сейфе проходил эволюцию какой-то близкий начальству Корпуса человек. Несложно догадаться — по искалеченной ванне, по мешкам с мудреными надписями. У них на весь взвод была одна такая ванна — вместе проходили, получая первый уровень «выносливости до трехсот фунтов», чтобы таскать на себе уродливые, но сумасшедшие по силе арбалеты, когда началась кутерьма в Сан-Диего. Тут — на одного человека.

И этого человека ждали почетным караулом все три года.

Фред Тиллман не стал бы сержантом, если бы не умел правильно смотреть и делать верные выводы. И он видел на полу сейфа две пары следов — пол был покрыт взвесью какого-то порошка. А еще он видел два разных отпечатка ног, словно въевшихся в металл монструозного вида ванны. Один — крупнее, под обладателя солидных форм, начальственного брюха… Такому темно-синий костюм был бы по размеру. Второй размер следов принадлежал молодому человеку — такому, знаете ли, харизматичному, безобидному с виду…

Во всяком случае, «точка пять» — не самое плохое место на карте.

Начальство найдет для Фреда Тиллмана место гораздо дерьмовее и закатает его туда до конца жизни, если узнает, что из сейфа вышел не тот человек, которого они ждали.

Так что…

Никто не выходил, он никого не видел.

Глава 1

То, что эта мрачная ржавая ерунда, гремящая составленными внахлест железными листами, прикрывавшими колеса — местный рейсовый автобус, верить не хотелось просто из чувства самосохранения. Мне ж на нем ехать, не дай Бог…

Когда-то это было самосвалом и таскало за собой тонн тридцать щебенки — металлическое корыто кузова тянулось назад метров на двадцать. Борта самосвала с тех пор были наращены на метр вверх и накрыты навесом из профлиста. В железе по бокам сделаны вентиляционные отверстия — где просто неровно просверленной перфорацией — по низу и центру, где и полноценными окнами — вверху. Получался своеобразный корабль, где на первом ярусе — он читался по следам сварки, идущей вдоль кузова — находились те, кто победнее, готовые ехать сидя в металлическом корпусе, а ярусом выше люди побогаче могли прикупить полноценную комнату-кубрик. Был и третий ярус — в виде плетеных шарообразных корзин, закрепленных на веревках снаружи — по бокам. Выглядели они как птичьи клетки и слегка покачивались на ходу, хоть и были привязаны по месту за кузов. Прикрытие от дождя там было условное — под общим навесом над кузовом всей машины, который выступал едва ли на метр, а от ветра могло помочь только везение — если тот будет задувать с другого борта. Но спрос, видимо, был — даже они были заняты полулежащими там людьми, укрытыми разноцветными одеялами. С каждой стороны машины я насчитал двенадцать корзин-клеток, из которых пустовало только три, да и те находились в самом конце, хоть и были подвешены повыше остальных — ближе к «элитному номеру» с пластиковым окном. Видимо, чтобы пыль из-под колес не сильно летела. Над каждой корзиной еще и номер был крупно написан белой краской по ржавому.

Честно, я надеялся на добронированный автобус, а не на вот такое. Даже пропустил бы, не выходя на дорогу, подумав, что едет нечто постороннее — но над лобовым стеклом красовался огромный баннер «Едем в Сан-Франциско, крошка!».

Хотя, если вспомнить торговцев, навещавших «Грин Хоум» — примерно на таком они и передвигались. Только до плетеных клеток на внешнем подвесе не додумались.

Но этот рейс шел в большой город — и спрос явно превышал объем сидений внутри. А раз так, то отчего-то бы не заработать. Людей силком же не загоняют…

Грузовой автобус, на самом деле, ехал где-то в километре от меня — я пока что его еле-еле слышал. Но видел отчетливо — слово над ним была подвешена камера.

