Фама и ангел

Присаживаюсь боком на край стола, рука привычно тянется к фальшивой бронзе ручке ящика, в темной пыльной глубине желтеет одинокий листок. Наверное придется покупать... Лязг металла, лист уползает в утробу монстра, внезапно в сумрак врывается одинокий луч неяркого солнца, я заношу правую руку над чуждыми мне буквами в белых овалах и одиночными пистолетными выстрелами привычного многоточия, начинаю. Интересно, откуда у хипаря такие ассоциации?..

...Майкл лежал на теплом камне парапета, сквозь резную листву пальмы светило нежаркое осеннее солнце Маллорки. Нога, как всегда после напряженного трудового дня, слегка ныла... Но Париж стоит мессы, на пару с Вилли за четыре часа заработали почти килограмм сантимов и эуро, вот коменданте Че и намылился к амигос, прихватив свою половину килограмма.

Майкл отдыхал, сквозь прищуренные веки наблюдая за скучной сиестной жизнью площади Санта Еулали. Какая-то мулатка в ярком прикиде наискосок пересекала площадь, официант в кафе с брюзгливым фейсом протирал пластмассу столиков, на дальнем конце под раскидистым деревом на скамейке спал какой-то бомж... Судя по груде неопрятных пакетов в изголовье.

Майкл прикидывал - куда можно вечером завалиться, в сквот переться не хотелось, хотелось общения, тепла (человеческого), новых знакомств, новых впечатлений... Глаза то и дело норовили совсем закрыться, в голове мелькало - я тут за полгода совсем засиестился, совсем местным стал, вот и поспать норовлю, как чилдрен...

На скамейку, за спинкой которой и валялся Майкл на парапете, уселись двое. Судя по высоко бритым затылкам в складку и широким плечам обтянутыми рубашками с воротничками да еще и в рубчик - с Востока. Здесь их просто навалом... На первом месте конечно на Маллорке немцы, но те по другому чаще всего, а уж на втором носители вот таких вот высоко бритых затылков...

– Слышь, Семен, мне этот бомжара за спиной не по нутру, пойдем пересядем, -

донеслось до Майкла и тот с удивлением подумал это в чей адрес?..

– Успокойся, этот убогий не служит в Интерполе и скорей всего на великом и могучем ни хера не понимает. Лучше слушай внимательно - курьер прибудет с опозданием на пять дней, а потому товар надо положить в укромное место...

Я трижды стукнул пальцем в овал с точкой и тупо уставился на натюканный мною с обоих сторон желтоватый лист. Бумаги больше не было... Оставалось только одно - подниматься наверх, Инесс с Вилли наверное уже пришли с продажи, Инесс феньки лепит с подручного материала, а что бы ей было нескучно - Вилли на гитаре лабает, но не забыв шляпу положить.

Сползя со стола и опираясь на костыль, я заковылял вдоль вытянувшихся возле стены шкафов, то и дело без толку заглядывая в темноту, так как я помнил что в них ни чего нет - в первый день из любопытства просмотрел здесь все. Из темноты шкафов на меня наваливались запахи плесени, пыли, какие-то канцелярские запахи. Но эти слабые запахи не шли ни в какое сравнение с теми, от восприятия которых меня излечило то ли падение, то ли врачи...

Со стенки одного из шкафа, пришпиленный на четыре ржавых кнопки, на меня глянул какой-то слащавый красавчик с усиками, наверное местная работница была без ума от этого жиголо... Наверное кинозвезда местного масштаба... Под красавчиком не было ни какой надписи, а обратная сторона девственно белела глянцем. И формат вроде бы подходящий, завтра куплю бумаги и перестучу.

...-А что за опоздание такое, Семен?

– Ну а это не твоего ума дело. Товар надо положить в другое место, понадежней, ты все понял, Никола?..

– Да понял, Семен, понял но мне в натуре этот бомж не в кайф типа, береженного бог бережет, а не береженного конвой стережет, Семен, так-то!

– Ты Никола свой зоновский фольклор брось, Здесь Маллорка, а не Сибирь, надеюсь ты здесь без ствола шляешься?

– Под матрасом оставил, -

буркнул Никола и скосил взглядом на Майкла, на секунду показав перебитый нос, брови в шрамах и маленькие настороженные глазки. Красавец, про лоб и подбородок и упоминать нечего, зато затылка навалом, Спиноза - усмехнулся Майкл и продолжил увлекательнейшее занятие. Слушать когда и не подозревают, что ты во все врубаешься...

– Под матрасом, -

передразнил Семен Николу и очень похоже, потом коротко хохотнул. Сплюнув, продолжил:

– Думай давай, шевели мозгой, ты почти местный, я что, я куратор... Есть другое место?

