Еврейское остроумие

Один из слушателей с укором прерывает его:

— Почему же ты не привез с собой первую и третью кнопки?

Блау узнает, что его жена изменяет ему с Грюном. Тогда он добивается согласия жены Грюна отомстить ее мужу. Но когда та выражает желание заняться местью еще раз, Блау скисает:

— Знаете что, госпожа Грюн, я, собственно говоря, уже никакой ненависти к вашему мужу не питаю…

Дамочки беседуют в купе поезда.

— Мне так плохо живется! — говорит одна.

— Найди себе друга, который будет платить тебе тысячу франков в месяц, — советует ей другая.

— Но мне это никак не удается!

— Тогда найди двух, чтобы каждый платил тебе по пятьсот.

— И это у меня не выходит.

— Может быть, получится с тремя, которые поделят между собой расходы?

Тут в разговор вмешивается Блох, до того слушавший молча:

— Милые дамы, когда вы снизите ставки до пятидесяти франков в месяц, я стану участником!

Жена говорит мужу:

— Наша служанка беременна!

— Это еедело.

— Но она говорит, что ты отец ребенка!

— А это моедело.

— Что же мне тогда делать?

— А это уже твоедело!

Шварц и Вайс — друзья. Как-то Шварц говорит Вайсу:

— Пора тебе развестись. Мне твоя жена надоела.

Фрау Вайс умирает. Шварц горько рыдает. А Вайс ему:

— Не убивайся так! Я скоро опять женюсь…

Вайс говорит Шварцу:

— Говорят, ты весь зарос волосами, как обезьяна.

Шварц, злобно:

— Твоя жена — просто трепло!

Вайс встречает на вокзале жену, возвращающуюся с курорта.

— Вайс, ты был мне верен?

— Конечно, Роза. А ты?

— Конечно. Так же, как ты.

— Ах, так? Больше никогда не отпущу тебя на курорт одну!

— Моя жена родила.

— Поздравляю! А кто отец?

— Ну ты и свинья!

— Зачем ругаться? Я думал, ты знаешь.

Ицик уехал по делам. Охваченная внезапным беспокойством, жена телеграфирует ему: "Не забывай, что ты женат".

Спустя два часа приходит ответ: "Телеграмма опоздала".

Вариант.

Телеграмма жены: "Не трать деньги на то, что дома можешь получить даром!"

Ответная телеграмма: "Спасибо за такую мецие ( выгодная покупка, сделка)".

Компаньоны Кон и Леви обанкротились. Кон горюет, Леви его утешает:

— Не так уж тебе и плохо. Это я один-одинешенек, а у тебя, по крайней мере, есть жена, которая в постели просто бесподобна!

Кон вне себя от бешенства. Леви, желая его успокоить:

— Да это я просто так, чтобы тебя утешить. Если тебе это не нравится, скажу честно, что на самом деле она в постели чистое недоразумение!

Блау и Грюн встречаются после долгой разлуки.

— Ну, как твои дела, что поделываешь?

— Спасибо, хорошо. Торгуюсь с шиксами ( девушками-нееврейками).

— С какими шиксами?

— С уродинами.

— Как это можно торговаться с уродливыми шиксами?

— Ну, с хорошенькими-то я не торгуюсь, просто плачу, сколько просят.

Многодетный муж высказывает страшное подозрение:

— Послушай, Сара, мне кажется, наш Довидл не от меня.

— Как ты можешь такое говорить? — возмущается жена. — Как раз именно Довидл — от тебя!

— Слушай, Леви, ты ведь только что женился — и вдруг я встречаю тебя в борделе!

— А почему бы и нет? По-твоему, я должен будить Сару из-за десяти марок?

Двое эмигрантов ищут работу. В объявлении сказано, что нужен дворецкий, умеющий обслуживать за столом. Один из них отправляется по указанному адресу, возвращается и рассказывает второму:

— Я почти получил это место. Сначала дама сказала, что я буду накрывать стол в ливрее, штанах до колен и гольфах, и потребовала, чтобы я показал ей ноги. Я подвернул повыше брюки, и она осталась довольна. Потом дама сказала, что во время приемов мне придется разносить прохладительные напитки, балансируя подносом над головами гостей, и поэтому ей нужно посмотреть мускулы на руках. Я подвернул рукава, и она осталась довольна. Тогда она сказала, что, пожалуй, наймет меня, если я предъявлю мои рекомендации. Боюсь, что тут я дал маху, потому что, как только я начал предъявлять, она меня выставила…

Вайсу надо бы отлучиться из дому по делам, но он опасается уехать, потому что боится, как бы его жена не изменила ему с Блау. Однако дело не терпит отлагательства, и он все же решается уехать. Но перед отъездом устанавливает в спальне автоматическую фотокамеру. Вернувшись, Вайс проявляет пленку — увиденное превосходит самые худшие его опасения. Пылая гневом, он спешит к Блау:

— Господин Блау, вам нечего мне сообщить?

— Вроде бы нечего.

— Тогда взгляните-ка вот на это! — Он достает пленку, разворачивает ее и держит против света. — Вам по-прежнему нечего мне сказать?

Блау указывает пальцем на кадры:

— Вот с этого, и с этого, и, пожалуй, еще с этого я бы не прочь посмотреть увеличенные снимки!

Вена. Три еврея сидят в кафе. Входит весьма привлекательная дама.

— Взгляните-ка на ее золотую брошь, — говорит Грюн. — Это ведь у нее от меня!