"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Как всякий образованный пран (а ведь менестрелей в Трагерской академии обучали прославленные преподаватели и, кроме музыкальной грамоты и основ игры на добром десятке инструментов, распространенных на северном материке, им давали необходимый набор знаний по логике, риторике, праву, дополняя их началами философии, астрологии и стихосложения), Ланс знал, что в основе человеческого разума лежит понятие «мысль». Воспринимая внешний мир через чувства — зрение, обоняние, слух, человек постигает его закономерности через разум, основываясь на силах ума, где окружающая каждую личность среда или «натура», как писал знаменитый лоддский философ, окончивший свои дни на костре по обвинению в ереси, фра Бокко дан Чиго из Лотрана, в виде мыслей. К несчастью своему, фра Бокко полагал, что мыслить способен не только человек, но и любая тварь, включая виноградных слизней и навозных мух, вступив в неразрешимое противоречие с «Догматами Веры», за что и был
В юности Ланс альт Грегор не придавал особого значения вопросам философии, полагая занятие это скучным и бесполезным, но хорошая память и вынужденное бездействие на лекциях, где молодым повесам запрещалось шалить и отвлекаться под угрозой сурового наказания, позволили части знаний зацепиться за краешек памяти и всплыть впоследствии, когда ещё не величайший в двенадцати державах, но уже достаточно известный менестрель получил удар шпаги в бок и почти месяц валялся с тугой повязкой поперёк груди, то сочиняя музыку, то размышляя о бренности бытия. Вот там ему впервые показалось, что лоддский мудрец был очень и очень прав, но не проработал идею до логического завершения. Приняв окружающую натуру в виде ощущений, осознав и осмыслив её посредством разума, человек отдаёт долг природе, обращая свои мысли в изделия труда ремесленников, творения художников и скульпторов, стихи и музыку. С тех пор его занимал один вопрос — подобны ли мысли в голове человека нотам и звукам? Ну, если проще… Имеется ли определённый набор мыслей, которые дополняя друг друга или сочетаясь различными способами, от единичного звука до сложного аккорда, по-разному влияют на чувства и состояние духа, на творения людей искусства, в конце концов. Получив разрешение от лекарей встать на ноги и вернуться к привычному образу жизни, менестрель ещё какое-то время пытался строить умозаключения, но не стал основоположником новой философской теории, ибо музыка, дуэли и женщины по-прежнему занимали его куда более, чем тихая уединённая жизнь пытливого исследователя.
А вот сейчас, на Браккаре, он вернулся к рассуждениям и умозаключениям. Слишком уж располагала к ним размеренная жизнь — вроде бы и беззаботная, и сытая, но скучная и пресная до невозможности. Завтраки, обеды и ужины, во время которых ему не позволяли надираться вином до беспамятства, хотя очень хотелось. Прогулки по внутреннему двору королевского дворца под скрытыми, но внимательными взглядами одного-двух гвардейцев. Упражнения в фехтовальной зале — чаще в одиночку, но иногда с кем-то из местных пранов, довольно охотно вызывавшихся скрестить шпаги с известным менестрелем, к тому же, аркайлцем. В утренние стражи Ланс учил его величество Ак-Орра тер Шейла музыке, вечером вёл продолжительные беседы с праном Нор-Лиссом о науке Браккарского королевства. А ночью наступала страшная пора, когда альт Грегор оставался наедине со своими мыслями. Пара кубков крепкого красного вина — и чем крепче, тем лучше! — могла бы смягчить его страдания, но увы… Браккарцы оставались непреклонны. И даже попытка подкупить слуг ни к чему не привела.
Именно здесь Ланс осознал, что надежды, будто его чувства к Реналле остывали по мере удаления от берегов материка и, наконец-то, охладели окончательно, разбились в мелкие осколки. Зелёные очи плыли перед ним в темноте комнаты — хоть зажмуривайся до вспышек под веками, хоть нет. Улыбка, каштановая прядь, выбившаяся из причёски и упавшая на висок. Лёгкий наклон головы, изящное запястье…
И тогда альт Грегор зажигал свечу, доставал бережно хранимый под подушкой рисунок. Чёрные росчерку уголка на плотной бумаге. Осторожно разворачивал, чтобы — не приведи Вседержитель! — на надорвать краешек, повредить сам набросок, начинавший бледнеть на сгибах.
Он глядел на её лицо, оставшееся далеко-далеко, за двумя морями, на северном материке, и не мог наглядеться. Вспоминал и ощущал, что воспоминания порабощают его душу, овладевают ею, как морозная зима лесами и полями Аркайла.
Шаг за шагом, мгновение за мгновеньем менестрель разбирал всю историю их знакомства, с одной стороны неудачного, но с другой — подарившего ему счастье любить, любить искренне и от всего сердца.
В чём он сделал ошибку? Почему удача вдруг развернулась спиной? Рассорился с друзьями. Нажил кучу врагов. Потерял шпагу и перстень — реликвии Дома Багряной Розы. Угодил за решётку и едва не расстался с головой. Оказался на далёкой враждебной Браккаре и вынужден жить, окружённый ненавистными ему островитянами.
Ведь мог же он, знаменитый менестрель, пользующийся благосклонностью его светлости Лазаля, уладить дело миром с Ак-Нартами и уже на следующее утро просить руки Реналлы у её отца? Наверняка, тот согласился бы. Награды, полученной от герцога, вполне хватило бы на покупку небольшого домика, и даже не на окраине, а неподалеку от Соборной площади.
