Фама и ангел

– Мне этот бомж длинный с деревяшкой не по нутру... Был бы хоть местный, а то патлы белые...

– Да ладно тебе, Алекс, пуганная ворона куста боится, мы же сами сюда сели или ты что, в натуре думаешь - Интерпол в этой самой Пальме на каждую лавку агента втюхала? Гони адрес и беги перевозить товар, у меня еще своих делов выше тыквы. Ну?..

Я услышал ни чего не говорящее мне название улицы, которое к тому же через секунду вылетело у меня из башки. Я прикрыл правый глаз - глюки. И потихоньку засиестил...

Ла Фама золотом по алому на шоколаде за 0,85, Фама вообще не живая, Вилли похож на Че Гевару, я на упавшего ангела, выложенное плитками с красивыми буквами название неизвестной мне улицы, Инесс с Росой в своих школах, редкий дождь монетками звенит сквозь дыру в крыше по ржавой банке, я вглядываюсь в выбитый проем окна в серое небо - Гомеры не видно...

Sucedio gue un Fama bailaba tregua y bailaba catala delante de un almacen lleno de cronopis y esperanzas. Эта фраза сверлила мне мозг, не давала ни как покою, мешала жить. Да - Фама не живая, это я отчетливо вижу, но почему сранный cronopis с маленькой буквы - ума не приложу...

Я вглядываюсь в золото букв по алому закату над черепицей домов, вдали чернеет провалом сад, а за ним Понт-д-Инка, станция моих снов и я еду еду еду в далекие края, веселые соседи, какие-то там друзья...

Я бегу стуча костылем, по ночным улицам Ла Пальмы, столицы острова, остров это часть суши окруженная водой, в отличии от материка довольно таки малая часть суши, мне в лицо заглядывают пустыми глазницами многочисленные манекены с высоко подбритыми затылками и широкими плечами обтянутыми полосатым трикотажем с отложными воротничками по моде курортных пятидесятых или начала шестидесятых, СССР, Крым, здравница сплоченных народов...

Манекены вглядываются мне в душу, сверлят меня взглядами пустых глазниц, хотят понять куда это я бегу, а я бегу не куда-то, я бегу от того что мне не в кайф, не в жилу, не по нюху...

Да, Фама эта не живая, рок-н-ролл мертв, но я то жив. И стуча костылем мечусь среди громадин зданий, в пустоте и темноте освещенной фонарями, шарахаясь от провалов огня наполненных подозрительно вглядывающихся манекенами с широкими плечами в классике костюмов и лысыми башками черного и пепельного цвета...

Я останавливаюсь тяжело дыша, пот заливает глаза, хайра прилипли ко лбу и щекам, я читаю сквозь лунный свет глянец плиток на углу здания - улица Сан Данус... На ближайшем балконе чернеет на оранжевом тревожно - СЕ ВЕНДЕ. А Фама действительно сдохла...

8.

Узкий белый конверт отпечатанными буквами моя фамилия с двойным «Ф» на конце по моде Западной Европы. Рву на мелкие клочки не читая и не обращая внимания на визги-прыжки этих хвостатых друзей человека. Посыпаю клочками разноцветные головы, гремя цепью отпираю дверь, в промежутке знакомых действий отпихиваю друзей ногой и костылем... Знаю, им очень-очень хочется погулять, но я то причем? Это не мои собаки, пипл их оставляет на весь день запертыми, вот они и срут в коридоре, вот они и просятся на улицу...

Светит не жаркое осеннее солнце, зачем бы я читал не нужное мне письмо, постебались и хватит, стеб кончился, я же не писатель, я хипарь сорока трех лет с твердо установившимся взглядом на жизнь и вещи. Ковыляю в сторону станции, все той же Понт-д-Инка, в лужах ночного дождя отражается небо цвета моих выцветших глаз, кругом ни души. Все на автомобилях, только я пешком, экологично, с чувством добровольной нищеты что ли, но если бы мне подарили кадилак, то я бы не отказался... Хотя зачем мне кадилак, водить я все равно не умею, плюс на бензин прайса, да еще ко всему задавишь какую-нибудь не очень шуструю бабку, ну его в жопу, подарок такой...

На перроне в лицо заглядывает снизу еще один друг человека, пытаясь понять, что от меня ожидать можно - пинка, ласкового слова или пожрать. А я и сам не знаю чем могу одарить бродячее существо, задумчиво разглядываю свалявшуюся шерсть, загноившиеся глаза, впалые бока, кривые лапы...

