Эволюция Генри 2

— Неужели в этом городе нет нормальных брошенных помещений? — Пытался я разобраться с местной электрикой, доставшейся вместе с техническим помещением под полусгоревшим домом.

Хотя ругался больше для виду. Дай человечеству свалку — оно и за нее передерется. Так и тут: в городе много брошенного, только у всего уже давно есть хозяева, жестко обозначившие границы своих территорий. Просто где-то отделялись от мира стенами и заборами, а где-то, как тут, малевали значки банды на стенах граничных домов.

Фактически, мы вторглись на территорию бригады, курирующей одну из крупнейших барахолок города — то есть, крышевавшую нищих и всякий сброд, стаскивающий разный хлам под транспортную развязку сто первой и двухсот восьмидесятой трассы. Ценного нищие ничего достать не могли — разве что своровали бы у кого — так что крупные банды местными интересовались слабо.

Понятно, что квартал не защищался никак. Одновременно, любой бродяга или человек в сложной жизненной ситуации мог свободно зайти на его улицы и даже осесть. Из минусов — никаких гарантий, что завтра проснешься. Могут ограбить и зарезать местные, которым показалось, что у тебя есть что-то ценное. Может избить или убить местная золотая молодежь, изредка приезжающая в квартал развлечься и пострелять по людям. Иногда в ответ стреляли по ним, отнимали машины и ценности — но тогда весь квартал вымирал на пару недель, пока каратели не успокоятся.

Но даже тут можно было кое-как существовать, если держаться поближе к барахолке и не забывать про подарки местной охране.

Группа из трех человек: потрепанной жизнью проститутки, наркомана-электрика и сумасшедшей с постоянно трясущейся головой — влилась в местное общество идеально. В первый же день «проститутка» нашла себе «папика» из местного руководства — человека, крепко задолжавшего Ордену, переданного сестрам вместе со списком других полезных людей еще до начала всей этой авантюры. Я, пользуясь все еще взорванным магистральным кабелем, проходившим не особо далеко, сделал в него нелегальную врезку и прокинул ветки по техническим колодцам до дома охраны (в основном, используя уже проложенные под землей провода), намекнув, что неплохо бы жить где-то рядом, если при подаче мощности возникнут какие-то проблемы. Уже этого хватило, чтобы под нас очистили подвал дома на Томпкинс-авеню. Ну а потом «сумасшедшая» сварила настолько отменное варево, что на запах явилась та же охрана. Сначала хотели просто отнять, потом договорились, что раз в день будут обменивать похлебку на продукты — если, конечно, хотят жрать сваренное из продуктов, а не крысиных хвостов и гнилья, собранного по помойкам.

Так что, говоря правдиво, «тайное убежище» у нас, по меркам этого квартала, где-то даже элитное — пусть даже верха у дома фактически нет. Зато никто не залезет через чердак или окна. Подвал, опять же, без крыс и насекомых.

Но почему бы не вжиться у плантаторов на западе?! Там, говорят, ухоженные парки и домики с террасами для распития кофе по утрам.

Ладно, перетерпим — сверху не капает, уже хорошо. А сырость отогреем обогревателями.

Главное — за пару дней вжились, став неотличимыми от общего фона. А как подали энергию прошлым вечером, и оказалось, что халявный свет по ночам хотят многие — получилось договориться, чтобы за нашим домом поставили приглядывать отдельного охранника. За это местный мелкий босс мог выбирать из «многих желающих» единичных счастливчиков. Человек оказался неглупый и прекрасно понимал, что «электричество всем» — это уже перебор, на такую наглость немедленно последует ответ. Но если воровать по чуть-чуть… И только «уважаемым людям», вкладывая в цену свой интерес… Эту логику он поддерживал.

Но даже с этими «счастливчиками» я уставал за сутки так, что делать проводку для своего подвала смог только сейчас. Да и то — без уверенности в немедленном успехе. Потому что дом пережил пожар, дожди и грабеж непонятно какого количества местных жителей. Из относительно целого — только щиток, да и тот…

Сверху хлопнула входная дверь.

Я насторожился, подбирая с пола монтировку, одновременно применяя талант.

