"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Однажды, будучи на войне (не у Стальных Котов, а в совершенно другой роте, трагерской, сражающейся против Унсалы в бессмысленной войне, которую позже историки назвали «ленивой»), Ланс решил помочь вастадорам[1], получившим задание подвести несколько мин под крепостную стену. Обычно это делалось довольно просто — поочерёдно сменяя друг друга, солдаты рыли длину. И узкую нору, заканчивающуюся под фортификационным сооружением противника, вкатывали туда пару бочонков с порохом, готовили фитиль подлиннее. Потом тянули соломинки. Тот, кому доставалась короткая, лез в дыру, молясь своему святому, с огнивом и кремнем, поджигал фитиль и быстро-быстро выбирался на поверхность. Если везло, конечно. Невезучие остались под землёй, ибо пережить взрыв в узком лазе, работающем наподобие жерла пушки, не удавалось ещё
Забравшись в минный ход, Ланс вдруг понял, что не может оставаться там ни мгновения. Земля, окружавшая его со всех сторон, вновь напомнила могилу, только в этот раз без гроба. Жёлтая глина, пересохшая, опадающая с потолка мелкими комочками и набивающаяся за шиворот. Корни травы и кустарника, словно тонкие и мохнатые пальцы, щекотали спину. Нещадно коптила плошка с китовым жиром, который в трагерской армии часто использовали вместо свечей из-за дешевизны. Дым ел глаза, а от смрада выворачивало наизнанку всё нутро. Ползти приходилось почти на животе, извиваясь, как червь. Животный ужас охватил его, заставляя искать спасения и не оставляя времени на размышления и осознание неблаговидности поступка. Оказавшись под солнцем, в небольшой лощинке, заросшей ивняком, откуда вастадоры, пользуясь складками местности, начинали скрытно подбираться к вражеской крепости, менестрель молился Вседержителю так искренне и так истово, как не молился никогда в жизни. Благодарил его за голубое и высокое небо над головой, прохладный свежий воздух, напоённый ароматами осени, за возможность ходить в полный рост и не бояться земной толщи, давящей на душу и на разум.
Собственно, пережитое приключение и сыграло главную роль в том, что Ланс отказавшись от оплаты, причитавшейся ему за месяц боевых действий, разорвал контракт и покинул Роту. В Трагеру он вернулся через несколько лет, но во флот, когда принял участие в сражении в проливе Бригасир под командованием адмирала Жильона альт Рамиреза. И все эти годы воспоминание узком ходе, где он почувствовал себя заживо погребённым, преследовали его едва ли не каждую ночь.
Потом память притупилась.
Но, когда менестрель угодил в тесный сундук, похожий на гроб, страхи, въевшиеся некогда в плоть и кровь, вспыхнули с новой силой. Тело, напуганное замкнутым пространством, не собиралось прислушиваться к гласу рассудка. Он рвалось на волю. Ланс бил кулаками в стены, понимая, что костяшки опухнут и он не сможет держать в руках даже ложку, не говоря уже о шпаге. Стучал ногами, нt замечая, что от каждого толчка его отбрасывает к противоположной стенке и на макушке скоро вспухнет огромная шишка. Он кричал, завывая, как дикий зверь, нисколько не стесняясь, что эти вопли издаёт горло дворянина в четырнадцатом поколении, последнего отпрыска одного из наиболее древних и благородных Домов Аркайла, Дома, мужчины которого не отступали перед трудностями и не бежали от опасности. Дома, давшего герцогству трёх знаменитых полководцев. Дома, где не менее полудюжины бретёров подверглись гонениям за ежедневные дуэли.
Ланс кричал, проклинал айа-багаанцев, умолял выпустить его, обещал на голову прана Махтуна мыслимые и немыслимые кары, как земные, так и небесные. Он чувствовал, что сходит с ума. Стенки сундука, казалось, сжимались, лишая его последней надежды вдохнуть полной грудью. Сердце неслось вскачь, будто закусивший удила злой жеребец, то билось о рёбра, то замирало. А воздуха становилось всё меньше и меньше. И если сейчас он не проломит стенки или не сорвёт крышку, то всё… Смерть неизбежна…
Внезапно менестрель осознал, что в его лёгкие врывается свежий морской бриз. Ветер, несущий запах соли и вара, которым пропитывали такелаж и паруса. Сильные руки подхватили его и вытряхнули из сундука, как котёнка из корзины.
Оказавшись на полу, щекой к мягкому ворсистому ковру, Ланс продолжал хрипеть и корчиться, изрыгая проклятия. По щекам его текли слёзы. То ли от счастья вновь обретённой свободы, то ли от бессильной ярости и злости.
