"Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31

Фирсов один вытащил из боеукладки сорокакилограммовый фугасный снаряд и похожей на толкушку деревянной палкой забил его в ствол. Церпицкий достал гильзу с зарядом, дослал его в казенник и закрыл затвор. Быков хотел сесть на место наводчика, но Максим остановил его:

– Лучше я. Влеплю первый снаряд прямо в локомотив. То-то немцы обрадуются.

– С ума сошел? Попасть в паровоз из такого обрубка?

Максим тихо, но твердо сказал:

– Я сделаю это. Поверьте мне. Я ведь знаю, куда попадет снаряд еще до того, как он вылетит.

Быков со вздохом уступил место и поднялся к командирскому перископу:

– Давай, коли не врешь. Если промахнешься, пощады не жди. Расстреляю на месте…

Максим навел орудие чуть выше моста, у самой его середины. Оставалось только ждать.

– Товарищи чекисты – как-то жалобно сказал Быков. – У вас курить нет? Сухарей из энзе у меня еще много, а курево кончилось. Хоть одну затяжку бы.

– Не, нету, - ответил Максим. – Нам запрещено. Мы же некурящая разведка – мечта полкана.

– Зверь он, ваш полкан, - разочарованно сказал Быков и вдруг напрягся: - Эшелон! Едет!

Максиму это и так знал. Он не видел, но он всем телом ощущал паровоз, который набирал ход, выплевывая из трубы черный дым. И там, над мостом, плясала невидимая блестка – точка, куда должен был попасть снаряд.

За долю секунды до того, как паровоз оказался на середине моста, Максим закричал: «Выстрел!» - и рванул спусковой рычаг. Шестидюймовая гаубица жахнула так, что тяжелый танк подался назад на целый метр. В ушах зазвенело, несмотря на толстые наушники шлемофона. Максим едва успел уклониться от прицела. Паровоз хрястнул и свалился с моста. Котел разлетелся на куски. Все заволокло паром.

– Есть! Попал! – радостно закричал Быков. – Виртуоз! Давай по опорам! А вы чего сидите, лентяи? Заряжай!

Церпицкий открыл затвор. Вылетела гильза. Из казенника повалил едкий пороховой дым. Через полминуты возни Церпицкий вновь доложил: «Готово!»

Прогремел второй выстрел. Вверх взметнулись обломки. Мост рухнул в реку вместе вагонами. Фирсов с Церпицким, задыхаясь и кашляя, вновь бросились заряжать.

Третий снаряд Максим послал в кучу искореженного металла – в то, что раньше было воинским эшелоном. Он хотел выстрелить в последний раз, но Быков остановил его:

– Дальше я сам! С пулеметами одной рукой справлюсь. Бегите, хлопцы, спасайтесь! Такие мастера, как вы, еще понадобятся, когда наступать будем.

– Прощайте! – сказал Максим.

– Может, еще свидимся? Не списывай меня раньше времени!

Церпицкий открыл кормовую дверь и, крикнув: «За мной» - бросился наружу. За ним пулей вылетел Фирсов. Максим пожал руку Быкову, перемахнул через речку, промочив ноги, и запрыгнул на Т-26. Забрался в башню он уже на ходу.

Показалась желто-коричневая лента проселка. Но прежде чем майор свернул на дорогу, из-за железнодорожной насыпи появились два грузовика с солдатами в форме мышиного цвета. Увидев советский танк, немцы начали выскакивать на землю. Церпицкий тут же захлопнул люк. Максим в свою очередь сделал то же самое.

– Осколочным! – крикнул он Фирсову и развернул башню. – Майор, стоп!

Первый грузовик Максим уничтожил первым же выстрелом. Автомобиль задымил и вспыхнул светлым бензиновым пламенем. Потом Максим прошелся по пехоте из спаренного с пушкой пулемета. Он отчетливо видел как пули рвут человеческую плоть, как на грязно-серой форме появляются багровые пятна. Какой-то паренек с перебитыми ногами пополз прочь от танка. Максим рассек его очередью. Почему-то он вдруг ощутил какое-то садистское наслаждение при виде неподвижных и воющих, корчащихся от боли фашистов. Сейчас не хотелось думать о том, что они – живые люди, что каждого где-то ждет мать или жена. Максим был готов стрелять еще и еще, но патроны кончились и пулемет, лязгнув, смолк.

– Диск!

– Стреляй из пушки! Я сейчас! – доложил Фирсов.

