Эй, прячьтесь !

– Конечно серьезное! А как только освободим Мудрика, сразу же выбираем нового командира. И еще, пора сочинить другой марш. "Дили-дили-дилидон впереди ведет отряд..." - насмешливо пропел Бульбук и, плюнув, закончил свою речь.

– Ой-ой-оюшки...
– покачал головой парикмахер, осуждая Бульбука за грубость, и увидел, что руку поднял Дайнис.
– Слово нашему поэту. Попросил бы говорить без этой вольной борьбы - даже если сила так и прет...

Дайнису это замечание было ни к чему. Он говорил не без ехидства, но спокойно и даже улыбался.

– Я не мог понять, почему Бульбук хочет все свалить на одного Дилидона, и подумал, что Бульбук сам желает стать нашим командиром! Признаюсь, - тут Дайнис усмехнулся, - я немного испугался... Я словно увидел себя и своих друзей с грузом камней в ранцах, а вокруг нас - столько врагов, что не знаешь, кого первого жалить. Нет, нет! подчеркнул Дайнис, - ты не сердись, Бульбук, но заранее говорю - за тебя я голосовать не буду.

– Эх ты...
– покачал головой Бульбук.
– Одно слово - поэт...

– Благодарю тебя, - ответил Дайнис.
– А ты - тяжелоатлет. Но хорошо бы ты иногда тренировал и свою память. Тогда бы не пришлось напоминать, что ты говорил о Гедрюсе весной...

– А что ты сам предлагаешь? Что?
– нетерпеливо прервал его Бульбук.

– Прежде всего надо обсудить твое предложение, - ответил Дайнис.
– Если послушаться Бульбука, всех, кто сильнее нас, мы должны объявить врагами, а других одолеть и стать властелинами жуков, воробьев и мух, так? А на мой взгляд, один человек не похож на другого! Как и птица на птицу, да и гном на гнома. Вспомним хоть дедушку с контрабасом или Расяле, которая никогда не делала нам ничего дурного.

– И хорошего тоже!
– снова не выдержав, вмешался Бульбук.

– Или вот давайте поднимем глаза и взглянем на Ворона. Вы же знаете - пока он там сидит и молчит, мы можем здесь смело кричать. Наши добрые дела, да и вообще добро - семена, которые всходят не сразу. Несмотря на все несчастья, я стою на своем: делай добро и будет хорошо. А если выйдет не очень хорошо - надо постараться сделать еще лучше. Такая уж наша гномья доля... Благодарю за внимание!

Хоть Дайнис и завершил свою речь весьма изящно, председатель остался недоволен.

– Если тебя слушать, получается, что нам и собираться не стоило. Значит, продолжать в том же духе, и ладно? Петь старую песню?! А? Так тебя понимать?

– Насчет марша, - ответил Дайнис, - беру вину на себя - мне так написалось. А Дилидон даже сердился...

– Сперва сердился, потом согласился!
– крикнул Бульбук.

– Ладно. Надоел этот, сочиним другой...

Потом слова попросил Мураш, который все время молчал и беспокойно щипал мох.

– Я - коротко, - сказал он.
– Надо учиться у природы, а эти наши споры - просто, чтобы лясы поточить... Любая тварь при виде человека убегает и кричит каждому, кого встретит: "Эй, прячьтесь!" Кто ни крикнет - зверь или птица, большой или малый - эти слова понятны всем: "Эй, прячьтесь!" Ясно же, что с человеком не повоюешь, а дружить с ним - все равно, что служить ему.

– Можно словечко?
– крикнул Дайнис.

– Пожалуйста, - разрешил Оюшка.

– Смотря как служить, - Дайнис подчеркнул слово "как".
– Даже канарейки, не говоря уже о лошадях, собаках, кошках да пчелах, делают людей друзьями. Не всех, конечно, но некоторых людей именно животные делают людьми!

