"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

– Поручик, не волнуйся, все нормально. Вот только я смотрю на этот ковельский тракт и думаю, что цепи нам на такой дороге не нужны, да и гусеницы на «Опелях» тоже. Нужно поберечь эти приспособления для настоящей грязи. Опыт показал, что цепи весьма недолговечны и, зацепляя этот гравий, они через несколько верст развалятся. И придется в Ковеле опять искать мастеров, чтобы чинить цепи. А в боевой обстановке задержка может нам многого стоить. Лучше потерять время сейчас, чем во время боя оказаться коровой на льду. Так что давай, поручик, командуй, чтобы цепи и гусеницы с колес снимали. Прокатимся до Ковеля с ветерком!

Задержались мы где-то на час, и то из-за гусениц на «Опелях». Пришлось поднимать задние колеса этих тяжелых трехосников. Но зато потом действительно ехали с ветерком – до окраин Ковеля добрались за 38 минут. И въехали в город как победители. Все было уже кончено – враги либо пленены, либо уничтожены. Это мне доложил есаул 1-го Уральского казачьего полка. Его сотня охраняла западные предместья Ковеля, куда и привела колонну мехгруппы гравийная дорога. Естественно, я начал расспрашивать есаула, как проходил штурм города. Когда он услышал слово штурм, то чуть не рассмеялся, удержало только то, что он стоял перед генерал-лейтенантом, командиром его корпуса. Оказывается, его сотня, применяя только нагайки, взяла в плен почти триста австрийцев. Многие буквально умоляли взять их в плен. В основном это были те, кому повезло вырваться из центра Ковеля и из казарменного городка. Там действовали полки Туземной дивизии, а джигиты, ступившие на тропу войны, – это страшное зрелище. Особенно если им оказывают сопротивление. А перестрелка в городе произошла только возле казарм. В ходе этого боя Ингушский полк потерял шесть человек, ну и горцы пришли в ярость. Из австрийцев уцелели только те, у кого получилось добраться до казаков и сдаться в плен. У Ингушского и Чеченского полков пленных не было. А еще, как было известно есаулу, во время взятия Ковеля бои и потери были и у 9-го уланского Бугского полка. Во время того боя применялась даже артиллерия. 9-й конно-артиллерийский дивизион полковника Кантакузена, наконец-то дорвавшись до дела, буквально разнес здание гимназии, где австрийцы организовали свой опорный пункт. Австрийский полковник, организовавший этот узел обороны, думал, что двумя пулеметами, установленными на втором этаже гимназии, ему удастся отбиться от неизвестно откуда взявшейся русской кавалерии. Но лавой на пулеметы даже лихие уланы не пошли, а вызвали для устранения пулеметов артиллерию. Артиллеристы, соскучившиеся по работе, взялись за дело основательно и не успокоились, пока гимназия не загорелась и практически из всех окон не начали вырываться языки пламени. Неизвестно, скольких австрийских солдат полковник смог организовать для исполнения своего долга – ни один человек не спасся из объятой пламенем гимназии.

Конечно, для своего звания есаул был информированный человек, но мне было ясно, что все сведения о боях в Ковеле он получил только по слухам. Когда моя эйфория от столь удачно проведенной операции несколько схлынула и я начал логично думать, то сразу понял всю нелепость ситуации. Командир корпуса пытается узнать о ходе операции у обычного сотника, хотя имеется командир операции по взятию Ковеля – генерал-лейтенант, князь Багратион. Да, именно командира Туземной дивизии я назначил командовать силами корпуса, направленными на взятие Ковеля. И получается, не ошибся – операция была проведена блестяще. А ведь у меня была мысль самому возглавить операцию по взятию Ковеля, и остановило это желание то, что я все-таки плохо держался в седле, и наверняка это бы заметили подчиненные. Передвигаясь на чуде двадцатого века – автомобиле, я не нарушал представления подчиненных о командире корпуса как о лихом кавалеристе. Даже этим фактом внушал гордость своим подчиненным, что их командир объездил даже железного коня. Кроме боязни нелепо выглядеть на лошади, я посчитал, что взятие станции и укрепрайона не менее важная задача. А без участия мехгруппы это было бы весьма затруднительно. Вот я и выбрал командовать новинкой этого времени – моторизованным подразделением. И судя по результатам, тоже не ошибся.

