"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Не очень-то понятно, – сказала Хельга.
А Метельский спросил: – Чинтамани, это тот серый камешек, что надела Джанет?
– Да, он заряжен вибрациями высших миров и прислан издалека.
– И долина… наполнится кровью… до удил коней, – медленно произнесла Хельга. – Значит, этого не случится? Тогда вы оказали Христу большую услугу.
– Христос справился бы и сам, однако люди должны показать, что они достойны… – Он прислушался: – Джанет зовет. Женщины более-менее пришли в себя, и нам надо в Иерусалим. Явление Христа будет как молния от края до края небес и видимо всем в мире, но нам дана привилегия увидеть Его там, где все началось.
Подошли к скамейке (их хватало, наверное место для пикников), где сидели Кира и Джанет. Вид неважный, краше в гроб кладут. Хельга поколебалась,
– Какими странными стали холмы. Была зелень, поля, городки, а теперь только рыжий камень. Куда все делось, где люди?
Джанет слабо улыбнулась: – Ты видела это в мире быстротекущего времени, хотя правильнее называть его миром тысячи временных потоков. Жизнь не может развиться при такой нестабильности времени, лишь в полярных областях, где его ход медленный, существует растительность. Так и здесь, остались только геологические формации, глубоко укорененные во времени. Растительность, люди, города – всё захвачено его новым потоком. Небольшой, темный, зловещий мир. А нам осталась пустыня где-то до Черного моря, и ее придется возделывать заново.
– Но люди! В этом мире оказались ведь не только Самаэль и Мадос с их войском. Там теперь и обычные люди, почему они должны страдать?
– Кто-то обречен на это своей кармой. Но многие вернутся обратно, тот мир не удержит людей со светлой кармой. Думаю, ты увидишь, как… Нам пора, идемте.
Она и Кира поднялись и медленно пошли, мужья поддерживали их под руку. Метельский шел неуверенно: болели икра и грудь, и еще что-то странное творилось с ногами, почва под ними будто сделалась зыбкой и норовила провалиться. Помогала палка, в которую снова обратилось камаяри. На подходе к глайдерам все остановились. Снизу по улице, ведущей к Неби Самуил, поднимались люди. Их было немного, они задерживались, чтобы поглядеть на новую зловещую луну, и шли выше, откуда видимость была лучше. Мужчина, шедший впереди, вдруг покачнулся, упал на колени и издал вопль ужаса. Он стал погружаться в землю, пытаясь опереться руками, но те тоже проваливались. Сзади шла женщина, вероятно жена. Она бросилась к нему, ухватила под мышки и попыталась вытащить. Бесполезно, мужчина провалился уже до пояса и продолжал погружаться. Женщина кричала, тащила, вопли мужчины перешли в животное завывание – еще несколько мгновений, и он скрылся под землей. Метельский рванулся было помочь.
– Не двигайтесь, – бесцветным голосом сказала Джанет. – Материальность нашего мира меняется. Ее начали пронизывать новые потоки времени, один быстрее, другой медленнее обычного, и вещество становится менее плотным. Это во всемирном масштабе, а не локальный катаклизм, как мы устроили. Для вас переключение на иной темп времени может произойти спонтанно, при сильных эмоциях. Не пугайтесь новых ощущений, ваши тела постепенно привыкнут к этому – так, в медленном потоке времени будет необычайная острота восприятия. Три измерения времени жизненно важны для тех, кто будет возвращаться из тонких миров, иначе земные условия показались бы им тюрьмой. И еще, в этом состоит первый Суд. Те, чье тонкое тело отягощено грехом, не смогут удержаться в изменившемся мире и погрузятся в глубины миров возмездия. Когда избудут свою карму, то вернутся. Хельга, ты спрашивала, что будет с теми, кто оказался в темном дьявольском мире, а этого не заслужил? Точно так же, провалятся сквозь почву того мира и вернутся в наш… Извините, я очень устала. Идемте.
Хельга сделала шаг, покачнулась и с криком вцепилась в руку Метельского, а другой ухватила Киру. Та рассмеялась:
– Хельга, тебя никто не собирается забирать. Может быть, слегка подшутили. Да и мы тебя не отдадим.
– Ну и шуточки… – пробормотала Хельга, но продолжать не стала.
Они сели в глайдеры, перелетели через темнеющую долину, и золотой свет упал на Иерусалим, когда они приблизились к городу.
Эпилог.
