"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

Приподнятое настроение от столь удачных операций, которые провели группы прапорщика Бураковского и капитана Пригожина, у меня сменилось тревогой. Я увидел вдали клубы дыма и услышал звуки взрывов. Сразу же приказал Максиму постараться увеличить скорость. Слава богу, мы ехали не по низине, как от реки к первому эшелону, и дорога позволяла это сделать. До третьего эшелона мы добрались довольно быстро. Там ничто не горело и взрывов не было. Бой закончился уже давно, и пленных было примерно такое же количество, как и у первого эшелона. Я не стал узнавать у командира третьей группы, как прошла операция – волнение толкало вперед к следующему эшелону. Только приказал прапорщику Полунину загонять пленных обратно в эшелон и ждать дальнейших приказаний. У двух последующих эшелонов я вел себя точно так же. Общался с командирами групп не более пяти минут. Затем давал ставшие уже привычными распоряжения и гнал дальше к видневшимся на горизонте клубам дыма. Взрывов уже не было слышно, но дым продолжал подниматься. Уже когда показался пятый эшелон, я понял, что дым шел скорее всего от места, где проводила операцию группа Хватова. Это меня несколько успокоило. Я полностью доверял поручику и знал, что он выкрутится из самой тяжелой ситуации. Но полностью тревога пропала, когда из кабины «Форда» я увидел источник поднимающихся клубов дыма и стоящие от него где-то в полуверсте автомобили мехгруппы. Пока мы двигались к автомобилям мехгруппы, я в бинокль разглядывал то, что когда-то было германским воинским эшелоном. Именно эти груды мусора, растянутые вдоль железной дороги саженей на триста, исторгали из себя тот дым, который я видел. Панорама этого Армагеддона была достойна картины того, что случилось с германским бронепоездом после взрыва фугаса. Как этого достигла группа Хватова, я узнал от самого поручика, когда он доложил о деталях проведенной операции.

При планировании операции главной задачей было не только остановить германцев на подходе к Ковелю, пустив под откос бронепоезд, но и рассеять живую силу, перевозимую воинскими эшелонами, следующими за бронированным тараном. Засады, организованные силами мехгруппы, и служили этому. Логика была проста – под огнем пулеметов не отсидишься в вагонах, насквозь пробиваемых пулями. И если поезд остановится, даже ветераны покинут вагоны и постараются покинуть зону огня. Тяжелого вооружения у противника не будет – под пулеметным огнем не снимешь с платформ пушки, а стрелковое вооружение для наших бронированных автомобилей (если они, конечно, стояли кузовами к эшелону) было не опасно. Стоишь себе кузовом к германскому эшелону и в упор расстреливаешь гансов – лепота. Главное, чтобы цель никуда не укатила. Для этого один из пулеметов имел целью паровоз и его кабину. А группа поручика Хватова имела в своем составе два «Опеля», в кузове которых были установлены по горной пушке. Для боя с бронепоездом они были слабоваты, а вот остановить обычный поезд такая трехдюймовая пушка могла спокойно и гарантированно. Так как группа Хватова устраивала засаду на последний германский эшелон, то у поручика был мой приказ обстрелять этот поезд из орудий и нанести ему такие повреждения, чтобы закупорить железнодорожную магистраль. Вдруг обстрел паровозов не приведет к остановке эшелона, и машинист или какой-нибудь отчаянный и мужественный немец сможет направить поезд назад, а тут путь перегорожен и его встретят артиллерийским огнем. Так что действия группы Хватова были продолжением плана, разработанного мной и Багратионом. Но мы даже и не предполагали, что в результате артиллерийского огня эшелон не просто будет поврежден, а практически полностью уничтожен со всеми солдатами, техникой и прочим имуществом. И все это произошло всего лишь от трех пушечных выстрелов и нескольких пулеметных очередей. При обстреле эшелона произошла детонация перевозимых им в нескольких вагонах снарядов и взрывчатого вещества. Как доложил поручик, детонировали и химические снаряды, а через некоторое время взрывающийся и объятый пламенем эшелон был окутан облаком иприта. Так что шансов выжить у пассажиров этого эшелона не было никаких.