Поняв, что на слухах нельзя делать выводы о результатах операции, я приказал есаулу выделить нескольких казаков, чтобы те сопроводили нашу колонну до места, где сейчас располагается штаб Багратиона. Есаул, изобразив нечто похожее на отдание чести, повернулся и что-то гаркнул разговаривающим с бойцами спецгруппы четырем казакам. Те тут же вскочили на своих лошадей и приблизились к той стороне кабины «Форда», где сидел я, к стоящему напротив есаулу. Эти казаки и стали нашими проводниками.

Штаб Багратиона был в центре города в бывшей резиденции командующего Южной армии австрийцев, генерала Ботмера. Конечно, я этого не знал, но Дмитрий Петрович сказал это практически в первую минуту нашей встречи. Видно, Багратион реально гордился, что он как командир дивизии сделал то, что пытались сделать три русские армии – захватил Ковель. К тому же всадники Туземной дивизии взяли в плен командующего Южной армии австрийцев, которая противостояла русским войскам на этом направлении. И как символ этого, его штаб обосновался в резиденции генерала Ботмера, хотя были и гораздо более приспособленные для этого здания. Но я не стал Дмитрию Петровичу на это указывать, наоборот выдал пафосную и хвалебную речь в адрес Багратиона. Он действительно был молодец и действовал лучше, чем если бы операцией командовал я сам. Моя речь раззадорила командира Туземной дивизии, и он, иногда тараторя, начал перечислять геройские свершения его джигитов и кавалеристов 9-й дивизии. Многие эпизоды я уже слышал от казацкого есаула, но все равно с удовольствием слушал Багратиона. Сердце пело и плясало от этого доклада командира такой грандиозной операции.

Упивался я перипетиями захвата Ковеля больше часа, даже забыл о чае, принесенном адъютантом. К разговору о дальнейших действиях мы приступили, после того как я отказался увидеть плененного командующего Южной армии австрийцев. Не хотелось устраивать допрос австрийскому генералу – тянуть из него жилы, чтобы выяснить, какими реальными силами располагает противник. А я на это обязательно бы сорвался. Пусть лучше профессионалы его трясут, а я буду делать выводы, читая протоколы этого допроса. Сейчас меня интересовал вопрос установления связи со штабом Юго-Западного фронта. Мне было понятно, что когда австрийское командование узнает, что русская рейдовая группа захватила Ковель, то они бросят все имеющиеся силы, чтобы отбить обратно этот стратегически важный город. Привлекут для этого и германские дивизии. Чтобы удержать город, требуется помощь фронта. Вот я и задал Багратиону вопрос:

– Слушай, Дмитрий Петрович, вы уже оборудовали радиоузел?

– Конечно, Михаил Александрович. Как заняли это здание, так сразу мои специалисты начали ставить антенну и установили радиостанцию. И докладываю, как только провели пробное соединение с дивизией Бегильдеева, сразу приступили к выполнению поставленной вами задачи – установлению связи со штабом Юго-Западного фронта или 8-й армии. К сожалению, связь установить никак не удается.

– М-да, это очень плохо, господин генерал-лейтенант. Вот что, Дмитрий Петрович, готовьте группу всадников и офицера связи. Придется дедовским способом доставить депешу командующему фронта. И группу требуется отправить как можно быстрее. Пока австрийцы и германцы в шоке. Когда они опомнятся и начнут отбивать Ковель обратно, нам без помощи фронта удержать город будет невозможно.

– Я тоже так думаю, государь. И уже сформировал не одну, а две команды. Они пойдут по разным маршрутам, и какая-нибудь группа точно доберется до наших. Сейчас идет проработка маршрутов.

– Вот это, Дмитрий Петрович, правильные действия. Только не тяните с отправлением связников.

– Как начнет темнеть, они и отправятся в рейд. Думаю, за ночь доберутся до линии обороны фронта.

– Хорошо, с этим вопрос решили. А теперь, Дмитрий Петрович, давай подумаем, какие первоочередные шаги нужно сделать, чтобы удержать Ковель до подхода подкреплений.

И мы с Багратионом подошли к огромной громадной карте Ковеля и его окрестностей, висевшей на стене. Карта была трофейной, а значит, все было написано латиницей. Но это нисколько не мешало ориентироваться по ней и намечать наши действия. Даже наоборот помогало планировать, где будем устраивать засады и в каком направлении проводить контратаки. Ведь на этой карте были отмечены все созданные австрийцами оборонительные рубежи и размещение австрийских подразделений. Даже очень эффективная разведка не смогла бы предоставить таких подробных и свежих данных о противнике. Одно удовольствие было работать с такой картой.

