Европе не нужен евро

Но это возможно лишь в том случае, если верна основная теория, которая лежала в основе первого решения совета ЕЦБ от 9 мая 2010-го о покупке: а именно, что рынок государственных облигаций тех стран, которые были вовлечены в программу покупок, лишь временно будет дестабилизирован, но структура его продолжает оставаться здоровой. Предполагается, что ЕЦБ имеет одних только греческих облигаций в объеме более чем на 100 млрд €. И если выражаться очень сдержанно, рынок наверняка будет дестабилизирован на длительное время.

И только в том случае, если упомянутая основная теория верна, возникает также возможность когда-нибудь прекратить дальнейшие покупки, чтобы курсы опустились до нижней отметки, а процентные ставки снова повысились. Но до тех пор, пока продолжающиеся покупки удерживают курс на желаемом уровне, ситуация внутренне нестабильна: ЕЦБ побуждается к дальнейшим покупкам. Если он их когда-нибудь вынужден будет прекратить и курсы вновь упадут, тогда возникнет потребность списания, которое ЕЦБ честно когда-либо должен будет отразить в своем балансе. Основной капитал и резервы в консолидированном балансе евросистемы составляют «лишь» 81,5 млрд €⁶². Этот основной капитал мог бы уже сегодня быть полностью растраченным, если бы программу покупки полностью приостановили и стали ждать установления курса.

Это снова означает, что финансовые риски покупки государственных облигаций ЕЦБ полностью отходят на счет их владельцев, то есть участвующих в евросистеме государств. Германия на основании своей доли в 27 % всегда при этом присутствует. Если в ходе еврокризиса другие страны не смогут заплатить последующий денежный взнос, доля Германии соответственно увеличится⁶³.

Часто проводится параллель между Quantitative easing – количественным смягчением – других центральных банков и политикой покупки ЕЦБ. Это сравнение уже ведет к заблуждению и с точки зрения мотивации, и относительно предпринимаемого действия:

– Если национальный центральный банк покупает государственные облигации в собственной валюте, то для него никогда нет риска платежеспособности, самое большее – это риск инфляции для экономики. И напротив, ЕЦБ покупкой, например, греческих облигаций внес риск платежеспособности в свой собственный баланс.

– Мотивом количественного смягчения действий национальных центральных банков является осуществление их денежной политики и поддержка государственной экономической политики. Мотивом ЕЦБ для покупок была защита отдельных государственных бюджетов от трудностей рефинансирования. Основная мотивация программы покупок относится к области фискальной, а не денежной политики. В этом целеполагании заключается связанное с программой покупки превышение полномочий и нарушение договора⁶⁴.

– Связанные с количественным смягчением действий национальных центральных банков шансы и риски затрагивают соответствующее национальное государство в целом. И, напротив, покупка национальных государственных облигаций ЕЦБ хотя и создает ответственность для всех, но поддержки служат (и идут на пользу) только определенным странам, находящимся в трудном положении. Выгоды и обязательства распределяются, таким образом, асимметрично.

С другой стороны, сравнение объемов покупок показывает, что другие национальные банки использовали количественное смягчение в намного большей мере, чем ЕЦБ⁶⁵.

С учетом влияния на денежную политику и возможных инфляционных рисков многое зависит от того, подойдет ли – и если да, то как – программа покупок к своему естественному концу. Если ЕЦБ для поддержки курса неограниченно будет продолжать программу покупок, то когда-нибудь он окажется не в состоянии компенсировать денежно-политические последствия фонда облигаций на 1000 млрд € другими мерами, поддерживающими ликвидность. Тогда действительно будет грозить еще большая инфляция.

Таблица 3.16. Государственные облигации в собственности центральных банков

Источник: Хандельсблат от 9 декабря 2011-го, % государственного долга, собственные расчеты.

Решением о покупке государственных облигаций ЕЦБ создал себе заботы и проблемы, которые не являются его собственными. Правда, по этому поводу существует, например, мнение, была ли большая покупка государственных облигаций на вторичном рынке формально нарушением запрета денежного финансирования – в конце концов, ЕЦБ одалживает государствам деньги не непосредственно. Но в любом случае ЕЦБ нарушил положения статьи 123 Договора о функционировании Европейского союза (ДФЕС) и статьи 21 Устава ЕЦБ.

В чисто экономическом плане уже невозможно различить последствия покупки на вторичном рынке и непосредственного государственного кредита, если интервенция ЕЦБ на рынках облигаций является предпосылкой того, что заинтересованные государства вообще могут продавать свои облигации.

Возросшее давление

Я уже описывал неслыханное давление, которое исходило и исходит в особенности от англосаксонских экономистов, СМИ, а также от работающих там главных экономистов или экономически активных крупных банков, для того чтобы на длительное время утвердить ЕЦБ в качестве кредитора последней инстанции для государственных долгов стран еврозоны⁶⁶.

Уже была достигнута более высокая точка, чем та, которую отстаивали выдвинутый профсоюзами член Немецкого консультативного совета экспертов Петер Бофингер и бывший крупный финансовый спекулянт Джордж Сорос в совместной статье в Financial Times по поводу так называемого «плана Сороса». Согласно этому плану гарантированный странами еврозоны антикризисный фонд ЕФФС юридически должен быть в состоянии неограниченно брать кредиты у ЕЦБ, чтобы покупать на них облигации проблемных стран. До тех пор пока эта конструкция будет юридически утверждена, ЕЦБ должен будет покрывать рыночные проценты за государственные облигации проблемных стран и, чтобы удерживать это покрытие, в случае необходимости неограниченно покупать облигации. Как основную проблему, которая противостоит этому решению, оба автора выдвигают психологический синдром немцев из-за их чрезмерного страха перед инфляцией⁶⁷.

Относительно мнения лондонского сити Беттина Шульц пишет: «В глазах кредиторов неприемлемо, чтобы суверенитет в денежной политике с национального уровня был перенесен на центральное учреждение, а страны-члены в плане фискально-бюджетной политики остаются суверенными»⁶⁸. В таком стиле мышления требования к политическим решениям еврозоны совершенно неприкрыто соизмеряются с интересами покупателей и держателей государственных облигаций. Financial Times сформулировала к этому вопросу в комментарии с примечательным заголовком «Markets behold Judgment day» («Рынки узрели Судный день») за несколько дней до Европейского саммита 9 декабря 2011-го с англосаксонской краткостью такое замечание: «But paramount is that eurozone leaders do not frustrate investors hopes»⁶⁹ («Но самое важное то, что лидеры еврозоны не обманули надежды инвесторов»). Журнал The Economist высказал опасение: «Teutonic rigidity will wreck the European project»⁷⁰ («Тевтонская негибкость погубит европейский проект»).

При этом, очевидно, никого не интересует, что подразумеваемое требование Bail-Out поставило бы с ног на голову всю архитектуру Маастрихтского договора. Не интересует также и то, что США и Швейцария, обе страны с федеративным государственным устройством и со стабильной валютой, не знают, что такое ответственность федерации за долги штатов или кантонов. Кредитором последней инстанции является Центральный банк, во всяком случае, за долги на федеральном уровне (см. главу 7).

При этом поучительно посмотреть на интересы и мотивы: большинство сформировавшихся под англосаксонским влиянием экономистов считали (и считают) евро без политического союза с самого начала концептуальным мертворожденным созданием. К тому же они в большинстве случаев проявляют такое отношение к роли Центрального банка, которое фундаментально отличается от немецкого понимания, наложившего отпечаток на правовую конструкцию евро и ЕЦБ: