Фама и ангел

Пиратом я стал случайно. Костюм-то я скомуниздил без всякой задней мысли, просто понравился и к моему имиджу - негнущаяся нога, разбитая прежняя нелюбимая жизня и так далее, очень подходил. На Маллорку я добрался траэктом, сразу в первый день пересекся с Вилли и Инесс, вписался так сказать и в сквот, и в местный андеграунд, только хиппов и здесь не нашел...Ну а на хлеб чем зарабатывать, я же ни чего делать не умею - ни фенек плести, ни играть на чем либо, ни тем более петь... Вот и пришлось идти в пираты, в капитаны Морганы, статую работать. Тем более нас здесь навалом, но туристов и прайсов в сезон хватает на всех и полисы толерантно относятся, даже удивительно. Я пират, Чарли Чаплином работает, Терри, с ним то мы вчера и фиестили - зеленым дьяволом, его герла Хуани - ангелом, толстый Ганз преклонных лет - тореадором с быком почти натуральных размеров... Есть еще и гладиатор, и викинг, и монах-капуцин, но с тех не знаю, лишь здороваюсь...

Наконец-то солнце скрылось за крышами. Сиеста, четыре часа, улицы как вымерли, наверное на сегодня хватит... Снимаю шляпу, повязку, культяпку с крюком и все остальное, натягиваю шорты, сандалии, тричку и жилет, вынимаю флаг с прайсами, прайса пересыпаю в мешочек, прикидываю заработок на вес. Годится, эуро тридцать будет, костюм в сундучок, сверху флаг, сундучок в бэг... Все, в супермаркете купить пива, пожрать и свободен. Свобода! Вот что мне не хватало, там, в гнусном Париже. Свободы и своих...

Ковыляю в сторону моря, посижу на набережной, до пляжа как до луны, ну его к черту, поглазею на волны, похаваю, попью пивка... Пустынные улицы, редчайшие прохожие, зажелезненные витрины, кони на парковке машут гривами и хвостами отгоняя мух, солнце, тепло, Терри с ангелом уже испарились - под пальмой пусто... Крест на огромном костеле летит над островом, впереди синеет море, а в голове вперемешку с прайсами, фейсами туристов и местных, нет-нет да всплывет - Sucedio gue un Fama bailaba tregua y bailaba catala delante de un almacen lleno de cronopis y esperanzas.

2.

Ломит голову, за окном на шум улицы-трассы наложился еще посторонний звук, можно не смотреть - дождь. Доктор сказал - не нервничать, не злоупотреблять, побольше отдыхать и со временем боли возможно исчезнут... Вот именно, не злоупотреблять и возможно. Вот я и не злоупотребляю, а в добро употребляю...

За жалюзи моросил осенний дождь, пальцы привычно скручивали первый, утренний джойнт, на пластмассовом ящике дымилась-парила чашка кофе. Электричества на почте давно нет, светим свечами, воду носим в пятилитровых канистрах, но кофе сварить на газовой печке с баллоном - нет проблем...

Дождь, я выдохнул дым в потолок неизвестного кабинета, желтый и в паутине трещин, на работу идти без толку, мокнуть только... Струйка дыма в утреннем сером сумраке рассосалась по углам и затаилась темными тенями за грубоокрашенной конструкцией неизвестного назначения, но я запихнул в нее картон от ящиков и пожалуйста - шкаф полон шмоток, большая часть с улицы от помоек, но есть и с блошиного рынка. Тихо... На всей почте тишина. Не стучат штемпелями сотрудники, не бренчат мелочью кассиры, может вчерашнею выручку посчитать?.. да ну ее на хер, не слышно мерного гула голосов стоящих в очереди... И желающих оправить письмо-посылку-телеграмму любимой бабушке в далекой Бразилии... Да и вообще саму почту скоро снесут. Поэтому здание и пустовало, поэтому его и засквотил местный андеграунд. Улицу видите ли расширять собрались, автомобилям видите ли тесно, мало их тут под окнами ездит, еще больше давай, еще, еще!... За окном дождь, хмуро и рев, а в сквоте тихо... Инесс с Росой в скул, учатся, грызут гранит науки...Вилли то ли сажает, то ли собирает, то ли еще что-то на другом конце острова делает, приедет с прайсами и сразу фиеста. Травка-муравка, пивко-винишко, на кухне чад от жаренной рыбы, дым столбом и с утра до утра музычка, гам, танцы-шманцы... Фиеста... Хуан с Евой неизвестно где, эти мне тоже рады, а вот Алис с Дани за полгода все косо на меня глядеть не перестали, интересно, что я такого у них с огорода украл?.. Непонятно...

