"Фантастика 2023-97". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— Ронда…
— И сейчас ты говоришь мне, что никому не способен помочь?! Ты, тот, кто изменил всю мою жизнь, перевернул её с ног на голову, заставил меня ценить каждое мгновение и наслаждаться каждым вздохом?! Большей глупости сложно представить! Ты хочешь всем помочь и не замечаешь, скольким людям ты уже помог, сколько жизней изменил, скольких спас. Сколько человек стали лучше после знакомства с тобой, сколько судеб озарились светом, сколько были вытянуты из тьмы? Вот о чём тебе стоит думать, вот чем стоит руководствоваться, потому что, если ты будешь помнить только боль, то, в конце концов, кроме этой боли в тебе ничего не останется. А я не могу этого допустить! Потому что я…
— Ронда, не
— Потому что я тебя люблю!
Глава 21
Лаз стоял у границы искажения и сосредоточенным, насколько это было возможно, взглядом, рассматривал хаос трав и деревьев. Правда, сейчас даже при максимальном сосредоточении его мысли всё равно каждые несколько секунд съезжали совсем на другое.
Впервые в этом мире ему кто-то признался в любви. И это было не просто неожиданно, это был самый настоящий взрыв сознания, вкупе со всем предыдущим встряхнувший всё в голове Лаза с колоссальной силой.
Слишком много всего случилось меньше чем за сутки. От самобичевания и последовавшей за ним апатии не осталось и следа, их просто выдавили десятки новых переживаний и мыслей. Ведь кроме: «Я тебя люблю», — Ронда сказала ещё много чего, о чём Лаз даже не подозревал и о чём стоило хорошенько подумать.
А потому не стоило слишком сильно винить его в том, что он сбежал от девушки. Хотя выглядело это всё-таки довольно малодушно. Но Лаз надеялся, что она поймёт, а на мнение Фауста с Маром ему сейчас было откровенно наплевать. Так что он продолжал стоять у стены аномалии и думать.
Мысли, сумбурные настолько, что перенести их на бумагу не взялся бы и лучший писатель на свете, в основном двигались в двух руслах.
Первое: что ответить Ронде? И второе: как всё-таки отсюда выбраться?
Ни у одной из этих проблем Лаз не видел простого решения. Однако, если отношения с девушкой всё-таки могли немного подождать, то вот проблема с рыболюдьми не терпела отлагательств. Как бы далеко ни находилась родная земля тиреев, Лаз был уверен, что с неё уже спешат подкрепления.
Причём такие, с которыми не справиться даже ему. А с учётом того, насколько мастерски Кмау управлялся с пространственной магией, эти самые подкрепления вполне могли в эту самую секунду выходить из какого-нибудь портала. Нужно было срочно что-то придумать.
И это у него даже вышло, вот только проверить эффективность придуманного способа можно было лишь одним путём. Испытать его на собственной шкуре. И если его изначальное предположение было неверным, то это вполне могло оказаться последним экспериментом в его жизни. А потому он никак не мог решиться сделать этот шаг за границу искажений. И размышления о признании Ронды нисколько в этом не помогали.
Опыта в любви у Лаза, если говорить откровенно, было совсем немного. С супругой, там, на Земле, всё было очень непросто, но эти сложности начались уже в браке.
Пока Надежда Лебедева ещё носила девичью фамилию, их отношения можно было назвать практически идеальными. И заветные три слова они сказали друг другу чуть ли не на первом же свидании. Хотя стоило, конечно, учитывать, что до этого они были знакомы почти десять лет.
После развода, а потом и в этой жизни, в то время, что он был предоставлен сам себе после побега с турнира, у него были другие женщины. Но при этом ничем особенно романтическим в этих отношениях никогда и не пахло.
Так что сейчас, когда девушка, о которой Лаз даже не думал в этом ключе, вдруг призналась ему в ТАКОМ, как реагировать он просто не представлял. Ответить ей взаимностью он не мог, просто потому что ничего подобного не испытывал. И она, похоже, это прекрасно понимала. Но от этого ситуация лишь больше запутывалась. Сделать вид, что этого разговора не было? Объясниться?