В общем-то я не очень горевал о гибели германцев, но вот то, что не удалось допросить некоторых пассажиров этого поезда, меня расстроило. Ведь именно на этом эшелоне следовал на операцию по зачистке Ковеля генерал фон Марвиц, командующий армейской группой, которой и было поручено взять город. В операции должны были принять участие несколько частей, в спешке надерганных из разных германских дивизий, но мозговой центр двигался именно в этом эшелоне. Об этом сообщил пленный кайзеровский полковник, когда я не особо гнал вперед и все-таки провел экспресс-допрос в присутствии прапорщика Бураковского. Тогда узнав, какого леща может поймать поручик Хватов, и начал спешить, чтобы быстрее допросить германского генерала. А когда увидел дым и отдаленные взрывы, то вступил в настоящую гонку с расстоянием, отделяющим «Форд» от шестого эшелона. И бессмысленность этой гонки меня весьма разочаровала.

Неудача с получением данных о намерениях противника обострила беспокойство о положении дел как на фронте, так и в стране. Уже долгое время ничего не известно о положении дел в большом мире, и, может быть, находясь здесь, я упускаю главное – ради чего вся эта бодяга и была затеяна. Выслушав доклад Хватова, я подумал, что парень здесь сделал все, что мог, в Ковеле с делами справится Багратион, и может быть, лучше, чем ты. Нужно пробиваться к линии фронта и начинать действовать по разработанному с Кацем плану. Тогда и решил, что возвращаться в Ковель не буду, смысла нет, сейчас я ближе к фронту, чем буду в городе. Боеспособные подразделения, которые смогут пробить коридор в боевых порядках противника, имеются. Всадники Ингушского полка и бойцы мехгруппы сейчас в эйфории от побед и любые трудности и опасности преодолеют на ура. А затянешь с решительными действиями, у людей накопится усталость и присущая сейчас им лихость победителей пропадет. Да и я закопаюсь, казалось бы, в необходимых делах обороны Ковеля и могу упустить узловые моменты, воздействуя на которые, можно не допустить сползания России в клоаку революций.

Глава 21

Решив не ждать у моря погоды, а пробиваться в расположение наших войск, я начал действовать. Во-первых, сел писать послание Багратиону с инструкцией его действий в мое отсутствие. Во-вторых, написал письменное распоряжение командирам групп, охранявших пленных, с приказом перегонять поезда на станцию к Бегильдееву. Пленных сдать в организованный генерал-лейтенантом лагерь, а затем следовать в Ковель в распоряжение Багратиона. В приказе я также указал, чтобы каждая группа направила по одному автомобилю с десантниками в мое распоряжение. Командиром оставшейся в Ковеле части мехгруппы я назначил капитана Пригожина. Самого поручика Хватова с входящими в его группу пятью автомобилями и пятью, которые должны были прибыть, я включил в боевой кулак, который должен был пробить коридор в боевых порядках австрийцев. Основной силой этого кулака должен был стать Ингушский конный полк. Я надеялся, что весь полк прибудет к месту сосредоточения не позже, чем туда доползут затребованные мной автомобили с десантниками. Одна сотня Ингушского полка после начала взрывов в эшелоне уже присоединилась к группе поручика Хватова. Именно ей было поручено вносить панику и не давать сгруппироваться покинувшим эшелон германцам. Пожар и взрывы в эшелоне сняли эту задачу, и всадники присоединились к автомобилям поручика Хватова. Я, перед тем как сел писать послание Багратиону, направил несколько групп всадников, чтобы они довели до остальных подразделений мой приказ как можно быстрее прибыть к месту, где продолжает коптить германский воинский эшелон. Оставшихся всадников я направил проводить разведку по маршруту нашего будущего движения.

Вымотался я за этот день страшно. Свои распоряжения писал только на гигантской дозе адреналина, который поступил в кровь после удачной диверсии и уничтожения бронепоезда. Поэтому отправив посыльных, забрался в кабину «Форда» и буквально отключился. Первухин оказался более крепким и, несмотря на мое предложение забраться в кузов под тент и там хоть немного перед дорогой поспать, он направился к костру, который разожгли бойцы спецгруппы, и стал на нем что-то кашеварить. Оставшиеся после отъезда автомобиля с моим приказом заняли позиции немного в отдалении. Хватов оставался верен себе – как мог, охранял покой великого князя. Или как теперь все говорили – государя. Даже когда я отключился, мозг продолжал накручивать меня на скорейший выход на территорию, контролируемую русской армией. Мучился я без телеграмм Каца, и хотя все время был окружен, в общем-то, приятными мне людьми, но без общения со своим старым другом чувствовал себя потерянным и одиноким.