— Прошу прощения, пран Ланс. — Послышался знакомый, слегка насмешливый голос с отчётливым айа-багаанским выговором. Южане по-особому певуче произносили звонкие согласные и смягчали звук «р» почти до «л». — Не думал, что путешествие в сундуке повергнет вас в такое расстройство чувств.
—
Будь ты проклят, Махтун… — прохрипел менестрель, узнав говорившего.— Меня оправдывает лишь то, что я рассчитывал — действие яда молодой гадюки продлится ещё хотя бы полстражи. — Капитан фелуки обратил внимание на его слова не больше, чем бык на комара, зудящего в ухо. — Но, в любом случае, добро пожаловать на борт «Бархатной розы».
— Чтоб вас всех кракен пожрал. — К альт Грегору возвращалось дыхание, а вместе с ним и ярость, вытеснявшая постепенно панику и растерянность.
— Всё в руках Вседержителя. Только боюсь, пран Ланс, оголодавший кракен не станет перебирать еду и проглотит вас вместе со всеми нами. Такая уж у нас с вами теперь судьба. Общая.
— Никакая она, к болотным демонам, не общая… — Менестрель видел только сапоги капитана — начищенные до блеска, с медными пряжками и высокими каблуками. Очевидно, Махтун так сильно переживал из-за своего малого роста, что хотел любой ценой казаться повыше. — Что у меня может быть с вами общего?
— А я думал, вы поблагодарите меня за чудесное спасение от браккарцев, — Махтун явно издевался. — Вы же хотели бежать с островов любой ценой?
— Но не такой. Да и в чём моя выгода, не подскажите? Угодил из огня да в полымя.
— Вы так боитесь встречи с княгиней Зохрой? А ведь у вас были весьма возвышенные и нежные отношения, если я не ошибаюсь.
— Ошибаетесь вы или нет, горите в Преисподней. Какое вам дело до меня и моих отношений с кем бы то ни было? — Дыхание Ланса и его сердцебиение успокоились настолько, что альт Грегор сумел подняться на одном локте, обводя взглядом помещение, в котором оказался.
Несомненно, это была каюта. Судя по размерам, капитанская. Дорогие ковры на полу и на стенах. Яркие узоры с цветами и диковинными птицами — вполне в духе Айа-багаана. Резная мебель — столик, прикреплённый к полу, два табурета с гнутыми ножками, кресло с высокой спиной и обитыми бархатом подлокотниками, в котором и сидел Махтун алла Авгыз. Рядом с ним — пюпитр для письма, чернильницу с пола не разглядеть, но торчащее перо выдавало её присутствие. Ставни на широком, забранном деревянной решёткой окне открыты. Отсюда и бриз, врывающийся с моря. Кроме сего прочего, корабль ощутимо покачивало.
Значит, они в открытом море и движутся прочь от Бракки. С одной стороны, очень и очень неплохо. Чем дальше от въедливого прана Нор-Лиса с его навязчивой идеей выудить из Ланса какие-то знания магии, недоступные пока местным волшебникам, тем лучше. Но, с другой, приближение к южным островам не особо радовало менестреля. Вряд ли чернокосая и черноокая красавица Зохра вдруг воспылала добрыми чувствами по отношению к нему и желает видеть давнего любовника с благими намерениями. Южные женщины — в особенности знатные и обладающие властью — так просто измены не прощают. А, следует признать, Ланс изменил ей с танцовщицей самым подлым образом. Но он был тогда моложе, несколько по-другому смотрел на отношения людей и стремился брать от жизни всё.
Причём, опасные приключения, требующие «хождения по лезвию ножа» в те времена только лишний раз будоражили его и заставляли кровь стремительнее мчаться по венам. Не то что сейчас, когда и хотел бы избежать их, а приходится впутываться, ибо не ты выбираешь, а тебя выбирают. Это Ланс альт Грегор уяснил несколько лет назад. От человека, на самом деле, не зависит ничего. Как ни старайся, как ни крутись, как ни береги себя от невзгод, да и просто от душевных потрясений, они найдут тебя и поработят, захватят целиком, как шайка разбойников беспечных купцов, не удосужившихся нанять должную стражу. Впрочем, пример не совсем точный, поскольку здесь как раз никакая охрана (в виде убеждений, моральных принципов, вопросов Веры или Чести) не поможет.
— Мне нет ни малейшего дела до ваших отношений с окружающими людьми, — неторопливо, словно размышляя вслух, произнёс капитан фелуки. — Мне важны мои отношения с правительницей моей державы. А они обещают быть самыми радужными, если я доставлю ей вас, пран Ланс. Прошу понять меня правильно. Я совершаю этот поступок, который выглядит с вашей точки зрения не вполне честным и дружественным, не из корыстных побуждений, а исключительно, как верный подданный её светлости Зохры Лейлы алла Табриза из Дома Чёрного Буревестника…