"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20

Как обычно в таких случаях, вскипела ярость. Схватив шпионку за горло, Ланс держал её до тех пор, пока она не прекратила сопротивляться.

Отпустил.

И тут же обожгла мысль — не убил ли?

Ланс альт Грегор за свою долгую и не слишком праведную жизнь ни разу не поднимал руку на женщин. Никогда он не ударил ни трактирную служанку, ни шлюху в борделе, не говоря уже о благородной пране. Не секрет, что наёмники, принимавшие участие в мелких войнах между Домами или в больших кампаниях между государствами, позволяли себе определённые вольности с населением захваченных городов и деревень. Ну, там, немножко грабили, вскрывали винные погреба, иногда насиловали, отбирали коней. Лансу этот обычай всегда казался странным и неблагородным. Ну, отнять у кого-то из своих бутылку вина, добытую путём грабежа, он мог. Как говорится, отнять отнятое благородному прану позволительно. Но в Доме Багряной Розы никто никогда не сводил коня из чужой конюшни и никто никогда не прикасался к женщине без её на то согласия. Поэтому от осознания того, что мог задушить Дар-Виллу — будь она трижды шпионкой и семижды браккаркой — ему стало дурно. Это грех, от которого так просто не отмыться перед Вседержителем. Ни исповедь, ни епитимья не помогут. Самое страшное, что перед собой не оправдаешься никак. Совесть сожрёт. Выест душу, как жук-точильщик выгрызает сердцевину у некогда крепкого дубового пня.

К счастью, шпионка пошевелилась, сделала попытку приподняться на локтях.

Живая!

У альт Грегора будто камень с души свалился. И тут же вернулся здравый смысл. Быстрым движением он выхватил кинжалы из ножен, скрещенных за спиной Дар-Виллы и сунул себе за голенища. Длинные клинки скрылись полностью, но извлечь их не составит труда — теперь он окончательно решился бежать, не важно, с помощью неизвестных друзей или самостоятельно. Главное, выбраться из дворца, а там… Святой Кельвеций не оставит. Затеряться в толпе не составит труда — одеждой он сейчас не отличается от любого браккарца. Потом пробраться на какой-нибудь корабль, как когда-то в юности… Конечно, это будет нелёгкая задача, но если взяться за неё с выдумкой и великим тщанием, то успех вероятнее, чем поражение.

Дар-Вилла вновь пошевелилась, застонала, попыталась подняться и встать на четвереньки. Ланс взял ё за плечо.

— Одного не понимаю — зачем?

— Пошёл вон, урод… — с присущей женщинам логикой ответила браккарка.

— Пожалуй, у меня и выхода другого не остаётся, — пожал плечами менестрель. — Уйду. Пеняйте на себя.

— Я тебя из-под земли достану.

— Вполне возможно. А ожжет быть, ничего у вас не выйдет. Меня многие пытались из-под земли достать. Но безрезультатно.

— Хвастун и фигляр. — Она хрипло закашлялась, застонала, схватилась за горло, перекатываясь на бок. Серые глаза смотрели с ненавистью. — Браккара так просто не отпускает.

— Слишком громкие слова, — вздохнул Ланс. — Полагаю, Браккаре на меня наплевать. А вот некоторым браккарцам моя персона не даёт покоя.

Он решительно толкнул шпионку в плечо. Та завалилась на спину, шипя, как разъярённая кошка. Помятая гортань ещё не вполне повиновалась ей и те многочисленные ругательства, которые она, судя по выпученным глазам и перекошенному рту, выплёскивала на менестреля, превращались в трудноразличимые сиплые звуки, в которых и связную речь-то было трудно уловить, не говоря уже о витиеватой брани. Несмотря на вялое сопротивление, Ланс расстегнул пояс, стягивающий талию Дар-Виллы, придавил шпионку коленом, чтобы не дёргалась понапрасну, и связал ей руки.

— Я буду звать на помощь… — прокашлявшись, предупредила она.

— Да сколько угодно, — отмахнулся альт Грегор. — Вы сами отослали Снарра, а он, насколько я знаю, был единственной живой душой поблизости. Так что можете покричать.

Дар-Вилла злобно зыркнула на него исподлобья, но кричать не стала.

— Что вас так возмутило в этой записке? — продолжал Ланс. — Я вообще принял её за неуместную шутку.

Никакого ответа.

— А теперь, благодаря вашему дурацкому поступку, мне придётся воспользоваться предложением моих незнакомых друзей.

Тишина.