Стуча костылем в плитки пола и по привычке делая разные рожи-морды, бреду на кухню. Пожрать приготовить... Жратва у нас с Вилли, Инесс и Росой общая, даже холодильник есть, с улицы конечно, мы в нем от собак прячем все, что сожрать могут... А собак в сквоте пять штук и зачем столько - ума не приложу, в коридоре срут, вещи грызут, жрать им давай, но мы их конечно любим... Мы - это все кроме меня, я их конечно тоже люблю, но если бы их было бы меньше, они бы были культурней и ходили бы в дабл, а на жратву зарабатывали сами - я бы их любил намного бы больше...

Доковылял, через распахнутое окно в шахту дворика, два на два, дождя на пол налило, брякаюсь на стул. На столе коробка из-под печенья раскрытая, Хуан грас забыл, ого! бошки какие, ел бы да ел бы, да ел бы... Может вспомнить юность, замутить молочка да тоску разогнать, Крым с Гауей вспомнить, фейсы волосатые?.. А Хуану потом куплю, у диллера-араба...

Сижу возле костра, ноги в лотосе, сам весь такой продвинутый, над башкой небо во-о-т с такими звездами, за спиною море шумит, с понтом понт как его там греки обзывали, а по правде просто Черное море, ну а на костре кастрюля с отбитой эмалью, а в кастрюле молочко... Манагуа... Зеленью уже отливает, хорошо, еще с часик и кушать подано, садитесь жрать пожалуйста, вот тогда и френдов разбужу, и герлу свою рыжую... А пока сижу в одиночестве, голый человек на голой земле, сверху звезды и небо, луна над виноградником зависла. За лозу зацепилась, за спиною море, понт с понтом какой-то, слева в палатке моя рыжая подруга дней суровых ухо давит, слева, слева тоже палатка да и не одна... А все вместе Симеиз называется, хипповый лагерь, конец семидесятых двадцатого века, я молод, весел, продвинут и вся жизнь впереди, надейся и жди...

Смотрю как в кастрюльке молоко потихоньку кипит-выкипает, бошки масло отдают, зеленым окрашивают, за окном дождь на совесть зарядил, слава богу - прайсов заныкано, на осень хватит, а там гляди или я помру или ишак или падишах... Главное свободен. Как в полете... как в том полете к солнцу, черти бы его побрали, тру ноющий висок, переливаю молоко в стеклянный стакан. Ай да глаз ватерпас, не подвела сноровка, не забыто умение - ровно стакан, точнехонько двести граммулек, а цвет-то, цвет!.. не цвет, а загляденье...

Ковыляю назад в свою комнату, кабинет неизвестного назначения, бережно сжимая стакан в левой руке и под левой же подмышкой любимую книгу... Я как пыхну или чуток прифиестю, так сразу ее ищу, пипл с меня балдеет, по испански я облаю, но Кортасара, Кортасара неужели осилил, его ни Инесс, ни Роса, про Вилли промолчим, не до конца понимают, а русо локо, пирато, то есть я!...

...Над горизонтом затемненным ночью и облаками темнеют крымские горы, нет ни Совка поганого, ни ментов долбанных, ни общества сранного, ни кого нет, только мы, наш костер, только мы... Передаем по кругу кружку эмалированную с манагуа вонючим, каждый делает по паре-тройке глотков и дальше отправляет, сейчас мы врубимся во все, сейчас нас вопрет, вставит и просветлит не хуже чем даосцев... Принимаю кружку из рук своей подруги и делаю первый глоток...

Первый глоток, легкое чувство отвращения, позыв к рвоте, обычное у меня для первого глотка, второй, третий... Хватит для начала, а теперь разумного потребим... Откидываюсь на самодельную подушку - тут все самодельное, куски поролона в мешке, а сверху полотенце, беру книгу в руки, любуюсь буквами на обложке...

JULIO CORTASAR «HISTORIAS DE CRONOPIOS Y DE FAMAS».

Открываю на любимой сто тринадцатой странице. Глава называется - Costumbres de los Famas. И снова, в тысячный, в десятитысячный раз вчитываюсь во фразу, в предложение, хотя помню его наизусть, вчитываюсь, пытаюсь ухватить ускользающий от меня смысл... Sucedio gue un Fama bailaba tregua y bailaba catala delante de un almacen lleno de cronopis y esperanzas...

Роса мне сказала, что она не понимает до конца смысл этой фразы, даже она, испанка! что Fama эта не живая, но это все, что она мне смогла пояснить про эту фразу... Я давно уже не плачу во сне, видимо после полета или больницы, мне снятся разные сны, а в последнее время мне снится эта фраза. Она приходит как живая, длинная и загадочная, начиная с этого Sucedio с ударением на последней букве и кончая революционным esperanzas...

Я делаю еще несколько глотков манагуа. Ставлю пустой стакан на пол и подношу закрывшуюся книгу близко-близко к глазам. Сквозь картон переплета вижу светящиеся зеленым буквы -