– Ну... есть... одно... У меня один знакомый, ну с местной черноты, хату продает, ну побелил-покрасил, стоит пустая, на балконе картон оранжевый - се... се... се венде мать ее подери, ну продается типа, можно взять на аренду на эти пять дней, а че? За бабульки он на все пойдет, даже спрашивать не будет че и как, ну а замок я свой поставлю... Ну как идея?
– явно с гордостью спросил Никола и вновь покосился на Майкла. Тот же усиленно делал вид что он: а) глухонемой, б)не знающий русский язык и в) спящий без задних ног. Вроде бы получалось, потому что Никола покосившись, только вздохнул, видимо пожалел, что пистолет оставил под матрасом, но насчет бомжа уже молчок, вот придурок.

– Идея отличная, но объяснить аренду твоему знакомому все же надо. Скажем так - ты там будешь жить, ну тебе нужно пожить на период ремонта. Заодно и свою берлогу за это время побелишь-покрасишь...

– Это... я че, типа там буду жить?..

– Да, товар на тебе, тебе и охранять. Адрес помнишь? Никола снова покосился на Майкла и сделал попытку прижаться к Семену, но тот отшатнулся и деловито поинтересовался:

– Ты это уже здесь нахватался, замашек этих?

– Да ты че, ты че!

Замахал руками Никола давясь слюнями и словами.

– Я же только адрес по тихому хотел!..

– Ну, орать на всю площадь действительно не обязательно, но и интим не к чему.

Говори давай...

6.

Sucedio gue un Fama bailaba tregua y bailaba catala delante de un almacen lleno de cronopis y esperanzas...Читаю вновь и вновь эту проклятую фразу на 113 странице сквозь переплет и толщину книги... Фама эта не живая, и Роса сказала, да и сам я в это врубаюсь, но общий смысл ускользает, исчезает, растворяется дымом от выкуренного джойнта в сумерках кабинета почты... Интересно все же, что было в этом кабинете? Не вставая с продавленного матраса, уложенного на поддоны от кирпичей, вглядываюсь в темном коридоре в то самое место на двери, где когда-то висела табличка... Ни чего не понятно, через дверь место виднеется размытым пятном, за решетом жалюзи льет дождь, ливень, висок ломит, нога ноет, а это значит - я жив... Не помер после падения, только крылья ампутировали, да и чувствовать запахи в бешенном количестве перестал, в норму так сказать привели... Кто же я теперь?

Я проследил за полетом своей мысли, она дымком поднялась к паутине желтого потолка и просочилась в щели окна... А оттуда вытекла лужицей воды, шум дождя, рев улицы превращенной в трассу и ответ. Я упавший ангел. Не падший, я же не жил свято и не упал во грех, а потому я не падший, а только упавший. Упавший ангел... Надо пойти рассказать об этом Вилли, Инесс, Росе, да и вообще всем! Это же забавно - в сквоте в ними живет упавший ангел!..

С трудом сажусь на матрасе, вчера или сегодня фиестили всем сквотом, и гости были, вот и тяжесть в голове, ногах, руках... Нагибаюсь за костылем, в висок ударяет резкая, адская боль, что бы не упасть хватаюсь за ночной столик, ну за пластик ящика из-под пива, на пол, на плитку летят кружка - вдребезги, остатки кофе темными пятнами медленно в стороны, разная мелочь, какие-то прайса...

Сижу опершись на матрас, мокрый как после дождя, в голове пусто и звон, но боль ушла, висок не ноет. Осторожно нагибаюсь за костылем - попытка номер два, и ничего... Встаю опершись на псевдоантиквариат, переступаю осторожно месиво с ящика, ковыляю к двери. Черт, что же я хотел такого важного сказать пиплам, ни как не могу припомнить...

За дверью длинный темный коридор и ни звука, даже собак не слышно, бреду постукивая костылем по плиткам, во всей почте на полу керамика, видать что б не жарко было, под ногами то и дело попадается черт знает что, постоянно спотыкаюсь о всякое говно, то ли посуда побитая, то какие-то железки, судя по звону, неужели так нафиестились? ни хера не помню... Последнее что помню - пустынные улицы, иллюзорный свет фонарей, окрашивающий все в синее, изредка откуда-то доносятся звуки проезжающих автомобилей, и конечно манекены, манекены вглядывающиеся в лицо, сверлящие взглядом своих пустых глазниц... Многочисленные манекены с высоко подбритыми затылками и широкими плечами...Манекены вглядываются мне в душу, сверлят меня взглядами пустых глазниц, хотят что-то разглядеть, что-то высмотреть, что-то понять... А я мечусь среди громадин зданий, в пустоте и темноте освещенной фонарями, шарахаясь от провалов огня наполненных подозрительно вглядывающихся манекенами с широкими плечами в классике костюмов и лысыми башками черного и пепельного цвета... пустыми глазами высоко подбритыми затылками широкими плечами и лысыми башками черного и пепельного цвета... Многочисленные манекены. Да, Фама эта не живая, рок-н-ролл мертв, но я то жив, стуча костылем я метался среди зданий, под проливным дождем, в пустоте и темноте освещенной фонарями и луною, шарахаясь от провалов огня наполненных подозрительно вглядывающихся манекенами за полировкой стекла...