Новая грань таланта, эволюция непонятно какого уровня, давала объемную и подвижную картинку над головой в радиусе нескольких кварталов надо мной — не всего объема сразу, но ту самую «точку обзора», которую можно было двигать, цеплять усилием воли за подвижный объект и менять угол наблюдения. Внутрь здания обновленный талант не проникал (разве что в окошко подсмотреть) и минут через пять применения начинал давить в висках отголосками будущей мигрени. Но даже так — очень круто.

Признаюсь, игрался новой способностью всю дорогу от банка до объездной города, состыкованной с трассой эль-восемьдесят. Дважды падал, один раз крепко врезался лбом в столб — картинки с «высоты» и из глаз не совмещались, приходилось идти по памяти. Потом стал делать остановки, больше не рискуя — то есть, без возможности бездарно сдохнуть, расшибив череп или упав в открытый люк. Позорище-то было бы какое — эволюция непонятного уровня таланта «Видеть», эволюция первого уровня таланта «Харизма» — и истечь кровью с открытым переломом ног, глядя на небо со дна канализационного колодца.

Эх, мне бы что-нибудь на живучесть. Смотреть далеко, конечно, неплохо… Но вот симпатию я и так во всех вызывал — сколько раз меня кинуть пытались, действуя исключительно ради моего блага?.. В общем, не очень эффективно я три года использовал.

Времени, потерянных на прогресс таланта, было не то чтобы жаль… Жалеть там особенного и нечего — не было в прошлом ничего особенного, за что хотелось бы удержаться. Ни большой любви, ни обязательств, ни друзей. Перелистнул страницу, вычеркнул из памяти, настроился на дорогу — как и хотел в самом начале — на север страны. И постарался задавить тоску в груди — потому как все равно хотелось прийти к Саре и объясниться, поговорить с Леткой, сломать что-нибудь Хоффу и сказать прозрачно-серому наставнику Дэвиду «так тебе и надо». Только все это наверняка обернулось бы для меня крупными проблемами. Перетерплю…

Из самых печальных последствий долгой эволюции — то, что мама за это время постарела. Я-то и сейчас выгляжу на свои семнадцать — проверял уже… Ей будет легче меня узнать, чем мне — ее…

Шеф тоже моложе не стал — пять лет к его возрасту и нелегкой жизни совсем не шутка. А ведь еду-то я к нему… Даже Ральф — и тот мог за эти годы прихворнуть и сдохнуть до того, как я найду его и врежу по яйцам…

Я не хотел выпадать из жизни на три года, не было ни малейшего на то желания. Но и думать ясно в момент запуска эволюции, не имел никакой возможности. Мне бы минуты три спокойствия без попыток пристрелить и удушить. Так бы, понятно, сообразил, что закладывать новый талант в тело — это дополнительное время.

Как там наставлял Ральф? Проси у камня что попроще, формулируй длинным предложением, задавая границы — вон, мэр со своим «Нравиться людям» второго уровня уже сколько руководил городом, пока я в первой ванне бултыхался? А я ведь «улетел» на два года, захотев просто «Видеть». Сейчас — три года на прогресс основного навыка и на приживление навыка «Харизма» — тоже из одного слова. Еще оружие в руке, вроде как, должно было подрасти — но я пока еще не поймал с ним контакт, не пробудилось оно, наверное. Или поумнело настолько, что научилось лениться…

Мир за три года наверняка вновь поменялся — к нему придется привыкать. Я не обманывался обрывками слов сержанта про «вроде, стало безопасней». Так что-то с грохотом рухнувшее замирает через какое-то время в тишине и спокойствии — всегда найдется тот, кто назовет это хрупкое равновесие порядком и безопасностью. Завалы-то никуда не делись, как и выгоревшие фасады и следы мародерства. Не делось никуда и зверье — наоборот, его стало больше, и оно ушло под землю — по тоннелям и норам сновали зеленоватые, буро-алые и, совсем редко, синие силуэты. К окружной я шел долго, аккуратно выбирая дорогу.