Еще в процессе работы двух генерал-лейтенантов пошли распоряжения о передислокации некоторых подразделений корпуса. Нужно было, пользуясь сумерками и темным временем суток, занять самые выгодные для обороны города узловые точки. Отжать у австрийцев их бывшие укрепрайоны, уничтожить имеющиеся артиллерийские батареи и как можно дальше вдоль железных дорог, выходящих из города, выдвинуть летучие отряды. Было понятно, что в нынешнюю распутицу, только пользуясь железной дорогой, противник может подтянуть резервы, чтобы организовать штурм Ковеля. Подразделения австрийцев, которые были дислоцированы недалеко от города, были абсолютно небоеспособны. На карте их количество смотрелось устрашающе и обещало страшные последствия нашей операции, но на самом деле это были мыльные пузыри, один из которых мы уже проткнули булавочным уколом. И это было не просто моим домыслом, все данные разведки и протоколы допросов пленных подтверждали этот вывод.

Сил было мало, и вся наша мыслительная деятельность заключалась не в разработке грамотных в военном отношении мер отражения вражеских ударов, а в планировании хитроумных засад и растягивании немногочисленных подразделений по громадному фронту. Задача была неподъемная, поэтому главная цель кавалеристов, выдвинутых вперед вдоль железных дорог, была разведка и разрушение железнодорожных путей в том случае, если всадники заметят приближение эшелонов с воинскими формированиями. Первоначально возникшая мысль уже сегодня начинать разрушать железнодорожные пути и мосты на дорогах, ведущих из Ковеля, нами была отвергнута. Ведь только по железной дороге могли прибывать подкрепления, направленные нам Брусиловым. Да много было естественных вещей, которые стоило бы сделать, если требуется встать в глухую оборону – например, взорвать к чертовой бабушке все мосты на подходах к Ковелю. Но мы это даже не рассматривали – никто не хотел сидеть в глухой обороне, не для этого мы брали Ковель. Я и Багратион рассматривали город как прекрасную возможность перехвата стратегической инициативы у противника. Обладая этим стратегически важным городом, русские войска могли реально вонзить нож в сердце Австрии и Германии и изменить этим всю историю мира. Наша работа с перерывом на ужин продолжалась до поздней ночи. Пока не отработали все варианты действий, мы не разошлись. Тем более мне не нужно было искать себе резиденцию. Шикарная спальня, которую уже обихаживал Первухин, находилась в этом же доме, выше этажом.

Глава 20

Утро не принесло хороших новостей, а именно того, что, несмотря на бушующие в электромагнитном поле возмущения, удалось провести хотя бы коротенький сеанс связи со штабом фронта. Да и штаб 8-й армии, который находился гораздо ближе, был недоступен для нашей маломощной искровой радиостанции. Оставалось надеяться на дедовский способ – на офицеров связи, направленных ночью в штаб Каледина, с моим отчетом Брусилову и просьбой срочно оказать помощь в обороне Ковеля. А дошла ли хоть одна группа до штаба 8-й армии, было неизвестно. Я на всякий случай предположил, что ни одной группе не удалось выйти в расположение русских войск. И корпусу в одиночку придется отстаивать Ковель. Из-за этого развил бурную деятельность. Во-первых, по формированию из пленных русских солдат пехотных подразделений. Конечно, я непосредственно не занимался формированием новых полков или проверкой лояльности бывших военнопленных. Но пропагандой с призывом добровольно вступать в формирующиеся полки занимался именно я. Кто еще, кроме брата императора мог просить солдат, уже пострадавших в этой проклятой войне, послужить России-матушке. Мы на своеобразном военном совете с Багратионом решили, что формировать новые полки нужно только из добровольцев. Вот я и старался, чтобы из этих добровольцев сформировать хотя бы три полка. И как ни странно, почти каждый второй бывший военнопленный вступал в эти новые формирования. Не знаю уж почему – или отношение австрийской охраны к пленным побуждало их мстить своим мучителям; или то, что сам брат Николая II призывает помочь родине в эту лихую годину. А может быть, имел место и материальный интерес – каждый доброволец получал подъемные и обещание великого князя после войны помочь каждому добровольцу обустроить свою жизнь. На обещания многим людям было, может быть, и наплевать – им многие что-то обещали, но вот выдача подъемных придавала моим словам большую силу. Практически все кроны, добытые Первухиным из сейфа командира австрийского укрепрайона, пошли на эти самые подъемные. Кроме агитационной работы я занялся не менее затратным делом – по старой памяти инициировал строительство в депо Ковеля двух блиндобронепоездов. Деньги на создание этого выхлопа мысли человека из XXI века я взял из средств, которые отбили у австрийцев джигиты Туземной дивизии.