Тина. Вне времени
Она просыпается, но не спешит открывать глаза. Тепло, уютно – хорошо, что весь этот ужас оказался только сном. Потом разлепляет
ресницы. Опять эта комната: она лежит в роскошной кровати, стены алые, но теперь без картин. В изножье кровати туалетный стол с большим зеркалом, на столе горит множество свечей, они отражаются в зеркале, и кажется – уходят в бесконечность. Встает – на ней не ночная рубашка, а платье из белого нежного материала и на груди по-прежнему тот камень. Оглядывается кругом: дверь только одна, и над ней то странное изображение… «Руна бесконечности», – откуда-то вспоминает она.Что же, надо выходить. Глядит в зеркало: платье элегантное и почти не помялось. Открывает дверь.
Человек стоит за ней, и сердце Тины ухает куда-то в пятки, а потом снова начинает биться – редко и глухо. К глазам подступают слезы, и видит уже неясно. Красивое спокойное лицо, высокий лоб, чуть кудрявые волосы падают вдоль смугловатых щек, а глаза будто светятся. Он серьезно смотрит на Тину, и рука с двумя поднятыми пальцами как бы призывает, а может, благословляет ее.
– Здравствуй, Тина, – говорит он, и голос мягок и спокоен. – Ты знаешь, кто я?
Второй раз в жизни будто молния озаряет перед Тиной ВСЁ.
– Знаю, – говорит она дрожащим голосом. – Вы Иисус Христос.
Она хочет стать на колени, но Христос улыбается.
– Встань, Тина. Ты возлюбленная дочь моя, разве дочери встают на колени перед отцом? И будь со мной на «ты».
– Тогда… – она мягко высвобождается и делает реверанс, все-таки научилась у леди Селины. А потом, сняв цепочку, протягивает Чинтамани. – Возьми это… отец. Леди Селина велела передать тебе.
Христос принимает камень. – Мы благодарны тебе, Тина. – Он делает жест, и прямо из воздуха появляется бородатый мужчина в светлых одеждах. – Возьми, Елисей. Передай той, кто еще в трудах. Скажи, что дочь Господа сохранила его для них.
Елисей низко кланяется Тине, берет камень и исчезает. Тина оглядывается: булыжная мостовая, старинные здания – всё залито мягким хрустальным светом и совершенно безлюдно.
– Где я? Почему больше никого нет? Где Никита, или он не… проснулся?
Сердце трепещет: Никита не проснется, его голова размозжена каменной глыбой. Да и она, Тина, как могла проснуться, должна была умереть от страшного жара аннигиляции?
– Успокойся, Тина. Ты умирала уже дважды, и больше этого не будет. Никиту ты увидишь прямо сейчас, как только мы закончим разговаривать. С каждым человеком я говорю один на один, и больше никого нет в этом мире. Кто-то получает наказание, кто-то укоризну, а кто-то награду. Ты можешь выбирать любую награду, но ты уже выбрала. Вы с Никитой можете иметь сколько хотите детей, только не забудьте посетить медицинский центр Джанет Варламовой в Канаде, ваши дети должны наследовать уже измененный набор генов. Сейчас ты в Иерусалиме, здесь собираются другие мои дочери и сыновья и будет праздник встречи нового эона. А дальше – вся Земля перед вами, и кто-то будет возделывать ее, а кто-то тоже выберет другой мир. Что еще желаешь, дочь моя?
– Я… у меня долг перед тремя серыми сестрами. Они могли забрать Чинтамани, но я уговорила не делать этого, пообещав, что им вернут имена. Тогда их звали Клето, Лахеса и Атропа.
– Хорошо, милая Тина. Ты многое на себя взяла, но тебе это позволено. Теперь я буду помнить их. Они получат обратно свои имена, и после врачевания вернутся на Землю.
– А как с леди Селиной? Она моя учительница, и я тоже отвечаю за нее.
– Она вернется. Даже золотой свет не удержит ее, найдет себе хлопоты на Земле. Я рад, Тина, что ты прежде возвращаешь долги, хотя больше всего хочешь увидеть Никиту. С ним я уже поговорил. До свидания, дочь моя, мы всегда будем едины – ты и я.
Лон Метельский. Новый эон
И снова Бия: та же синяя вода катится под мостом и по ней скачут, оставаясь на месте, серебряные буруны. Лишь вода стала более тонкой синевы, и озеро будто налитый в чашу жидкий хрусталь – но все, возможно, лишь кажется. И село выглядит, как раньше: избы вдоль улицы, яркие цветы за палисадниками. Мир вещей откатили вспять на три года, чтобы не пришлось восстанавливать разрушенное. Людей это, конечно, не коснулось.