ФАКультатив

— О, боже! Боже! — повторяла я, вибрируя от волнения.

Быстро написала опекунам, что поехала домой, но не объяснила причины. У меня пока не было плана.

Всю дорогу я думала о том утре, о реакции Никиты на то, что я не смогла вспомнить почему назвала его фэбэровцем. Он ждал, что я вспомню. Он расстроился, что чуда не произошло!

Я закрыла рот рукой, вдруг осознав, что он, мой милый, родной Никита только что снялся с соревнований. Вот почему он нервничал! А я? А я! Какая же я дура со своим разговором с Женей!

— Боже!

Водитель оглянулся на мой возглас, видимо подозревая меня в помешательстве. Как же меня, черт подери, штормило, пока мы ехали! Я выглянула в окно, злясь, что мы так медленно двигались, и вдруг воскликнула:

— Остановитесь.

Мы проезжали мимо оврага.

— Остановитесь тут, пожалуйста!

Мужчина прижался к обочине и посмотрел на меня в зеркало заднего вида, как на потенциальную пациентку дурдома.

Я вышла из машины и поспешила к месту, к которому меня недавно привозил Иванов.

— Мне вас ждать, дэвушка? — окликнул водила, выбираясь из авто, чтобы покурить.

— Да, если можно, — отмахнулась я, пробираясь по густой траве к краю обрыва. — Я сейчас!

— Любой капрыз за ваши деньги.

Ух, какой говорливый! Я попыталась абстрагироваться от всего постороннего и, обняв себя руками, уставилась вдаль. Я была уже здесь. И не неделю назад, а гораздо раньше. Не знаю откуда я это знала, просто уверена в этом и все.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох.

В памяти вспыхнула картинка: лицо Никиты, темной ночью, его искрящаяся улыбка и… разбитая губа.

Я резко открыла глаза и огляделась, пораженная внезапностью этого воспоминания. Как я не силилась вспомнить еще хоть что-нибудь, все было напрасно.

Я вернулась к машине и села на заднее сиденье, погруженная в свои мысли. Краем глаза я заметила на телефоне водителя прямую трансляцию по боксу. Один из бойцов ударил другого по лицу.

Еще одна вспышка: Цыпкин бьет молодого парня кулаком, разбив ему губу. Кровь на лице его соперника. А я… все это снимаю на телефон.

— Черт! Черт!

— Куда едем, дэвушк?

— Да подождите! — крикнула я на него, судорожно выискивая телефон в рюкзаке и открывая видеозаписи.

Дрожащим пальцем я пролистывала кучу ненужного хлама, и вот оно, нашла! В точности как в моем воспоминании.

Я открыла видео. Видно плохо, и сам момент удара в кадр не попал. Только конец потасовки и мой крик, а так же, как Цыпкин попер на меня с угрожающим видом. Я остановила видео на паузу и приблизила изображение с парнем, который держал руку у разбитого лица.

Из груди невольно вырвался вскрик. Лицо было размытым, можно было вообще не понять, что это был Никита, но я точно знала, что это был именно он. По уже знакомой рубашке в клеточку.

— Попался!

Меня накрыло от эмоций. Я водила пальцами по размытому изображению на экране, чертя линии вокруг знакомого лица, которое так хорошо знала. На кончиках пальцев ощущался давно знакомый зуд, в груди зарождался огонь, который я тоже узнала.

— Простите… — проговорила я, обращаясь к водителю и нащупав в рюкзаке нужные ключи, с радостью выпалила: — А можно… можно мы поедем сейчас на другой адрес?

— Ваше право.

Мужчина вбил адрес, который я продиктовала и чертыхаясь повез меня в обратном от дома направлении. Я быстро написала сообщение Аглайе Алексеевне:

Я: Меня осенило! Еду в галерею, поработаю. Можно?

Она прислала мне стикер с сердечком.

Я ехала, смотрела в окно и улыбалась, представляя, как возьмусь сейчас за кисточки, или нет, скорее я сделаю это грифелем и тушью. Да, будет смотреться отлично!

Погруженная в мысли, я зашла в пустой класс в «галерее Романовой». Отбросив рюкзак, поспешила к чистым белым листам. Понимая, что мне одного не достаточно, я огляделась и нашла просторное место на полу. Я разложила на нем девять листов, образуя прямоугольник, затем прикрепила уголки скотчем. Разувшись, я размяла шею, взяла первый заточенный грифель и оценивающим взглядом оглядела свой огромный чистый холст. Мысленно я уже распределила что и где будет находиться, оставалось дело за малым…

Я выключила звук на телефоне, чтобы мне никто не мешал, открыла поиск и нашла в нем нужную спираль из последовательности Фибоначчи. Покрутив фото спирали, я образно переместила ее на белый фон, опустилась на колени и начала писать грифелем цифры, выстраивая их в такую же спираль…

***

Щелчок замка в двери выдернул меня ото сна. Я вздрогнула и открыла глаза. Тело гудело, конечности ныли. Я почему-то лежала на полу, не имея ни малейшего понятия, как умудрилась так жестко вырубиться?

— Слава Богу! Нашлась! — услышала я всхлип тети Тани и осторожно поднялась на ноги.

Я что уснула на полу галереи?

Не понимая, что в точности происходит, я разжала руки, из которых высыпались исписанные до основания грифели. Ладони и пальцы были черные. Я уставилась на свои руки, вспоминая, как меня захлестнуло вдохновением. Блин, я потеряла счет времени и, кажется, реально отключилась на полу.

Тетя Таня первой подбежала ко мне и крепко обняла. За ней появилось все семейство Даниловых, Аглая Алексеевна и… Никита. Он выглядел осунувшимся: плечи опущены, под глазами залегли темные круги, волосы взъерошены и одет так же, как вчера. Увидев меня, он остановился в дверях и оперся спиной о наличник, как будто с выдохом облегчения из него выбили все силы.

Я рассеянно оглядела галерею, сквозь окна которой сочился утренний свет. Они искали меня всю ночь?

— Что… почему вы такие…? — слова застряли в горле. Тетя Таня шмыгала носом, а дядя Паша строго сверлил меня взглядом. Девочки бросились меня обнимать. — Я же написала, что поехала в галерею.

— Мне, — отозвалась Романова со снисходительной усмешкой и кивнула на Даниловых и Ника, — но не им!

— О, — вот я идиотка! — П-простите меня.

Я даже не представляла, как исправить свой косяк. Буду месяц весь дом драять, оладьи печь и… не знаю, девочек делать фляк научу, что угодно!

Никита продолжал стоять в дверях, устало потирая лицо… его лицо!

Я отступила от Даниловых, забралась на стол, чем удивила всех присутствующих. Я понимала, что вела себя, как обезумевшая, но очень хотела посмотреть сверху на результат проделанной работы. С моего ракурса было лучше видно. Девчонки тоже забрались на столы, радуясь, что это не возбраняется. Романова подошла к скрепленным между собой листам и тихо ахнула.

Я тоже не смогла сдержать эмоций, смешанного восторга и удовлетворения. Получилось офигенно!