— Ну, как знаете. До второй ночной стражи ещё далеко. Я, пожалуй подожду. Но для начала — уж не обессудьте — хочу вас обезвредить. — На фырканье шпионки он не обратил внимание. — У трагерца или кевинальца я бы просто взял честное слово, что он не будет пытаться сбежать, но у браккарцев второе имя — вероломство.

Альт Грегор разорвал простыню на несколько полос. Тщательно, но не слишком туго — он же не пытать собрался Дар-Виллу, а просто избавить себя от лишних хлопот — связал ей ноги. Немного подумал и сделал кляп. Вот этого браккарка уже не стала переносить с терпением великомучеников древности. Задёргалась, выругалась и едва не цапнула менестреля за палец. Но силы были слишком неравны. С удовлетворением оглядев работу, Ланс кивнул. Подложил Дар-Вилле подушку под голову.

— Увы, это всё, что я могу сделать для вашего удобства. На постели я намерен полежать сам, ожидая встречи с милыми моему сердцу доброжелателями.

Если бы взгляд мог поражать молнией, менестрель уже обуглился бы с ног до головы. Но, к счастью, Вседержитель не наделил слабое человеческое тело такими способностями. Поэтому Ланс спокойно улёгся на кровать, расположившись так, чтобы свет из окна падал на страницы раскрытой книги. Едкие стихи Дар-Шенна по прозвищу Злой Язык скрасят кому угодно томительное ожидание.

Глава 1, ч. 3

Наугад раскрыв книгу, маг-музыкант наткнулся на четверостишие, которое отражало мысли, терзавшие его сердце уже несколько месяцев.

На друга, обманувшего тебя напрасно,

Глядишь подобно туче грозовой, ненастной.

Смотри внимательней — ты сам ему подобен,

Ведь сам себе ты лжешь всегда и ежечасно.

Ну, что ту скажешь? Ни прибавить, ни убавить.

Складывалось впечатление, что книга эта написана при помощи магии — всякий раз давно умерший поэт будто угадывал мысли менестреля. Решив проверить догадку и просто ради того, чтобы убить время, Ланс закрыл книгу. Сосредоточился на внутренних ощущениях и вновь открыл её, поймав взглядом первые попавшиеся строки.

Ну, так и есть!

Как ни обманчив слабый свет надежды,

За ним повсюду следуют невежды.

И, сколько мир стоит, живут в нем люди,

И всех надежды луч ведет, как прежде.

Не надежда ли ведёт его уже на протяжении многих-многих лет. На что он надеется? На удачу, везение, успех у слушателей, верность друзей, на любовь, в конце концов. А достоин ли он всего этого? Зачем Вседержителю вознаграждать грешника, наполненного всяческими недостатками, словно перемётная сума ворованными дынями. Они натягивают не слишком прочную ткань, выпирают круглыми боками сквозь неё, так и норовят вырваться на свободу. Так и его недостатки выпирают всё сильнее и сильнее с каждым годом, угрожая разорвать, разрушить бренную оболочку, которую все окружающие знают как великого менестреля.

И тут же ему на глаза попались следующие строки Дар-Шенна:

Достоинства, конечно, украшают,

Но недостатки иногда не помешают:

Когда использовать их верно можешь,

Любых достоинств ярче засверкают.

Вот и ответ. Умей использовать недостатки и тебе не будут нужны никакие достоинства. Только как умудриться остаться при этом благородным человеком, не опуститься до подлеца, гребущего всё под себя, думающего лишь о собственной выгоде? Не понятно. И Злой Язык не давал ответа на этот вопрос. Скорее всего, он и не знал его. Ланс ощущал странное родство душ с поэтом, с которым не был знаком, да и не мог быть, ибо жили они в разные века…

Как такое могло произойти? Промысел ли это Вседержителя или происки Отца Лжи?

Загрустив над этой серьёзной, почти философской задачей, Ланс задремал.

Разбудил его странный шорох.

Смеркалось. Летом над Браккарскими островами ночь не сгущала краски до темноты, а лишь чуть-чуть глушила краски и усмиряла слепящие солнечные лучи. Как в Аркайле перед закатом или сразу после рассвета.

Дар-Вилла, подобно огромному червю, ползла к выходу.

— Как вам не стыдно, — вздохнул Ланс. — Бежать, воспользовавшись моей слабостью. Как это по-браккарски… — Шпионка невнятно промычала сквозь кляп. Менестрель подхватил её под мышки, оттащил от порога. — Вот всё у вас не как у людей. — Заботливо поправил подушку под головой. — Отдыхала бы себе. Не часто ведь выпадает такой случай — выспаться всласть.