А что потом?
Имя Ланса альт Грегора звучало — как, впрочем, и его мелодии — далеко за пределами
Аркайла, но заработки менестреля случайны и непредсказуемы, как погода на берегу Эр-Трагерского залива. Ланс и помыслить не мог, что по его вине самая прекрасная девушка в двенадцати державах может оказаться без средств к существованию. Опять же, разница в возрасте. Сколько ему ещё отмерил Вседержитель? Пятнадцать-двадцать лет, если не напорешься на чей-то клинок в подворотне, будь то честная дуэль или ограбление? С чем тогда она останется?Таким образом, Ланс не мог не признать, что поступил правильно, начав безнадёжную борьбу с любовью, которая вспыхнула в его сердце. Ведь он думал не о своём счастье и своей радости, которые останутся навек для него недоступными, а о счастье и радости любимой девушки. Но следовало признать, что борьбу он проиграл. Мысли о Реналле преследовали его неустанно. Метались в голове, то разбегаясь по самым отдалённым закоулкам сознания, то свиваясь в клубок, при этом жалкие попытки выстроиться в тройные ряды неизменно проваливались с громким треском. Ну, прямо как миноги. Не потому ли Ланс так любил останавливаться и подолгу стоять у садка с этими рыбами?
В этот день, достаточно жаркий и солнечный по меркам северян, но напоминавший самую лютую зиму для ощущений айа-багаанца, менестрелю не дали насладиться одиночеством. Краем уха уловив лёгкие шаги, он повернул голову и увидел одну из дочерей Ак-Орра — принцессу Иреллу. Конечно же, полностью её следовало величать — её высочество Ак-Ирелла тер Шейл из Дома Белой Акулы, но Ланс предпочитал использовать в уме сокращённые наименования.
Следует пояснить, что с тремя принцессами Ланс альт Грегор познакомился в тот первый день, когда явился давать урок музыки его величеству Ак-Орру. Местом для занятий назначили зимний сад — просторный овальный зал, потолок которого состоял из застеклённых оконных рам. Не виражами! Прозрачным стеклом! Очень прозрачным! Очень большими кусками — полтора на полтора локтя! Как браккарцы умудрились так превзойти мастеров его родной державы? Трагерцев, считавших себя несравненными мастерами, когда речь заходила о клинках? Унсальцев, знавших толк в пушках и пушечном зелье? Хвастунов и задир вирулийцев, делавших самые тонкие ткани? Уму непостижимо.
Чуть позже ему объяснили, что в рамы вставлены по два стекла, в отличие от виражей. Именно прослойка воздуха между ними не позволяла морозу суровыми браккарскими зимами проникнуть внутрь зимнего сада. И снова удар по самолюбию. Ланс не считал себя болваном, но утеплял бы стены и потолок не воздухом, а соломой или пористым кирпичом из красной аркайлской глины. Но воздух? Воздух, три тысячи зелёных и пупырчатых болотных демонов!!! А к ним вдобавок мохнатая кикимора и три черноногие гыргалицы из унсальских лесов! Каким образом, будь они хоть учёные, хоть разученные, браккарцы догадались что воздух не пропускает холод?!
Пран Нор-Лисс взялся что-то объяснять, ссылаясь, что в пористом кирпиче важнее всего как раз не обожжённая глина и именно мелкие пузырьки воздуха, оставшиеся в ней при затвердевании. Но Ланс всё равно ничего не понял, после чего тощий старик добил его, поведав, что пол в зале, отведённом под зимний сад, просверлили, подвели трубу от горячего источника, которых немало в горах, окружавших Бракку. Потом в полу наделали бороздок… В гранитных плитах! Главный учёный Браккары утверждал, что мастера использовали для этой работы алмазные резцы, но разум Ланса уже отказывался воспринимать это «натуру» в каких бы то ни было ощущениях. Алмазы? Чтобы ковырять гранит? Можно подумать, нельзя их использовать более достойно… Ну, ладно, положим, прорезали. Так браккарцы пустили в канавки горячую воду из источника, и это дало им возможность круглый год выращивать в дубовых кадках самые разнообразные южные растения. Диковинные цветы и пальмы с Айа-Багаана, колючие лианы и фикусы с Голлоана, магнолии и кедры из Вирулии и ещё множество других, названий которых менестрель не знал и о существовании которых ранее не догадывался. У одной из стен журчал маленький фонтанчик, сложенный из неотёсанных камней. Он очень напоминал родник в горах. Только вода горячая. Ну, вполне возможно, для браккарцев ничего удивительного, хотя Ланс в походах привык, чтобы из родников била ледяная вода — такая, чтобы зубы ломило.
Среди кадок и длинных ящиков, расставленных, казалось бы, без какого бы то ни было порядка, оставались дорожки и одна центральная полянка. Там стояли резные скамейки со спинками и на подставках возвышались цимбалы и виола да гамба — в отличие от виолы да браччио во время игры её держали стоймя.
Ланс едва-едва успел оглядеться, приходя в себя после головокружительных объяснений прана Нор-Лисса, как в зимний сад вошёл король в сопровождении трёх юных миловидных девушек. Главный учёный Браккары немедленно изобразил поклон. Менестрель последовал его примеру. Конечно, глубже, чем хотелось бы, но всё-таки не достаточно для приветствия особы королевской крови. Его величество кивнул и широким жестом указал на спутниц: