Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1

В Копале я пробыл только один день и распростился с дорогим мне

Абакумовым, которому был обязан своей интересной поездкой в Кульджу, и

после трехдневного беспрерывного переезда по почтовому тракту вернулся в

Семипалатинск {29}, где остановился по-прежнему у радушного Демчинского, и

на этот раз, пробыв у него дней пять, имел отраду проводить целые дни с Ф. М.

Достоевским,

Тут только для меня окончательно выяснилось все его нравственное и

материальное положение. Несмотря на относительную свободу, которой он уже

пользовался, положение было бы все же безотрадным, если бы не светлый луч, который судьба послала ему в его сердечных отношениях к Марье Дмитриевне

Исаевой, в доме и обществе которой он находил себе ежедневное прибежище и

самое теплое участие.

Молодая еще женщина (ей не было и тридцати лет), Исаева была женой

человека достаточно образованного, имевшего хорошее служебное положение в

Семипалатинске и скоро, по водворении Ф. М. Достоевского, ставшего к нему в

приятельские отношения и гостеприимно принимавшего его в своем доме.

Молодая жена Исаева, на которой он женился еще во время своей службы в

Астрахани, была астраханская уроженка, окончившая свой курс учения с успехом

в Астраханской женской гимназии, вследствие чего она оказалась самой

образованной и интеллигентной из дам семипалатинского общества. Но

независимо от того, как отзывался о ней Ф. М. Достоевский, она была "хороший

человек" в самом высоком значении этого слова. Сошлись они очень скоро. В

своем браке она была несчастлива. Муж ее был недурной человек, но

неисправимый алкоголик, с самыми грубыми инстинктами и проявлениями во

время своей невменяемости. Поднять его нравственное состояние ей не удалось, и

только заботы о своем ребенке, которого она должна была ежедневно охранять от

невменяемости отца, поддерживали ее. И вдруг явился на ее горизонте человек с

такими высокими качествами души и с такими тонкими чувствами, как Ф. М.

Достоевский. Понятно, как скоро они поняли друг друга и сошлись, какое теплое

участие она приняла в нем и какую отраду, какую новую жизнь, какой духовный

подъем она нашла в ежедневных с ним беседах и каким и она в свою очередь

145

служила для него ресурсом во время его безотрадного пребывания в не

представлявшем никаких духовных интересов городе Семипалатинске.

Во время моего первого проезда через Семипалатинск в августе 1856 года

Исаевой уже там не было, и я познакомился с ней только из рассказов

Достоевского. Она переехала на жительство в Кузнецк (Томской губернии), куда

перевели ее мужа за непригодность к исполнению служебных обязанностей в

Семипалатинске. Между нею и Ф. М. Достоевским завязалась живая переписка, очень поддерживавшая настроение обоих. Но во время моего проезда через

Семипалатинск осенью обстоятельства и отношения обоих сильно изменились.

Исаева овдовела {30} и хотя не в состоянии была вернуться в Семипалатинск, но

Ф. М. Достоевский задумал о вступлении с ней в брак. Главным препятствием к

тому была полная материальная необеспеченность их обоих, близкая к нищете.

Ф. М. Достоевский имел, конечно, перед собой свои литературные труды,

но еще далеко не вполне уверовал в силу своего могучего таланта, а она по

смерти мужа была совершенно подавлена нищетой.

Во всяком случае, Ф. М. Достоевский сообщил мне все свои планы. Мы

условились, что в самом начале зимы, после моего водворения в Барнауле, он

приедет погостить ко мне и тут уже решит свою участь окончательно, а в случае

если переписка с ней будет иметь желаемый результат и средства позволят, то он

поедет к ней в Кузнецк, вступит с ней в брак, приедет ко мне уже с ней и ее

ребенком в Барнаул и, погостив у меня, вернется на водворение в Семипалатинск, где и пробудет До своей полной амнистии.

Этими предположениями и закончилось мое свидание с Федором

Михайловичем и путешествие 1856 года, и я вернулся на зимовку в Барнаул в

начале ноября 1856 года. <...>

В январе 1857 года я был обрадован приездом ко мне Ф. М. Достоевского.

Списавшись заранее с той, которая окончательно решилась соединить навсегда

свою судьбу с его судьбой, он ехал в Кузнецк с тем, чтобы устроить там свою

свадьбу до наступления великого поста. Достоевский пробыл у меня недели две в

необходимых приготовлениях к своей свадьбе. По нескольку часов в день мы

проводили в интересных разговорах и в чтении, глава за главой, его в то время

еще неоконченных "Записок из Мертвого дома", дополняемых устными

рассказами.

Понятно, какое сильное, потрясающее впечатление производило на меня

это чтение и как я живо переносился в ужасные условия жизни страдальца, вышедшего более чем когда-либо с чистой душой и просветленным умом из

тяжелой борьбы, в которой "тяжкий млат, дробя стекло, кует булат"31. Конечно, никакой писатель такого масштаба никогда не был поставлен в более

благоприятные условия для наблюдения и психологического анализа над самыми

разнообразными по своему характеру людьми, с которыми ему привелось жить

так долго одной жизнью. Можно сказать, что пребывание в "мертвом доме"

сделало из талантливого Достоевского великого писателя-психолога.

Но не легко достался ему этот способ развития своих природных

дарований. Болезненность осталась у него на всю жизнь. Тяжело было видеть его

в припадках падучей болезни, повторявшихся в то время не только периодически, 146

но даже довольно часто. Да и материальное положение его было самое тяжелое, и, вступая в семейную жизнь, он должен был готовиться на всякие лишения и, можно сказать, на тяжелую борьбу за существование.

Я был счастлив тем, что мне первому привелось путем живого слова

ободрить его своим глубоким убеждением, что в "Записках из Мертвого дома" он