Со звуком сирены подкатила электричка, двери на кнопке, пустой вагон, дверь за спиной закрывается со всхлипом, сажусь возле окна, вытягиваю ногу - гимнастика, массаж, плавание... Смотрю сквозь ни разу не мытое стекло на серые дома проплывающие мимо, вспоминаю не прочитанное письмо, усмехаюсь. Шутки в сторону, писать я могу и без бумаги...

...Майкл ехал на электричке в сторону Ла Пальмы вроде бы без какой-либо явной цели, но в сумке у него глухо брякал кой-какой инструмент, прихваченный в сквоте...

– Ла Пальма, сеньор, -

выдернул меня из процесса писания бесконечной книги кондуктор и я выхожу на перрон.

Свет фонарей, вечерний сумрак, в пальцах зажат неизвестно откуда взявшийся билет. Почему вечер, откуда билет, зачем я здесь?.. Бреду, стуча костылем в плитки вечернего города по каким-то пустынным улицам, где-то слышен гомон прогуливающихся людей, из темноты ко мне выходят на свет странные фигуры - бомж в купальном халате с полотенцем на шеи, какой-то дилер в алой блестящей курточке и черных штанах в обтяжку, наркоманка лет двадцати, босиком, в перевязанных грязным бинтом руках сжимает разовый шприц и посасывает иглу... Фигуры выходят и исчезают в темноте переулков, освещенных светом луны и фонарей...

Я бреду-ковыляю дальше, сзади слышен цокот копыт, но я не оборачиваюсь, мне это не нужно, я продолжаю писать дальше...

...Полупустые улицы залитые нежарким светом осеннего солнца вели Майкла к цели - дому на балконе которого висела оранжевый транспарант с лозунгом дня - СЕ ВЕНДЕ! и номером телефона, по которому он совсем не собирался звонить...

– Ола пирато, ола русо локо, ола Майкл!
–

множественность приветствий от Росы, Вилли и Инесс, черт!. совсем забыл, но ноги дорогу помнят, мы же здесь договорились в пять встретится!.. Целуемся по испанскому древнему обычаю, хлопаем друг друга по плечам и спинам, сверху светит вечернее солнце... искренне, искренне? да, я думаю искренне радуемся друг другу, обращая внимание редких прохожих на себя, орем на всю улицу... Ведь в последний раз мы виделись вчера? сегодня утром? вечность назад? не помню, хоть убей не помню...

Бредем веселой компанией в бар социального центра, я вглядываюсь в лицо Вилли:

– Вилли, тебе уже говорили, что ты похож на Че Гевару?

– Руссо локо, ты меня зафакал этим Че, ты мне уже об этом говорил раз сорок минимум!..
–

орет во весь голос темпераментный аргентинец и размахивает длинными руками. Но у меня все равно длинней, Роса и Инесс смеются, я удивленно спрашиваю:

– Когда?

К счастью для меня мы уже пришли в Центр С-эскола, тоже сквот бывшая фабрика, над баром лозунг, но другой, английскими буквами в метр высотой - СОЖРЕМ БОГАТЫХ. А я то о кадилаке фантазировал...

Травичка, пиво, рев современной музыки монотонно забивает гвозди в мозги - туц! туц! туц! Тесно от людей, кругом дреды, тревожным металлом блестит многочисленный пирсинг, шмотки цвета грязных мышей... Мы веселимся, пытаемся разговаривать, так сказать общение...

Бреду домой один, сославшись на якобы разболевшуюся голову, пипл остался развлекаться дальше, меня же от этой революционной обстановки уже слегка поташнивало... Совка на них не было, наверное я стар или суперстар, бреду-ковыляю... Стук костыля разносится по темным пустынным переулкам, освещенным светом луны и фонарей... Из темноты выступают странные фигуры - двадцатилетняя на вид наркоманка босиком, в перевязанных грязным бинтом руках сжимает разовый шприц и посасывает иглу... Интересно - шприц все тот же или уже другой?... Дилер в алой блестящей курточке и черных штанах в обтяжку, на смуглом старом лице резко очерчены морщины... Бомж в купальном халате и полотенцем на шеи, а на голове оранжево сияет строительная пластмассовая каска...