Фальшивый принц
Шрифт:
Мотт не стал возражать. Не смог бы. Он убрал нож в ножны и указал на мой ужин:
— Поешь и выспись хорошенько. Завтра будет сложнее, чем сегодня.
— Здесь все равно больше нечего делать, разве что пялиться на стопку книг Тобиаса.
— Попробуй почитать одну из них. Это тебе поможет.
— Я бы лучше пошел к остальным. Это нечестно, что я сижу здесь, пока Роден с Тобиасом красуются перед Коннером.
— Коннер очень зол на тебя за то, что ты упустил его кобылу. Поверь мне, тебе лучше сегодня остаться в своей комнате.
— Это будет чудо, если Коннер выберет меня принцем. —
— Да, — согласился Мотт, а потом добавил: — Хотя сейчас даже чудо тебя бы не спасло.
17
Я был уже в постели, когда пришли Тобиас и Роден. Даже если они и думали, что я, возможно, уже сплю, они все равно со мной заговорили.
— Мы слышали, что ты проделал с ножом Мотта, — сказал Роден. — Коннер хотел задать тебе порку, но Мотт сказал, что уже сделал это.
— Кто теперь будет помогать мне одеваться? — спросил Тобиас.
— Одевайся сам, — проворчал я, — справлялся же сам всю жизнь.
— Коннер делает из нас аристократов, — сказал он. — А истинный аристократ не станет одеваться сам.
— Если он оденет нас в платья, мы от этого не превратимся в женщин, — заметил я. — Ты приютский мальчишка в приличной одежде, Тобиас. Ничего больше.
Пришел слуга Родена и приготовил ему одежду на ночь. Тобиас взглянул на него и сказал:
— Разведите огонь.
Мы с Роденом застонали.
— Здесь и так тепло, — заныл Роден. — Хочешь, чтобы мы сегодня сварились в постелях?
Тобиас начал собирать бумаги, разложенные на столике у его постели.
— Хочу сжечь это.
— Почему? — спросил я, приподнимаясь на локтях. — Что в них?
— Это записи, которые я делал, готовясь стать принцем. Я не хочу, чтобы вы с Роденом прочли их и использовали мои достижения в своих целях.
— Никто из нас не умеет читать, — сказал Роден. — Для меня это просто каракули.
— Сейдж немного умеет читать, — сказал Тобиас.
Я зевнул.
— Это правда, но ты болван. Если бы я хотел узнать что-то важное, ты последний человек, к кому бы я обратился.
Тобиас захлопнул книгу.
— Надеюсь, ты продолжишь в том же духе. Так Коннеру будет гораздо проще сделать выбор.
— Коннер уже сделал выбор, — сказал я.
— Что? — спросил Тобиас. — И кто это?
— Ты. — Я сел на кровати. — Ты больше всех стараешься делать то, что он велит, ты самый сговорчивый. Он знает, что мной будет сложно управлять, насчет Родена он не уверен. Но ты — просто мечта кукловода.
Тобиас разинул рот, потом закрыл. Наконец сказал:
— Коннер может думать что угодно. Но я самый умный из нас троих, и если я стану принцем, править буду я, и никто иной.
— Если Коннер тебя поставит, он же тебя и уберет, — сказал Роден. — Откуда ты знаешь, что будет не так, как говорит Сейдж?
Тобиас покачал головой:
— Вы двое можете обо мне не беспокоиться. Беспокойтесь лучше о собственной шкуре.
На следующий день уроки были те же, что и накануне. Мастер Гробс несколько раз стукнул меня по пальцам за то, что я смотрел прямо перед собой, тогда как ему казалось, что я должен смотреть на доску. Миссис Гавала рассказывала
нам обо всем, что связано с семьей короля Экберта.— Очень немногие члены семьи Экберта остались живы, большинство из них — дальние родственники, так что шанс встретить кого-либо, кто хорошо знал принца, невелик, — сказала она. — Но, естественно, вы должны знать все их имена.
Тобиас быстро записывал. Я съел большую часть его обеда, а он даже не заметил.
Все время, оставшееся после обеда, миссис Гавала рассказывала нам о старшем брате принца Джерона, Дариусе.
— Он был именно таким, каким должен быть будущий король, — говорила она, — образованным, милосердным, мудрым.
— Значит, именно этого Картия будет ждать от того из нас, на кого падет выбор, — сказал Тобиас. — Нам придется сделать больше, чем просто изображать Джерона. Нам надо превзойти ожидания людей, возлагавшиеся на Дариуса.
— Тебя послушать, так к концу недели новоявленный принц и мертвого воскресит, — фыркнул я. — Никто из нас не сможет превзойти Дариуса.
— Ты точно не сможешь, — сказал Роден.
Мне нечего было ему возразить. Вся моя жизнь была доказательством этого.
В Авении есть старая пословица, которая гласит: «Если погода спокойнее бури, это не обязательно штиль». В тот день во время урока верховой езды я несколько раз вспоминал эти слова. В воздухе чувствовалось заметное напряжение, хотя мы с Креганом заключили молчаливое перемирие.
Молчаливое с моей стороны, он же говорил много.
— Коннер обвинил меня в том, что ты упустил Бурю, — сказал он. — Ты тут говоришь мне все что вздумается, не подчиняешься, а я отвечай! Думаешь, ты теперь благородный господин и можешь смотреть на меня сверху вниз? Нет, ты все еще жалкий голодранец, Сейдж. Когда ты приехал сюда, от тебя воняло, как от свиньи, и не важно, какие ароматы добавляют в твою воду для ванны, ты всегда будешь вонять так же.
Я стиснул зубы и напомнил себе, что, по правде говоря, от меня и в самом деле прежде отвратительно пахло.
— Мастер сказал, мне придется заплатить за эту лошадь, — продолжал Креган. — Это потребует стольких лет службы, что и не счесть. Но я больше не собираюсь быть слугой. У меня другие планы.
Ему бы хотелось, чтобы я спросил, что это за планы, и тогда он с удовольствием ответил бы, что это не мое дело. Но меня его планы нисколько не волновали. Так что я просто смотрел на него, что его еще сильнее бесило.
— С этого момента любая лошадь, на которую ты сядешь, будет привязана к моей. И ты получишь самую спокойную, самую медленную лошадь во всей конюшне. Ты не сможешь сделать ничего такого, что не нужно мне.
— Подождите! — сказал Тобиас. — Если он получит самую простую лошадь, Коннеру покажется, что он самый лучший наездник.
Я улыбнулся Тобиасу, а тот сощурил глаза.
— Ты это планировал с самого начала, — прошептал Роден.
— У меня нет ума Тобиаса или твоей силы, — ответил я. — Нужно же мне как-то сравняться с вами.
Креган с минуту смотрел на нас, пытаясь понять, стоит ли сделать так, как сам же сказал. Ему не хотелось помогать мне, но также не хотелось рисковать и навлекать на себя неприятности, предлагая мне лошадь не по силам.