Игнорировать её? Избегать?И кроме этих двух линий размышления были мысли ещё о десятке вещей.
Об Айне, положение которой Лаз каким-то образом всё ещё продолжал чувствовать. О том, что, наверное, стоило бы по крайней мере дать знать семье, что он ещё жив. О том, что рыболюди, похоже, с самого начала не считали людей никем кроме пленников. О том, была ли пространственная магия каким-то отдельным подтипом, как зачарование или трансформация, или являлась просто неизвестной человечеству ветвью псионики. О произошедшем в пространстве его души, в том видении выглядевшем совсем по-другому. О том, что это могло означать…
Голова была готова просто взорваться от мыслей.
— Как ты? — раздался из-за спины слишком хорошо знакомый голос. И по тому, что Лаз даже не заметил приближения Фауста, можно было понять, насколько ему сейчас было не до того.
— Сбежал, как трус, ты же видишь. Ты знал, что она мне скажет? — не увидеть в произошедшем руку Фауста было невозможно.
— В общих чертах, — Лаз резко повернулся к мужчине, но на лице того не было заметно и намёка на улыбку.
— Зачем?
— Потому что иначе ты бы сломался. А её слова, какими бы они ни были, оттолкнули тебя от края.
— Но при этом поставили её саму на этот край.
— Иного выбора не было.
— Она тебя возненавидит, — Лаз замолчал, раздумывая, стоит ли говорить то, что вертелось на языке. Но, в конце концов, всё-таки спросил. — Почему ты это сделал? Почему пожертвовал её чувствами ради меня? И не говори, что ты боишься умереть, я в это не поверю.
— Знаешь, в чём самая большая сложность жизни врача? — начал Фауст после недолгой паузы. Лаз не ответил, прекрасно понимая, что ответа не требовалось. — Сложнее всего всюду видеть то, о чём другие даже не догадываются. Видеть недуги, видеть симптомы, видеть болезни. Даже если ты этого не хочешь, даже если бы всё отдал, лишь бы хоть на часочек забыть об этом. А я вижу людей. Я видел их столько, что на рассказ хотя бы о половине уйдёт не один год. И я научился, хотя сам об этом никогда не просил, видеть разницу между важными и неважными людьми. Как бы цинично это ни звучало, но есть люди, которым на роду написано совершить нечто особенное. А другим, насколько бы они ни были талантливы, сильны, влиятельны, красивы и так далее и тому подобное, этого не дано.
Фауст тяжело вздохнул.
— Мар не важен. Он — неплохой человек, отличный капитан. Может быть, в жизни он добьётся немалых высот, но он не важен. Я тоже не важен. Да, я прожил очень много лет и повлиял на тысячи чужих судеб, но в общей картине вещей мои странствия, какими бы долгими они не были, никогда не смогут сравниться с той важностью, о которой я говорю. И Ронда не важна, пусть даже она — высший маг и бывшая наследная принцесса древнейшей страны на континенте.
А вот ты важен. Ты не идеален, ты — не герой, и никогда им не станешь, как не стать тебе и великим правителем, лидером, завоевателем или кем бы то ни было ещё. Но при этом каждое твоё действие, каждый шаг, каждое слово в итоге может изменить судьбу даже не сотен или тысяч людей, а всего мира.
Настанет момент, я уверен, когда ты будешь говорить нечто подобное другим, с высоты своего опыта. Но сейчас твой путь лишь начинается и слишком легко столкнуть тебя с него. И раз уж мы встретились, что, по моему мнению, произошло вовсе не случайно, я не могу позволить тебе упасть.
Это жестоко, это цинично, ты не ошибёшься, если скажешь, что это отвратительно. Но ради этого я готов использовать все доступные средства. В своё оправдание могу лишь сказать, что, если бы ради твоего спасения собой должен был пожертвовать я, а не она, я сделал бы это не задумываясь.