"Фантастика 2023-97". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Рухнув на дрожащие колени, тирей проводил взглядом уносящуюся вдаль четвёрку человеков. Сейчас он не был способен не то, что на новую сложную магию, но даже на банальное сообщение в купол с приказом тревоги.
Происходило то, чего он одновременно и хотел, и всеми силами старался избежать. Человеки убегали. Однако, когда он увидел, в каком направлении они убегают, Кмау оставалось лишь грустно улыбнуться. Похоже судьба всё-таки была не на их стороне.
Глава 20
Огороженные искажениями «загоны», если смотреть на них с высоты птичьего
Лаз после видения находился ещё в немного дезориентированном состоянии и при этом стремился добраться до Айны, местоположение которой почему-то всё ещё чувствовал, как можно быстрее.
В результате чего выбрал неверный, северо-западный проход. К тому же искажения огораживали не только землю, но и, словно купол, закрывали их территорию сверху, чтобы не дать выбраться даже крылатым мутантам. То есть выбраться из ловушки можно было лишь в одном месте. Кмау и остальным магам даже делать ничего не нужно было, просто перегородить выход из загона.
— Что происходит?!
Когда они, наконец, остановились, Ронда, находящаяся на грани истерики из-за беспричинного побега и совершенно невменяемого вида Лаза, первым делом потребовала объяснений.
Вот только тот её не слышал.
Очнувшись после трёх лет беспамятства и вспомнив, что натворил, он решил оборвать все старые связи и не давать о себе знать ни сестре, ни друзьям, ни той девочке, которую когда-то обещал найти. Вот только первый порыв погрузиться с головой в помощь нуждающимся развеялся в ту секунду, когда он услышал о Сыне Монарха и том, что с ним происходит.
Он сам себе не хотел в этом признаваться, но куда больше проявления альтруизма Лаз хотел мести. Мести той, кто его сюда отправил и «наградил» душой, ставшей причиной стольких мучений и кошмаров в его жизни.
Разумом он понимал, что богам что-то сделать могли лишь герои мифов. У него скорее всего не будет и шанса против сущности такого уровня. Однако, заставить себя остановиться он не мог. Поэтому и согласился отправиться с представителем Медного Правила.
Вот только привело это согласие совсем к иным последствиям. Встреча с Эминой в который уже раз привела все его мысли в хаос. Впервые за много лет он начал чувствовать себя счастливым и даже уже начали закрадываться мысли о том, чтобы вернуться к семье.
Но потом произошёл очередной кошмар, и на этот раз случившееся пробудило в нём что-то поистине ужасное. Вновь он убедил себя в том, что от возвращения к родным будет только хуже. Что лучше ему спрятаться в буквальном смысле на краю света, с головой уйдя в исследования.
И вот он добрался до края света и даже вроде бы нашёл путь для того, чтобы отправиться ещё дальше. Но только затем, чтобы узнать: та, что была в прямом смысле его родной душой, попала в ужасную беду, а он слишком далеко, чтобы прийти на помощь.
Пока Лаз изо всех сил спешил к ней, нёсся сквозь леса на умопомрачительной скорости, расходуя невероятные для обычного человека запасы энергии, он ещё мог заставить себя не думать. Но впереди показались границы искажений и им пришлось затормозить. И
когда движение исчезло, осознание совершенной ошибки и копившиеся всё это время мысли обрушились на него, словно догнавшая лыжника лавина.Он столько раз хотел свести счёты с жизнью, что уже лет в семь сбился со счета. И каждый раз выбирал жизнь, жизнь в мучениях и боли, говоря себе, что это всё ради его родных. Только потому что он им нужен, только потому что без него им будет хуже.
Потом вдруг оказалось, что куда хуже его семье может быть, если он, наоборот, будет рядом. Причин для жизни вроде бы не должно было остаться, но он снова оставил себе лазейку, решив жить ради других. Но в итоге уже через пару месяцев позабыл об этом обещании и занялся совершенно другими вещами.
Стоило, наконец, признать: он просто боялся. Потому что, если он раз переродился, во второй раз такой удачи уже точно не будет. После смерти его ждало вечное и бесконечное ничто.
Смирившись с этим в прошлый раз, там, в пустыне африканского континента, в этой жизни он уже не был способен на это. Что бы он ни говорил, как бы не убеждал себя и окружающих, леденящий страх смерти преследовал его. Причём даже не просто своей смерти, а смерти в принципе.
Он боялся не только умереть, но и боялся забрать чужую жизнь. И также не хотел в этом признаваться, задабривая совесть мыслями о морали и принципах. И к чему привели его эти принципы? Чем окончилась та мораль, что он так старательно пестовал и лелеял? Что принёс ему страх смерти и убийства?
Семья считает его мёртвым. Король, предавший его и разменявший, словно пешку в шахматной партии, наживается на созданной им магии. Один из лучших друзей убит его же руками. Та, в которой он видел любовь прошлой жизни, боится, словно страшнейшего из чудовищ… а теперь ещё и маленькая девочка, которой он пообещал обязательно найти её и больше не уходить, страдает где-то там, отчаянно взывая о помощи.
А он просто бесполезен. Он не вернул семью, не отомстил предателю, не спас друга, не уберёг любимую и даже помочь одной маленькой девочке уже не способен.
Зачем вообще была его жизнь? Зачем богиня выкинула его в этот мир? Не родись он, а вернее родись Лазарис Морфей обычным ребёнком, без чужих воспоминаний, не только его жизнь была бы лучше. Жизни множества других людей, наверняка, пошли бы по куда более светлому пути.
И теперь ему оставалось лишь дождаться появления рыболюдей, теперь уже вряд ли готовых проявить хотя бы наигранное радушие. А после стать в лучшем случае пленником, а в худшем подопытным кроликом наряду с мутантами этой проклятой земли.
И та же судьба ждала и ещё троих людей, виноватым лишь в том, что согласились отправиться вместе с ним. Паники, как тогда, в воспоминании о случившемся в мире его души, не было. Осталось лишь отчаяние.
Фауст. Это имя ему нравилось, хотя за столь долгую жизнь у него их было так много, что, казалось, уже ничто не способно удивить. Он жил столько, что сложно представить, однако, всё равно продолжал поражаться людям.
С каждым разом это было всё сложнее, всё меньше становилось такого, чего он ещё не видел. Но при этом каждый раз, когда он уже думал, что он уже видел всё что можно было, неизбежно удивлялся снова.