— Марла, — откинул я ненужную железку, успокаиваясь.

Насторожившаяся Агнес спрятала нож обратно в складки платья. Ножик, к слову, выглядел как самый обычный — в чем-то даже забавный, словно кухонный, но перевязанный по ручке проволокой. Только от его вида становилось слегка не по себе, а в правой руке начинала подрагивать Спица.

— Всем привет! — Довольно улыбающаяся Марла махнула правой рукой, придерживая левой ярко-розовую сумочку-косметичку.

Раскраска у сестры была «рабочая»: парик из выбеленных волос на голове модели «швабра» — с завитушками, растопыренными во все стороны, коротенькой маечкой поверх торчащих сосков и джинсовых шортиков, переходящих в слегка рваные черные кружевные чулочки. На ногах — босоножки, чтобы все видели рисунки розовым лаком на ногтях.

— Чего такая довольная? — Буркнула Агнес, поднимая на нее взгляд. — Неужели тебя наконец-то разложили по кругу?

— Не, — цокнула она. — Я же теперь девушка Гонсалеса. А у Гонсалеса на меня не стоит, — разочарованно развела она руками.

— Ты ему отрезала? — Озадачилась дама у окошка.

— Зачем? Можно просто сделать внушение! — Крутнулась Марла вокруг себя. — Там, внизу, так все кровит даже от маленького надреза!

— Не убей нам покровителя, — хмыкнула Агнес.

— Да я не понимаю, что ли, — отмахнулись ей в ответ. — Но место ему показать было нужно. Возомнил, что я подарок от Ордена… А где Генри?

— Тут я, — буркнул из коридора в другом конце помещения.

— А у меня для тебя сюрприз!

— Триппер?

— Генри, — с возмущением глянули на меня. — Я — самая непорочная путана в городе!

— Ладно, что там? — Закрыл я электрический щиток.

Проще до барахолки дойти и там взять свежеворованное, чем рисковать и разбираться с этим. Даже если выглядит целым: сырость и время, время и сырость…

— А вот обижусь и не покажу! — Притопнула та ножкой.

— Тут днем фруктами расплатились за электрику. Не хочешь — не надо.

— Ладно, — прищурившись, глядя на меня, все-таки вздохнула Марла и принялась рыться в розовой сумочке. — Вот! — Достала она кучу смятой бумаги и выделила один из листков.

— Это что? — Заинтересовавшись и протирая руки о не особо-то чистую рубашку, подошел я ближе.

— На, смотри, — вручили мне бумажку, тут же мною развернутую.

На листке бумаги, слегка смятом и влажном от прошедшего с утра мелкого дождика, довольно талантливо изображалось мое лицо в профиль и анфас. Рисовали карандашом, сканировали и распечатывали — провел я рукой поверх гладкого листка бумаги. Остановил палец напротив надписи «1000 патронов за информацию, 10000 патронов живым» и чуть прикусил губу. Чуть ниже — словесное описание. Еще ниже фраза: «Может выглядеть так» — под которой располагались картинки поменьше с различными вариантами прически и без волос вовсе.

— Ожидаемо, — отозвалась Агнес, рассматривая бумажку в своих руках.

Судя по всему, с ее изображением — вон с каким любопытством смотрит на картинки.

— Твое фото тоже есть? — Уточнил у Марлы.

— Ага. Но не покажу — я там некрасивая! — Возмущенно пресекла она мое движение к сумочке, тут же оказавшись рядом с Агнес.

В целом, обнести людей на крайне редкие вещи и спокойно жить, будто ничего не было — так не бывает. Рано или поздно начали бы искать, опрашивать, распространять портреты.

— И что, — тряхнул я бумажкой. — Как часто такие листовки висят?

— Да на каждом столбе.

Взялись, конечно, крепко.

— Заметь, мертвыми мы им не нужны. — Озвучила Агнес. — Видимо, в контейнерах ну что-то очень ценное.

«Или не только в них», — промолчал я.

Про ванну в подвале я умолчал. А ведь если сравнить талант четвертого уровня и два пусть ценных, но катализатора — не поймешь, что дороже…

— Можно вскрыть, посмотреть, — пожал вместо этого плечами.