– Не знаю...
– развел руками Мураш.
– Если нам хочется стать канарейками, то Мудрик, пожалуй, добился своей цели, и нам незачем его спасать. Но для меня нет ничего страшнее, как видеть птицу или белку, или другого зверька в клетке. Лучше погибнуть, чем своими мучениями радовать того, кто тебя пленил.

– Верно!
– крикнул Бульбук, да так громко, что даже Ворон на вершине ели вздрогнул.

– Ну что ты кричишь?..
– пожурил Бульбука Оюшка.
– Хочешь, чтобы, услышав тебя, звери задрожали и закричали: "Эй, прячьтесь!"?

– Вот именно!..
– подхватил Мураш.
– Бульбуку порой хочется, чтобы все его боялись. Я предлагаю держаться середины: давайте по возможности делать добро, но не забывать и о лозунге: "Эй, прячьтесь!"

Мураша поддержал Дилидон, - он сказал, что ему нечетко добавить. Гномам следует соблюдать осторожность, но для освобождения Мудрика все-таки стоит воспользоваться услугами Расяле. Кто, как не она, откроет замурованный леток?

– Нет!
– запротестовал Бульбук.
– Мы не вправе больше рисковать своими. Завтра смастерим какой-нибудь инструмент, призовем на помощь Ворона, Ежа и, как только стемнеет...

"...в поход!" - хотел добавить Бульбук, но наверху неожиданно каркнул Ворон:

– Эй, прячьтесь!

Повторять не пришлось. Когда по лесной тропе приблизились Джим и Микас, несшие в торбе кота, гномы уже скрылись в чаще. Одни бежали, испугавшись неожиданного крика, другие радуясь, что подвернулся случай кончить надоевшие споры.

СКАЗКА О ДВУХ КОРОЛЯХ

После резкого разговора с гномом, Гедрюс в тот день больше не подходил к улью, и Мудрик призвал всех узников немедленно взяться за работу. Полосатая гусеница перестала стонать и прилежно пряла нить для своей постельки, а мышь сгрызла еще орех и принялась за стенку улья. Доска попалась толстая, но из мягкого дерева, и, по расчетам ученого, до утра, самое последнее до полудня, мышь должна была прогрызть ее насквозь.

И вот вечером, когда по крышке барабанил дождь, а в улье кипела работа, Мудрик неожиданно услышал шаги и таинственное шушуканье. Это были Микас с Джимом. Они сняли крышку улья и принялись вытряхивать туда из торбы пленника. Кот Черныш, которому понравилось в мешке, царапался, мяукал и долго не давался. Наконец они закрыли улей крышкой и, хихикая, убежали. Кот, даже не осмотревшись, куда он попал, завыл и заметался между рамами.

– Ой, полегче! Ты здесь не один!
– предупредил его Мудрик, потому что кот одним ударом хвоста вышиб у него из рук книгу. Черныш в ответ подцепил когтем гнома за шиворот и, ощерившись, процедил сквозь зубы:

– А ты кто такой?

– Сам видишь...
– ответил Мудрик.
– И не вздумай срывать злость на нас!

– А вот и вздумаю!..
– пригрозил кот.

– Пусти!
– повелительно сказал гном.
– Мы такие же узники, как и ты.

– Но меня-то за что? За что меня сюда упрятали?
– вопил кот, в отчаянии заглядывая в леток.
– Сколько себя помню, все меня уважали и ласкали. Никаких пакостей я людям не делал... Эй ты, малявка! Слышишь, что тебе говорят?

– Слышу. И не кричи так, пожалуйста. А то уши лопнут.

– И пускай лопнут! Хорошо тебе, если знаешь, за что сидишь... Эй, на по-омощь! Лю-юди!
– выводил Черныш.

Вопил он, однако, не теряя достоинства. В его завываниях слышалась нотка горечи, и, как всякий хороший певец, Черныш завершил свою арию душераздирающим воплем:

– По-моги-ите! Не вино-вен я...

– Браво!
– захлопал в ладоши Мудрик.
– Брависсимо!

– Тебе-то хорошо, - снова сказал кот.
– Видать, знаешь, за что сюда попал.