Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1

карты. Не знаю, как было впоследствии, но в первое время своего офицерства

брат очень увлекался игрою в карты, причем преферанс или вист были только

началом игры, но вечер постоянно кончался азартною игрою в банк или штос.

Помню, что в подобные вечера я занимался хозяйственною частию, наливал всем

гостям чай и отправлял в комнату брата, где происходила игра, с лакеем Егором.

После же чаю всегда подавался пунш, по одному или по два стакана на брата.

А. И. САВЕЛЬЕВ

В книге М. Максимовского "Исторический очерк развития Главного

инженерного училища" об Александре Ивановиче Савельеве (1816-1907) сообщается, что в 1869 году, то есть в момент опубликования книги, он -

"командир роты юнкеров николаевского Инженерного училища в чине

полковника. Начал он службу ротным офицером при училище в 1837 году и

назначен, после полковника Скалона, ротным командиром в 1857 году,

следовательно, служил в училище тридцать два года". В 1884 году был

произведен в генерал-лейтенанты.

Савельев - сотрудник "Военного энциклопедического лексикона", автор

работы "Материалы к истории инженерного искусства в России" ("Инженерные

записки", 1853), "Алфавитного сборника технических слов, старых и новых, относящихся к военно-инженерному делу" (1869), "Исторического очерка

инженерного управления в России" (ч. I - 1879, ч. II - 1887) и многочисленных

статей по истории и археологии, печатавшихся в журналах "Древняя и новая

Россия", "Русская старина" и "Исторический вестник" (см. "Исторический

вестник", 1884, N 3, стр. 691-692). Ему же принадлежит несколько мемуарных

статей о Достоевском, Григоровиче и других воспитанниках Инженерного

училища (см. Биография, стр. 35-38 первой пагинации; PC, 1900, N 8; НВ, 1896, N7150).

ВОСПОМИНАНИЯ О Ф. М. ДОСТОЕВСКОМ

66

Я позволяю себе передать в "Русской старине" мои воспоминания о годах

молодости Ф. М. Достоевского времени его пребывания кондуктором

(воспитанником) в Главном инженерном училище, где я служил в должности

дежурного офицера и знал Федора Михайловича близко и пользовался дружеским

его расположением.

Ф. М. Достоевский, по конкурсному экзамену (1838 г.), поступил в

Главное инженерное училище при мне, и с первых годов его пребывания в нем и

до выпуска из верхнего офицерского класса (1843 г.) на службу он настолько был

непохожим на других его товарищей; во всех поступках, наклонностях и

привычках и так оригинальным и своеобычным, что сначала все это казалось

странным, ненатуральным и загадочным, что возбуждало любопытство и

недоумение, но потом, когда это никому не вредило, то начальство и товарищи

перестали обращать внимание на эти странности. Федор Михайлович вел себя

скромно, строевые обязанности и учебные занятия исполнял безукоризненно, но

был очень религиозен, исполняя усердно обязанности православного

христианина. У него можно было видеть и Евангелие, и "Die Stunden der Andacht"

{"Часы молитвы" (нем.).} Цшокке, и др. После лекций из закона божия о.

Полуэктова Федор Михайлович еще долго беседовал со своим законоучителем.

Все это настолько бросалось в глаза товарищам, что они его прозвали монахом

Фотием {1}. Невозмутимый и спокойный по природе, Федор Михайлович казался

равнодушным к удовольствиям и развлечениям его товарищей; его нельзя было

видеть ни в танцах, которые бывали в училище каждую неделю, ни в играх в

"загонки, бары, городки", ни в хоре певчих. Впрочем, он принимал живое участие

во многом, что интересовало остальных кондукторов, его товарищей. Его скоро

полюбили и часто следовали его совету или мнению. Нельзя забыть того, что в то

время, в замкнутом военно-учебном заведении, где целую неделю жили сто с

лишком (125) человек, не было жизни, не кипели страсти у молодежи. Училище

тогда представляло из себя особенный мирок, в котором были свои обычаи, порядки и законы. Сначала в нем преобладал немецкий элемент, так как и

начальство и воспитанники были большею частик" немцы; впоследствии, в

шестидесятых годах, наибольшее число воспитанников училища были уроженцы

Польши. Федору Михайловичу приходилось часто мирить в его время эти два

элемента. Он умел отклонять товарищей от задуманных шалостей (так

называемых отбоев, бенефисов и пр.), но были случаи, где его авторитет не

помогал; так, нередко, когда проявлялось своеволие товарищей его над "рябцами"

(новичками) или грубое их обращение с служителями, Федор Михайлович был из

тех кондукторов, которые строго сохраняли законы своей almae mater {Кормящей

матери (лат.). Здесь: учебное заведение, где проходили юношеские годы

воспитанников.}, поддерживали во всех видах честность и дружбу между

товарищами, которая впоследствии между ними сохранялась целую жизнь. Это

был род масонства, имевшего в себе силу клятвы и присяги. Федор Михайлович

был тоже врагом заискивания и внимания у высшего начальства и не мог

равнодушно смотреть на льстецов даже и тогда, когда лесть выручала кого-либо

из беды или составляла благополучие. Судя по спокойному, невозмутимому его

лицу, можно было догадываться об его грустном, может быть, наследственном

67

настроении души, и если вызывали его на откровенность, то он отвечал часто на

это словами Монтескье: "Ne elites jamais la verite aux depens de votre vertu"

{Никогда не говорите правды в ущерб вашей добродетели (франц.).}.

Посещая часто кондукторскую роту Главного инженерного училища, я

мог заметить всю его внутреннюю жизнь, мог близко познакомиться с его

воспитанниками (кондукторами), а при небольшой наблюдательности и с их