"Фантастика 2024-167". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Но ведь они не записались в добровольцы, не проявили сознательность…
— Да бросьте вы! Я вам крамольную мысль скажу, — Артур Николаевич потянулся за чашкой кофе, отпил глоток и одобрительно кивнул мне. — Легко геройски умереть ради своих идеалов. А вот жить в соответствии со своими идеалами… Вот в чем истинный героизм!
— Ну, хорошо, допустим мы сделаем дифференцированный подход, — почесал гладко выбритый подбородок Платон Игнатьевич. — Мы предложим 50 гектаров на Востоке любому законопослушному имперскому подданному и 60 — после службы в армии. Плюс льготное кредитование в государственном банке на закупку инвентаря, семян и скотины —
— Это уже больше похоже на правду… Но вот это вот слово — «законопослушным»… Мы-то с вами, Платон Игнатьич, законопослушными считаться можем? Мало у нас людей по тюрьмам и ссылкам за последние четверть века протащило? Может быть, не будем усугублять?
— Но послушайте! — снова затрясся Платон Игнатьич. — Так вы и лоялистским дезертирам скоро землю давать предложите!
Его лысая, как яйцо, голова блестела в свете электрических лампочек.
— Абсолютно верно! — блеснул очками его превосходительство. — И я даже знаю где именно! Они зубами в эту землю вгрызутся, если им пообещать полную амнистию и отсутствие поражения в правах на этой конкретной территории…
— Вы полагаете? — задумался Платон Игнатьич.
— Господин поручик, принесите мне зеленую папку из кабинета? — генерал был сама вежливость.
Я не особенно освоился в его кабинете, и поэтому потратил некоторое время на ее поиски. Папка нашлась на подоконнике, рядом с небольшой фотокарточкой в изящной серебряной рамке. Приглядевшись, я вытаращил глаза — Крестовский, молодой, без бороды и залысин, держал на руках мальчишку, который подозрительно напоминал последнего государя-императора. Да кто он, черт побери, такой?
Подхватив папку я отнес ее в гостиную и положил на журнальный столик. Забрал оттуда кофейные чашки и вышел.
— Господин поручик, повторите кофе, будьте любезны! С кардамоном у вас отменно получается!
За неделю новой службы я уже привык к таким посиделкам. К Артуру Николаевичу приходили в гости пожилые господа, чтобы обсудить самые различные темы — от создания акционерных обществ на национализированных в северо-восточном промышленном районе фабриках до закладки новых подводных лодок на верфях под Мангазеей. Отдельной огромной темой были боевые действия — с разглядыванием крупномасштабных карт, пометками на полях и стрелками.
Все эти серьезные вопросы обсуждались в непринужденной обстановке — компанией из четырех-пяти человек, или один на один. Непременным атрибутом были чай, кофе или что-нибудь покрепче, но в очень скромных объемах.
У меня вообще возникло впечатление что его превосходительство — или член общества иллюминатов, или член Имперского Тайного совета. Но, с другой стороны — иллюминаты и кофе с крендельками? Тайный совет самой обычной квартире, пусть и дома образцового содержания?
В дверь позвонили. Я поставил на огонь джезву побольше (тут их был целый набор) и пошел в коридор — открывать.
— Поручик, держите, это к столу — их была целая компания и они принесли огромный бумажный пакет с выпечкой.
Такие крепенькие, плотные, бородатые, пышущие здоровьем мужички — типичные северяне.
— Да-да, раздевайтесь, обувь можно не снимать, его превосходительство в гостиной, с Платоном Игнатьевичем…
— О-о-о-о, Платон Игнатьич… — они благоговейно закатили глаза и, толкаясь, прошли в гостиную.
А я отправился ставить на огонь вторую джезву. Вечер обещал быть долгим.
Пока я носил «хаки» и тянул лямку в рядах возрожденной
имперской армии, гражданская жизнь менялась — особенно здесь, в глубоком тылу. То есть, конечно, мы представляли, за что и против чего воюем — но увидеть воочию долгожданные перемены — это было совсем другое!— За что мы воевали, поручик? — этот секунд-майор был солидно пьян, и ему явно не был нужен ответ на поставленный вопрос.
Его сотрапезники тоже были изрядно навеселе. Один из них — господин академического вида воздел перст к небесам:
— Мы воевали за Новую Империю — родной дом для всех народов и сословий, ее населяющих. Дом безопасный, изобильный и гостеприимный — если гости готовы уважать обычаи хозяев. Дом, в котором благосостояние и авторитет каждого человека зависит от личных талантов и трудолюбия, а не от политических взглядов. Где не нужно бежать домой и запирать двери на сотню замков, как только стемнеет, не нужно бояться за свою собственность, переживать за будущее детей! — интересно, где это он успел повоевать? Матерым бойцом «академик» точно не выглядел, но это ни о чем не говорило. — Мы воевали за историческую преемственность и уважение к Империи старой, со всеми ее достоинствами и недостатками. Достоинства стоило преумножить, недостатки — исправить. Тяжким трудом и совместными усилиями, а не развешиванием за ноги всех, кто показался неугодным безумной толпе, ведомой вожаками с синими бантами…
Наверное, он был прав, но у меня было конкретное поручение от его превосходительства, так что пьяный пафос был совсем не к месту. Но разъяснить это компании, сидящей за столом никак не получалось. Секунд-майор кивал и поддакивал, а потом стукнул кулаком по столу:
— Я ведь в отставку вышел после подписания перемирия! Но — вернулся! Потому что… Вот эта вся политика, экономика — это не моё… Я воевал и буду воевать за людей! А как по другому? Когда начали распространять воззвание Его Высочества Регента, почему-то оказалось что поддержали его те, кто мне искренне симпатичен: мои боевые товарищи — кадровые офицеры, и другие порядочные люди — те, кому есть что терять, кто ценить то, что имеет. Здоровая часть интеллигенции, фермеры, предприниматели, даже в рабочей среде многие выступили на нашей стороне! Господи Боже, да дворник с моего двора сумел сложить два и два и пойти за Регентом…
Щеголеватый подполковник с элегантной эспаньолкой, который до этого вел себя весьма расслабленно и изредка попыхивал папироской, вдруг оживился:
— А ведь в конце той войны вы хаяли по чем свет стоит Императора, затянувшуюся войну, балбесов-фаворитов и непроходимую косность бюрократической машины! Это ведь ваши слова?
— А я не отрицаю! — горячился секунд-майор. — Я и теперь — против хамства, полицейского произвола и коррупции! Но это были частные явления, с которыми можно и нужно бороться! Старая Империя не была совершенной, у нее было много грехов — но альтернатива оказалась много хуже!
По обычаю пьяных товарищей, которые знали друг друга тысячу лет, они просто говорили одно и то же разными фразами и их это полностью устраивало. Они получали удовольствие, но я-то нет.
— Поручик, а ты чего стоишь? Сядь здесь, выпей с нами!
Подполковник, кажется, разглядел адъютантские аксельбанты у меня на груди и конверт в рукаве, и потому разочарованно махнул рукой:
— Так вы по делу…
— Артур Николаевич просил найти профессора Баренбаума и передать ему лично в руки… — я вопросительно глянул на «академика».