Орудие хлопнуло еще раз. Взвыли вентиляторы, вытягивая из башни пороховые газы. Фирсов поставил новый диск, но стрелять было уже не в кого. Лишь кое-где в траве шевелились умирающие немцы.

– Вперед, майор! На дорогу!

Танк покатил по проселку и через пару минут углубился в лес. Его никто не преследовал.

– Я все видел. Ну ты садюга, - сказал по переговорному устройству Церпицкий.

– Они бы нас не пожалели, майор. Я вот о чем думаю: кажется, Зона устраивает мне серию испытаний, посылая в прошлое. Ей ведь все равно, что я сотворю с историей. Вот смотрите: в первый раз меня пытали – проверка на стойкость. Второй раз я воевал с целой дивизией немцев и выжил – проверка на хладнокровие. В этот раз я расстреливал врага, как в тире, почти в упор. В прицел я видел лица умирающих, чувствовал их боль, и мне было на них наплевать. Что же за проверка такая? Или, может быть, Зона меня к чему-то готовит? Но к чему?

– Откуда ж мне знать? Ты с Зоной куда больше общаешься. Одно могу сказать: вряд ли это репетиция выступления в художественном театре.

– Большое спасибо, блин, майор. До этого я мог бы и сам допетрить.

Максим открыл башенный люк, высунулся и подставил лицо легкому ветерку. Свежий воздух понемногу выветривал из головы пороховой угар. Максим подумал, что в Зоне все уже знакомое и до боли родное, мало что его сейчас может удивить. Скоро он выскочит обратно и поедет с комфортом на железной «тачанке» с пушкой. Все обыденно и… скучно. А когда-то каждый шаг давался с огромным трудом, любое неосторожное действие могло привести к смерти. Наверное, пора завязывать со сталкерством. Как говорят летчики: если авиатор становится с техникой на «ты», теряет к ней уважение, ему пора на пенсию. Максим чуть не заплакал от жалости к самому себе и, чтобы успокоиться, стал еще внимательнее глазеть по сторонам.

Глава 34. Зенитная башня

Танк въехал на лесопилку, когда солнце уже скрылось за деревьями. Пять деревянных бараков на поляне, пилорама, груда бревен и штабель готовых досок – вот и весь поселок. Но, как бы то ни было, здесь можно устроить привал и поесть.

– Пойду гляну, что там, - лениво сказал Максим, повесив на плечо ТОЗик. – Впрочем, и так понятно, что здесь никого нет. Иначе меня бы уже колотило. Разумеется, образно говоря.

Он обошел все дома. Никого живого в них не оказалось, а вот вся обстановка – деревянные нары, тумбочки, печи и даже чайники, сохранилась. Часть первого барака была отделена перегородкой: видимо, в этом закутке жили бригадир с помощником. Вместо нар здесь стояли две армейские кровати, правда, без постельного белья, стулья и стол, на котором валялся пожелтевший от времени обрывок газеты.

Максим включил фонарь и прочитал: «Награда нашла героя. Ветеран-танкист Василий Егорович Быков награжден орденом Ленина за подвиг, совершенный в начале Великой Отечественной войны. Вместе со сборным экипажем он, раненый в руку, уничтожил железнодорожный мост, эшелон и два грузовика с гитлеровцами, чем задержал на сутки наступление… После войны работал на железнодорожной магистрали Минск – Пинск…»

Значит, Быков выжил тогда? Максим мысленно пожал себе руку. Конечно, хорошими делами прославиться нельзя, но все же он не зря косил из пулемета гитлеровцев. Интересно, кто приписал два уничтоженных грузовика Быкову? Журналисты или историки? То, что это мог сделать сам Быков, Максим категорически отверг. Не тот человек.

– Ты скоро там? – с улицы раздался зычный голос Церпицкого. – Жрать охота!

Максим глянул на часы и увидел, что таймер вновь отсчитывает время, оставшееся до часа «Ч». Он распахнул дверь и выкрикнул:

– Гони сюда! Есть место для ночлега! Мы выбрались! Это снова Зона!

Спустя полчаса сытый и сонный Максим поплелся к двери в общую часть барака.

– Ты куда намылился? – остановил его Церпицкий.

– Спать. Кроватей же всего две.

– Э, нет, товарищ дорогой. Спать в барак пойдет Коля. Фирсов. Ты должен остаться со мной. Вдруг призраки? Кто тебя тогда вытащит? А без проводника нам только застрелиться останется.