Эй, прячьтесь !

Мудрик, приближаясь к цели, все повышал голос да растягивал слова - казалось, он сейчас запоет...

– "Но если самые близкие пожелают его вернуть...
– Мудрик перевернул страницу, - вернуть..."

А на новой странице было изображение соловья. Какой-то шутник пририсовал соловью красный петушиный гребень и черные шпоры. Мудрик нетерпеливо пробежал, взглядом соседнюю страницу... А там речь уже шла о другом. О лягушках...

Значит, самая нужная страница, которую столько времени искал Мудрик, была ВЫДРАНА!

– Как это выдрана?
– не мог поверить Дилидон.
– Кто же ее выдрал? И почему?..

Даже невозмутимый ученый на сей раз вышел из себя и горько повторял, качая головой:

– Выдрана... выдрана...

– Это уж работа Живилька, не иначе, - решил Дайнис.
– По дорисованному гребню видно.

Бульбук даже побагровел от гнева.

– Как вы хотите, ребята... Из-за одного этого надо вернуть Живилька - чтоб хоть раз выдрать хорошенько неслуха.

– Ой-ой-оюшки... Только не говори так, не говори...

– А что прикажешь говорить?

– Он ведь бумажных голубей делал, я знаю...

– Как не знать... Сам его научил!
– вспомнил Мураш.

– Тише, не сердитесь, - попросил Оюшка.
– У меня еще есть несколько... на память... из вещиц Живилька. Голубок и...

– Го-лубо-ок...
– передразил его Бульбук.
– А где же этот твой голубок?

Парикмахер со вздохом расстегнул курточку и достал из-за пазухи плоскую берестяную коробочку с завязками. По тому, как осторожно он распутывал узелки и как бережно держал в руках, было видно, что Оюшка хранит в нем то, что ему всего дороже.

В коробочке был и платок Живилька, который он называл своей "записной книжкой", и бумажный голубь. Он был сделан как раз из недостающего листа! Мудрик аккуратно выровнял страничку, вставил на место клочок, оторванный для хвоста голубя, и, нагнувшись к свече, прочитал:

– "Но если близкие пожелают его вернуть...
– напомнил он начало предложения, - а их должно быть не менее семи, попытайтесь применить такой метод:

Когда взойдет полная луна, встаньте все семеро над ручьем, который полюбился соловьям, в том числе и ЕМУ, и, произнеся вслух его имя, бросьте в воду по подарку, хоть и недорогому, но выбранному от всего сердца, - и ни с кем не советуясь, что дарить.

Поющий с соловьями неожиданно вспомнит близких, сердце его дрогнет, он подумает о горе покинутых отца, матери, сестер и братьев, друзей!.. С этой мыслью он вдруг забудет свою песнь и уж, верно, возвратится к своим. Неизвестно только, будет ли он с ними счастлив..."

– Вот и всё, - закрыл книгу Мудрик.
– Все поняли?

– Чего тут не понять, - улыбнулся Мураш.
– Ни в озеро нырять, ни через костер прыгать не надо...

– Только вот последняя фраза мне не нравится, - признался Дилидон.
– Как там сказано?

– "Неизвестно только, будет ли он с ними счастлив..." - повторил Мудрик.

– Конечно, неизвестно, - подхватил Дайнис.
– Если мы собираемся его сечь...

– Хватит шутить!
– одернул их Бульбук.
– В книге сказано: семеро, а нас только шестеро.

– И правда шестеро!
– удивился Оюшка.
– Всегда бывало семеро.

– Расяле на помощь позовем!
– сказал Дилидон.

– Тоже мне... близкая...
– негромко проворчал Бульбук, наверное, все-таки понимая, что лучшего помощника им не найти.

Выбравшись из улья, они задрали головы и уставились на небо не прозевали ли они полнолуние, в книге ведь сказано, что должна быть полная луна.

– Идет к полнолунию, - обрадовался Мудрик и объяснил другим: Если серп месяца повернут так, что получается буква "С", значит, луна стареет. А теперь, как видите, серп смотрит в другую сторону, и, если пририсовать к нему черточку, получится "Р". Значит, луна растет. И еще будет расти два дня.

СЕМЬ ПОДАРКОВ

Хорошо, что Микасова мама с Януте спекли в тот день большую бабку. Не успели все сесть к столу, как за окном затарахтел мотоцикл. Это отец Джима и Януте приехал за детьми. Микасов дядя погостил в деревне денек, покатался с детьми на лодке, сходил по грибы, а в воскресенье утром забрал детей и уехал. Микас втиснулся в коляску к Януте и проводил их до шоссе.

На развилке дядя притормозил и, не заглушая мотора, высадил Микаса. Януте и Джим были в шлемах, в огромных мотоциклетных очках, и Микас даже растерялся - не зная, как же теперь с ними расцеловаться. Его глаза - верно, от встречного ветра, - наполнились слезами, но Джим потряс ему руку и твердо сказал:

– Ну, будь мужчиной. Не хнычь!

– Не-ет...
– промямлил Микас и торопливо чмокнул Януте в стекло очков.
– В добрый час.

– До весны!
– бодро добавил дядя, похлопав его по плечу.
– Эх ты, разбойник... Учись получше!..

– Спасибо, - неизвестно за что поблагодарил Микас, но они, наверное, не расслышали.

Он еще раз вдохнул полной грудью вкусный запах бензина, помахал вслед мотоциклу и свернул на проселок, который вел к дому Гедрюса. Микас думал, что его приятель все еще дуется, но Гедрюс сегодня был просто совсем другой человек: веселый, приветливый и очень обрадовался Микасу.

(Это Расяле, успев завести какие-то новые секреты, успокоила Гедрюса, - она уже знала, что Мудрик жив и здоров. Но больше Гедрюс не вытянул из нее ни слова.)

– Тебе письмо!
– сказал Микас, отведя Гедрюса в сторону.

– От кого?

– Прочитаешь - увидишь, - ответил Разбойник и вытащил из кармана сложенную треугольником записку.

Удивляясь и краснея, Гедрюс прочитал:

"Гедрюкас!

Ты мне нравишся. Потому што ты интиресный мальчик и хороший товариш. Напиши мне письмо.

Дженни"

– Это же ты писал!
– сказал Гедрюс, - он вспомнил, что Януте только в этом году пойдет в школу.

– Я, - подтвердил Микас.
– Но она меня просила.

– Честное слово?

– Ясно, честное...

– По ошибкам понял, что твоих рук дело...
– довольный буркнул Гедрюс.

– Где ошибки, где?! Она к нему всей душой, а он ошибки ищет!..

Но Гедрюс, говоря по правде, сейчас не об ошибках думал. Он жалел, что не пошел тогда есть бабку, и радовался, что Януте догадалась ему написать. Пускай с ошибками, пускай рукой Микаса-Разбойника...

– А адрес где?..
– вдруг спохватился Гедрюс.

– Ты же сейчас писать не будешь. Когда нужно будет - скажи. Дам.