ФАКультатив
Шрифт:
— Кажется, знаю.
Я слегка отстранился от нее, коснулся пальцами подбородка и поднял ее лицо, заставляя посмотреть на меня.
«Скажи ей. Скажи!» — кричал я сам себе, сердце вот-вот разорвется от чувств.
— Марьяна… — так, начало положено…
Дверь распахнулась, и в аудиторию зашел дедушка.
Да, блин!
Увидев нас, он сначала отпрянул назад, смущенный видом наших объятий, а потом тихо бросил что-то вроде извинения.
— Забыл портфель, — с едва сдерживаемой улыбкой, дедуля-обломщик следил за тем, как мы отступили друг от друга, с неохотой
— Я сегодня у Левицких задержусь. Доеду сам, можешь взять машину.
Дед оставил на столе ключи от Соляриса и незаметно похлопал меня по плечу. Я покачал головой, готовый выдать ему «золотую малину» за паршивую игру. У него даже нет знакомых с такой фамилией. Но за подгон тачки, конечно, поблагодарил и выдавил что-то наподобие улыбки.
Профессор оставил нас одних, поспешно вышел, закрыв за собой дверь. В аудитории повисла тишина. Марьяна принялась шумно доставать тетрадь, учебники и ручку с карандашом. Я наблюдал за ней, понимая, что идеальный момент для признания упущен. Черт!
Смирившись с судьбой, я встряхнул головой и приготовил свои записи.
— У нас очень много работы, цветочек, — я вытащил распечатку всех ее оценок, которые мы еще могли исправить. — Намечается война против Быковой.
— О… — она испуганно вытаращилась на меня. — Я сильно напортачила?
— Боюсь, что да.
Увидев назревающую панику в ее глазах, я поспешил ее успокоить:
— Я тебе помогу.
— А это возможно? Мне вообще можно помочь?
— Да.
— Я столько пропустила, даже не знаю, что делать, — она начала теребить рукава кожаной куртки. — Я не хочу, чтобы меня отчислили, правда.
— Ты мне веришь?
— Да.
— Тогда все будет хорошо.
Она долго смотрела на меня. Я не мог понять, о чем она в этот момент думала, но на всякий случай улыбнулся, вкладывая в эту улыбку все тепло и нежность, на которые способен.
Мы подготовили ее к двум пересдачам, потратив несколько часов на изучение материала. Когда моя трудолюбивая и очень смышленая ученица начала потирать виски, я понял, что пора остановиться. На часах уже почти восемь вечера. Ох, Егор прав, я и правда изверг, а не репетитор!
— На сегодня, думаю, хватит, — со вздохом сказал я, потянувшись.
Марьяна смотрела, как я разминал шею, не отрывая глаз, и закусила нижнюю губу. Этот взгляд я уже знал наизусть.
— Как на счет факультатива? — я поднялся, обошел стол и встал, подпирая его бедром и скрестив руки на груди.
Она оглядела меня с ног до головы.
— У тебя что, все костюмы в химчистке или что-то типа того?
Я не ожидал такого вопроса и оглядел себя:
— А что не так?
— Все т-так. Просто… ты как будто не ты без пиджака и рубашки.
— Хм. Тогда и я скажу: ты сегодня тоже не ты.
Она встала, обошла свой стол и отзеркалила мою позу.
— Почему это? — она робко заправила волосы за уши, начиная нервничать.
— Ты меня стесняешься, цветочек. Это… необычно.
— Я тебя не стесняюсь.
— Докажи.
— Как?
— Сама
решай.Я намеренно смотрел на нее с вызовом, «взглядом на раздевание», ждал, когда же она станет прежней Марьяной. Что с ней случилось за ночь? Не иначе гребанный Власов испортил ее своим поцелуем!
— Ты злишься? — она подошла и коснулась кончиками пальцев моего виска, на котором дергалась выступившая вена.
Я закрыл глаза и выдохнул. Мы читаем друг друга, как открытые книги. Что я вообще пытаюсь от нее скрыть?
— Да, злюсь, но не на тебя.
— Я тоже злюсь, — призналась она, а я с любопытством оглядел ее. — Хочется прям убивать. И чего-то сладкого.
— Это то, о чем я думаю?
Марьяна виновато опустила голову:
— Да, прости, у меня месячные начались.
— Так вот почему ты не набросилась на меня, как только я сказал «факультатив»? — я подхватил ее за талию и посадил на стол. Она тихо взвизгнула и улыбнулась.
Наконец-то, с возвращением!
— Да, можешь считать, что тебе крупно повезло, секс-репетитор, — она подергала бровями, во взгляде бесята. — А то был бы уже распластанным на столе!
— Вот как? — я резко уложил ее на спину и, раздвинув бедра, подвинул их к своему паху. — Что-то мне подсказывает, что все было бы с точностью наоборот.
— А чего это ты мои идеи крадешь? — смеясь, ворчала она. — Ничего оригинального самому на ум не приходит?
— Вызов принят!
Я легко стянул ее со стола, поставил на ноги, повернул спиной к себе и нагнул, уложив животом на поверхность. Марьяна позволяла управлять ее телом и заливисто хохотала. Я улыбался как идиот, мысленно хваля себя за то, что сумел развеселить ее.
— Отпусти меня, вдруг кто-нибудь зайдет! — возмущалась она, а сама вместо того, чтобы сопротивляться, прогнула спину, подставляя мне свою круглую аппетитную попку.
Я наклонился, нависая над ней, и проговорил ей на ухо:
— Не по Станиславскому, цветочек, — она задрожала мелкой дрожью подо мной. — Единственное, что тебя на самом деле парит, это то, что я не могу сейчас этого, — я толкнулся бедрами, вжался в нее показывая, что со мной сделал этот ее прогиб.
— Я хочу плакать от досады! — захныкала она как ребенок и встала.
Я развернул ее к себе лицом и наклонялся все ближе и ближе к ее губам. Она часто задышала.
— А еще убивать и сладкого, я помню, — подцепив ключи от машины, за ее спиной, словно они и были моей целью, я быстро чмокнул ее в плечо. — Поехали, все устроим!
Марьяна запрокинула голову и прорычала в потолок. Она ворчливо поправила куртку, свалившуюся с плеч и засобирала свои вещи в рюкзак.
— На счет сладкого я еще могу понять, но убивать?
— Доверься мне.
Я закинул барахло в свой рюкзак и ждал ее у двери, позвякивая ключами.
***
Мы подъехали к заброшенной стройке на краю города. Глаза Василевской широко распахнулись, когда я заглушил мотор. Она крепко держала в руках огромный стакан молочного коктейля с Эверестом из взбитых сливок, каким-то вафельным рожком сверху, усыпанным конфетами и мармеладом. Кошмар диетолога.