Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей

Понедельник, 16 августа.

Прочел несколько страниц из сборника «Преступники и сыщики». Лучше всех — По. На втором месте Фримен. Конан Дойл слабоват. Брамах — с претензией, но невыразителен. У этих авторов есть идеи, но, боюсь, нет фантазии и мастерства эти идеи реализовать.

Понедельник, 23 августа.

<…> Читаю «Под сенью девушек в цвету» — роман, конечно, хорош, но, пожалуй, несколько суховат. У меня он сердцебиения не вызывает. В любом месте мог бы остановиться и бросить. В книге нет живительных соков. Если чем Пруст и интересуется, то лишь анализом взглядов и чувств… Нет ни описаний природы или обстановки, ни жизни общества. Вообще, нет «чувства» происходящего. <…>

Вторник, 26 октября.

Ходил в Барнс-Тиэтр на «Три сестры» Чехова. Если честно, иногда скучал. Получил ли удовольствие? В целом нет. Испытал ли духовный подъем, как на «Росмерхольме» ^{600}, пьесе еще более мрачной? Нет. Мне показалось, что автор часто играет в пессимизм. Он определенно очень однообразен, все его пьесы, которые мне приходилось видеть, однотонны. Какой-то филистер, сидевший за нами, в конце второго акта стал жаловаться, что испытывает разочарование и скуку, а потом вдруг заявил, что третий акт ему понравился больше первых двух, а акт четвертый еще больше. В целом же, Чехов ему, мне кажется, угодил.

Среда, 15 декабря.

Обедал с Суиннертоном ^{601} и Шервудом Андерсоном. Последний вызывающе неряшлив, длинные, спадающие на глаза седые волосы, голубая рубашка и синий шелковый галстук с розовой каменной брошкой, броско повязанный в стиле 90-х годов. Выглядит, впрочем, довольно мило, хотя и с гнусной эстетской претензией. Говорил с умом и мне понравился.

1927

Среда, 15 января.

Купил «Остров сокровищ» — что-то последнее время все мне его хвалят. Читал в детстве — тогда понравилось. Сегодня днем прочитал почти всю книгу и могу повторить: нравится, и очень.

Понедельник, 14 февраля.

Олдос Хаксли все чаще употребляет такие слова, как «непостижимо» и «немыслимо». Это — его любимые словечки, и ни одной фразы без них не обходится. Его знания и в самом деле обширны. А точнее — непостижимы и немыслимы.

Суббота, 19 февраля, отель «Руль», Ницца.

<…> Прочел среди прочего первые три акта «Троила и Крессиды». Характеры, язык, динамика — первый класс! И вместе с тем, смысл пьесы начинаешь постигать только в третьем акте.

Воскресенье, 12 июня.

<…> Обедал в одиночестве, дочитал последний номер «Нейчер». После дневного сна прочел лекцию Уэллса «Демократия и пересмотр ценностей», прочитанную им в Сорбонне. Потом опять сел за свою статью и в 4.35 поставил точку. Много читал Грейвза, стихи Эдит Ситуэлл ^{602}, два высокоумных ежемесячника, и еще — новый роман Вирджинии Вулф «На маяк» — прочел его почти до конца. В общем, целый день читал и писал. В 8.30 встретились с Моэмами. <…> Перед сном прочел несколько страниц «Карамазовых». Прекрасно! Вот что значит раскрыть шедевр после современной дребедени, которую читаешь и пишешь с утра до вечера!

Суббота, 20 августа.

Прочел пьесу Островского «Таланты и поклонники», с нее Комиссаржевский хочет начать свои спектакли в театре «Корт». Это хорошая, спокойная, старомодная и очень русская комедия нравов с так надоевшим всем нам подкупом и проклятой русской расслабленностью. На лондонской сцене у такой комедии шансов нет никаких. Зрители просто не поймут что к чему. <…>

1928

Среда, 18 июля.

Перечитал «Мэнсфилд-Парк». Отличный роман. Кое-какие страницы в духе реализма Золя, а точнее — Гюисманса.

Вторник, 24 июля.

После обеда сел перечитывать Бодлера. Поразительно, как часто повторяется слово ennui [236] . В одном месте он говорит, что ennui — это дитя безразличия. В этом что-то есть — но далеко не все. Между прочим, я здесь тоже, бывает, испытываю ennui. <…>

Четверг, 16 августа.

236

тоска (фр.).

Читаю «Любовника леди Чаттерлей». Если не считать Джойса, Лоуренс сегодня романист самый самобытный.

Среда, 26 сентября.

Наконец, дочитал «Любовника леди Чаттерлей». Роман foncierement [237] неприличен, но это не порнография. Кое-что очень хорошо, а что-то ужасно сухо. В целом же, похабные сцены — самые лучшие.

Вторник, 30 октября.

Ходил один на «Власть тьмы», спектакль организован Толстовским обществом. Постановка никуда не годная, но актеры очень стараются. Печальное, третьесортное зрелище. Актеры из Уэст-Энда с их уэст-эндскими голосами пытаются сыграть русских крестьян. Напыщенно. Смешно. Пьеса же проникновенна и значительна. Не зря ее играют по всей Европе. Она так вдумчиво и хорошо написана, что найти в ней недостатки — дело нелегкое.

237

Здесь: глубоко (фр.).

Суббота, 24 ноября.

Начал читать «Дело сержанта Гриши» Цвейга. Неплохо, и даже очень неплохо, а порой и просто хорошо. Портят две вещи: слишком много аллюзий и путаный перегруженный стиль. Потом пошли в Гейт-Тиэтр на О'Нила — «Крылья даны всем детям человеческим». В зале ни одного свободного места. Первый акт сентиментален, неровен, много темных мест. Второй (в трех сценах) много, много лучше, последняя же сцена очень хороша и, пожалуй даже, трогательна. Лучшего О'Нила я прежде не видал — он вырос в моих глазах. В тот день я безумно, чудовищно устал, не припомню, чтобы раньше так уставал. Прочел еще несколько страниц «Гриши».

Пятница, 30 ноября.

За обедом беседовал с Максом Бирбомом и Маккарти. ^{603} Бирбом настроен против русских, называет их «низшей расой», сказал, что не в силах читать их романы (Толстой — исключение). Думаю, больше всего ему претит их безалаберность.

Понедельник, 3 декабря.

<…> Прочел сто страниц «Алисы в стране чудес». Читается неплохо, хотя фантазии и выдумки довольно однообразны. <…>

Хилэр Беллок {604}

О выборе книг

Сегодня число людей, которые хотят, чтобы им сказали, что читать, растет с каждым днем. Желание это стало своего рода болезнью, которая неудержимо распространяется по стране. Меня в этой связи охватывает неподдельный ужас. Неужели у мужчин — тем более женщин — отсутствует собственный вкус? А между тем паралич, уничтоживший всякую способность выбора, распространился в наши дни на книги, в которых мы не разбираемся точно так же, как в свое время перестали разбираться в вине, картинах, архитектуре, мебели, понятиях общепринятой морали и даже логики.