Еврипид: Полное собрание трагедий в одном томе

видел себя еще совершенно беззащитным перед лицом божественного гнева -

непостижимых ему стихийных сил. Представление о гневе богов отчетливо

сохраняется и в самом раннем памятнике греческой литературы - гомеровском

эпосе, где едва ли не каждый мало-мальски заметный герой пользуется

симпатией одних богов и должен опасаться гнева других, которых он успел

чем-нибудь задеть. При всем том, однако, редко какой-либо бог оставляет без

помощи своего любимца, если знает, что ему угрожает опасность со стороны

другого божества: к этому его может принудить только приказ самого Зевса,

следящего за исполнением безапелляционного приговора судьбы. Совсем иначе

ведет себя еврипидовская Артемида: зная о предстоящей гибели своего

поклонника Ипполита, она позволяет Афродите осуществить до конца свой

коварный замысел и появляется только над умирающим Ипполитом, чтобы спасти

его имя от посмертной клеветы и открыть глаза Тесею,- сомнительная услуга,

заставляющая вдвойне терзаться овдовевшего мужа и осиротевшего отца! Почему

же Артемида не вмешалась раньше, чтобы предотвратить ужасное бедствие?

Потому что среди богов не принято мешать друг другу в исполнении их

планов,объясняет богиня. Воистину непривлекательны обе представительницы

олимпийского пантеона: мелочно-тщеславная Афродита, готовая погубить даже

Федру (воспылавшую страстью к Ипполиту вовсе не без воли самой богини), лишь

бы не упустить малейшей возможности отомстить Ипполиту, и предательски

попустительствующая ей Артемида! Напрасно старый слуга обращается к Афродите

с просьбой быть снисходительной к юношеским заблуждениям Ипполита, ибо богам

надлежит быть мудрее смертных,- мудрые боги, правившие в "Орестее" миром по

закону справедливости, навсегда ушли из трагедии Еврипида, как ушли они из

общественного сознания и этики афинян в первые же годы Пелопоннесской войны.

Самую мрачную роль играет божественное вмешательство в трагедии

"Геракл". И здесь Еврипид небольшим изменением, внесенным в миф, существенно

переместил акценты и создал трагедию сильного человека, незаслуженно

испытывающего на себе капризное своеволие богов. По традиционной версии,

Геракл, еще будучи молодым человеком, в припадке безумия убил своих

малолетних детей; за это Зевс отдал его в услужение трусливому и ничтожному

микенскому царю Еврисфею, для которого он и совершил свои знаменитые

двенадцать подвигов. У Еврипида последовательность изменена: Геракл

представлен могучим богатырем, с честью вышедшим из последнего испытания.

Радость от встречи с семьей тем сильнее, что Геракл буквально вырывает ее из

рук смерти, которой грозит его жене и детям фиванский тиран Лик. Заметим

попутно, что все мольбы Амфитриона - престарелого земного отца Геракла - к

его небесному отцу Зевсу о спасении оставались бесплодными, и это давало

Амфитриону повод для нелестных высказываний о Зевсе. Так или иначе,

возвращение Геракла кладет конец проискам Лика, и первая половина трагедии

завершается радостной игрой героя с еще не оправившимися от испуга детьми.

Здесь, однако, в действии наступает резкий перелом, вызванный вмешательством

Геры, ненавидящей Геракла. Это по ее приказу в дом Геракла проникает богиня

безумия Лисса, помрачающая сознание героя; в припадке безумия, видя в жене и

детях своих давнишних врагов, Геракл убивает их и начинает разрушать

собственный дом; только появление его вечной благодетельницы Афины

прекращает губительное помешательство Геракла: ударом тяжелого камня в грудь

она сражает обезумевшего богатыря и повергает его в тяжелое забытье.

Частичное или временное расстройство рассудка человека, ведущее к

совершению нечестивого деяния, нарушению общепринятых нравственных норм,

было знакомо греческой литературе задолго до Еврипида, хотя и получало

далеко не всегда одинаковое истолкование. Гомеровский Агамемнон, оскорбивший

в своей неумеренной гордости славнейшего героя - Ахилла, объяснял это

впоследствии вмешательством богини Аты, персонификации "ослепления",

вторгающегося извне в сознание человека. Эсхиловские герои - тот же

Агамемнон, решающийся принести в жертву собственную дочь; Этеокл, готовый на

братоубийственный поединок с Полиником,- оказываются способными на такой

поступок только в состоянии исступленной одержимости, влекущей за собой

помрачение рассудка, - однако без всякого божественного вмешательства извне.

Еврипид возвращается к "гомеровской" трактовке безумия не потому, что он не

умеет изобразить состояние пораженного таким недугом человека. Рассказ

вестника о поведении Геракла в состоянии сумасшествия, а также о его

патологическом сне, равно как описание безумствующей Агавы или находящегося

в состоянии тяжелой психической депрессии Ореста в более поздних трагедиях,

показывают, что Еврипид успешно использовал в этой области наблюдения

современной ему медицины, искавшей причины психических расстройств не вне

человека, а в нем самом. Если в разбираемой трагедии безумие Геракла

вызывается именно злокозненным божественным вмешательством, то его

назначение в художественном замысле Еврипида не вызывает сомнения: источник

зла и бедствий, обрушившихся на прославленного героя, лежит не в его

"нраве", а в злой и капризной воле божества.

Эта мысль становится еще нагляднее при сравнении "Геракла" с Софокловым

"Аяксом". Как известно, и там вмешательство Афины, помрачившей рассудок

Аякса, приводит к трагическому исходу: истребив вместо Атридов и их свиты

ахейское стадо, Аякс, придя в себя, не может пережить навлеченного на себя

позора и кончает жизнь самоубийством. Мысль о самоубийстве владеет и

Гераклом, но при помощи Тесея, подоспевшего на выручку к другу, он ее