"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Ты точно из Киева? Славянин?
На каждый вопрос Гаврила истово кивал головой.
— И вина не пьёшь?
— Почему это? — хрипло сказал Гаврила. — Почему это не пью? Пью, когда налито…
Чтоб не сердить волшебника (Кто знает, что у того на уме. Добрый-то он добрый, а вот как начнёт…) он поднял кувшин и выхлебнул немалый глоток.
Внутри стало тепло и легко. Страх, что червём ползал где-то в брюхе, смыло вниз, и он пропал там.
— Ну вот, — удовлетворённо сказал волшебник, радуясь, что привычная картина мира не изменилась, и славяне оказались
— Если б я тебя боялся, тут всё по-другому было, — воспользовался поворотом разговора журавлевец. — Я ведь к тебе с тем и пришёл…
— Ну и что тебе от меня нужно? — спросил Гольш. — Золота? Царевну? Давай, проси. Я сегодня добрый…
Брови Гавриловы поползли вверх, но тут волшебник притушил вспыхнувшую в Гавриловой груди радость.
— Просить можешь, а вот получишь или нет… Это ещё посмотреть нужно.
— Мне бы, — вскинулся Гаврила, но Гольш сказал. — Да ладно, я сам разберусь…
— Разберись, разберись, — пробормотал Гаврила, подумавший, что волшебник-то он волшебник, да вот разбирается ли он с тенями… Пусть-ка попробует. — Получше посмотри. Как умеешь.
Гольш почувствовал вызов в словах и прищурился.
Несколько мгновений он смотрел словно сквозь гостя. Гаврила почувствовал, что взгляд проникает под волчевку, под кожу, забирается глубже. Он заёрзал и запахнул полы своей шкуры. Кода он решился посмотреть в глаза волшебнику, то тот уже смотрел на него нормальными глазами.
— Ну, — спросил Гаврила. — Видал такое?
— Такое… — медленно повторил Гольш, задумавшись, и Масленников немедленно возгордился.
— Такое я видал раз триста… — неожиданно окончил волшебник. — Чем удивить хотел. Заклятье в тебе на запах, тень потерял, а вот что с рукой не пойму…
— С руками? — переспросил Гаврила.
— С рукой… А всё остальное в тебе — прах, тлен и паутина. Это тебе, может, в диковину, а я…
От избытка сил, а может от озорства, он взмахнул руками.
— Я такого навидался, что ты и представить себе не сможешь. Ну, хочешь, с тебя в зайца превращу?
Гаврила слегка отодвинулся. Так. На всякий случай.
— Если тебе силу девать некуда ты бы меня лучше в нормального человека превратил.
Кувшин сам собой взлетел в воздух, и пенная струя ударила в дно невесть откуда появившейся чаши. Смакуя вино, Гольш возразил.
— А чем тебе сейчас-то плохо? Руки-ноги целы…
Конечно волшебник — он не от мира сего. Всё, что и так понятно ему требуется объяснить и показать.
Гаврила ткнул пальцем в пол, где темнела тень волшебника, а потом в сторону, где так же вольготно распласталась тень от столика.
— У тебя тень есть, у него есть… У любой собаки тень имеется, а я что, хуже?
Гольш посмотрел на свою тень и та вдруг стала сперва синей, потом зелёной, потом жёлтой…
— Красиво, конечно, — признал Гаврила. — Только что это мне на твою красоту любоваться буду, если своей нет. Может ты мне тень вернуть? Ну хотя бы оранжевую, если чёрной не получится? А?
Гольш задумался. Провёл рукой над Масленниковской головой
и, подумав, ответил:— Да, пожалуй, что и нет…
Гаврила просто не поверил.
— Почему? Ты ж сильнее других. — Он кивнул на застывшие в фонтане водяные струи. — Я уж и не знаю кто так вот ещё может…
— А ты много чего не знаешь, — не купившись на лесть, спокойно ответил волшебник. — Между прочим есть такие заклятья, что только тот и снять может, кто положил.
— Да ну…, — махнул рукой Гаврила. — Митридан-то про тебя с придыханием рассказывал, а ты…
У Гольша что-то случилось с лицом — то ли зубы заболели, то ли смеяться его потянуло. Он шевельнул бровями и Гаврила враз потерял дар речи.
— Колдовство — это совсем не то, что ты думаешь.
Гаврила попытался разомкнуть губы, но не тут-то было. Магия держала губы не хуже доброго клея. Он попробовал расковырять их пальцем, но не получилось. Присмирев, руками показал, что в речах слегка погорячился. Гольш щёлкнул пальцами, возвращая ему дар речи.
— Я к тебе со всем уважением, — снова заговорил Гаврила. — Ты, конечно волшебник и вообще… Но откуда тебе знать чего я думаю? Может, ты мои мысли читаешь?
— Конечно читаю. Тут и волшебником быть не нужно. У тебя все мысли на лице.
Гаврила провёл по щекам.
— Да не три ты рожу-то. Просто есть вещи, которые в каждой человечьей башке сидят, и ничем их оттуда не выбьешь.
— Да, — согласился Гаврила, — башка у меня крепкая.
— Ну так и уложи в неё, что на тебе такие заклятья лежат, что снять их может только тот, кто положил.
Гаврила замолчал. Он так рассчитывал на помощь волшебника, что и думать не хотел об отказе. Он смотрел на мага, словно ждал, что тот одумается и возьмёт сказанные слова назад.
Не взял.
— Зря, выходит, мне знающие люди говорили, что ты совет можешь дельный дать, а то и помочь…
— Знающие люди ничего зря не говорят. А вот на счёт помощи… Тут только ты сам себе помочь можешь…
— Это как так? — опешил Гаврила.
— А так. Твоё зло в тебе самом сидит. Лень и страх называются. Хочешь тень найти — так и найди её, не обращая внимания на лень и страх. Ну, а если слабо — то найти волшебника, который её у тебя её отнял.
— Да где ж я его найду? — перебил волшебника Гаврила. — Если я даже не знаю кто это? Как узнать?
Гольш посмотрел на него с весёлым недоумением, всплеснул руками. Ай, да славянин! Ай, да простота!
— А ты, никак думаешь, все волшебники со всего света только и делают, что за твоей тенью и охотятся? Ночей не спят? — После каждого вопроса он задорно подмигивал, словно приглашал Гаврилу вместе с ним посмеяться над собой. — Умных книг не читают, а рассуждают всё, как её украсть половчее?
Он умолк, ожидая если не ответа, то хотя бы понимающей усмешки, но и Гаврила молчал, примеривая на себя слова Гольша. Центром всего света, вокруг которого бушуют волшебные силы, он себя больше не чувствовал, хотя вон, сколько удивительного по дороге в Экзампай случилось. И зайцы, и разбойники… И не повесился едва…