Разбудил меня, распахнув двери кабины «Форда» и ненавязчиво покашливая, Максим. Все было готово для начала операции – автомобили и всадники Ингушского конного полка прибыли. От разведчиков прискакал вестовой с информацией о свободном от противника маршруте следования до фронтовых позиций австрийцев. Что было интересно, он сообщил, что по этим позициям с русской стороны ведется массированный артиллерийский огонь. И наконец, что начинает темнеть, как раз то время, когда государь приказал его будить. Правильно, именно пользуясь темным временем суток, я был намерен добраться до линии фронта, а с первыми лучами солнца пробить коридор в эшелонированной линии фронта австрийцев. Правда, сейчас меня несколько смущал артиллерийский огонь, ведущийся со стороны Особой армии по австрийцам, да так, что даже подумал изменить маршрут. Ведь я хотел свалиться как снег на голову противника и, пользуясь неразберихой, прорваться на русскую сторону. А тут австрийцы уже поставлены на уши артиллерией Особой армии и будут настороже. Но сделать крюк и выйти в тыл австрийским позициям, сдерживающим армию Каледина, это значит потеря темпа и времени. Ведь придется заново высылать разведку и ждать, пока всадники проверят на безопасность маршрут следования автоколонны. И не факт, что если мы незаметно подкрадемся к линии фронта, нам удастся без большого боя пробиться через австрийские позиции. На фронте соприкосновения австрийцев с 8-й армией противник наверняка настороже, ведь именно с позиций армии генерала Каледина в район Ковеля прорвались мои две дивизии. Продумав вопрос с изменением маршрута, я решил действовать по задуманному ранее плану. Поэтому выбравшись из кабины «Форда», направился к стоявшим неподалеку и, по-видимому, ожидавшим меня полковнику Мерчуле и поручику Хватову. Кивнув поручику и пожав руку командиру Ингушского полка, которого видел последний раз еще до взятия Ковеля, я сказал:

– Георгий Александрович, рад вас видеть! Ингушский полк действовал сегодня великолепно и оперативно. Вашему командиру дивизии генерал-лейтенанту Багратиону я это обязательно доведу. Сейчас нужно сделать последний рывок и выйти в расположение Особой армии. Основная тяжесть этого рейда будет лежать на Ингушском полку. Автомобили мехгруппы будут двигаться за вашими всадниками. Вам, наверное, уже доложили данные разведки, вот прибывшие вестовые из сотни Евкурова и будут проводниками. Ладно, господа, времени до полной темноты мало – выступаем.

После этих слов я козырнул офицерам и направился к «Форду». Уже из кабины наблюдал за поднявшейся во временном лагере суматохой. Это продолжалось где-то минут двадцать, а затем всадники начали покидать поляну и многие даже не закончили свой ужин. Зато я, когда «Форд» тронулся, приступил к своему ужину. Конечно, он был далек от великокняжеского, но для технаря из НИИ Мозга очень даже ничего. Бутылка молока и краюха хлеба, заботливо переданные мне Первухиным, весьма благотворно подействовали на организм.

Темнота друг не только молодежи, но и попаданцев – так я подкалывал себя, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в черном мареве. От фар, конечно, свет был, но даже водителям его явно не хватало. И не только из-за маломощных ламп в фарах, но и из-за того, что великий князь приложил к этому руку. Как говорится, хотел как лучше, а получилось как всегда. Хотел, чтобы автомобили с включенными фарами были менее заметны, и вынудил командование мехгруппы еще в Житомире бегать, выискивая фабрику, где можно поместить заказ по изготовлению насадок на фары по моему рисунку. Насадки все-таки изготовили, но сейчас я думал, что лучше бы их и не делали, это тебе не армейские автомобили XXI века с мощными фарами, а колымаги начала века, а свет их так называемых прожекторов трудно увидеть в такую промозглую погоду уже с двухсот саженей. И если мы и наткнемся на вражеского наблюдателя, то его внимание привлечет не свет, а звук – тарахтение десятка движков. Только я подумал про звук, могущий нас выдать, так в голову полезла очередная чушь – тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать. Вот такие перлы XXI века и развлекали меня, пока «Форд» еле полз за впереди идущим «Опелем». В конце концов память выдала все шутки, которые помнила, и мозг не нашел ничего лучшего как задремать. Поэтому я даже не почувствовал, когда автомобиль остановился. Очнулся только, когда в дверь «Форда» тихонько постучали.

Все-таки странный организм у Михаила Александровича – то спокойно спал при кошмарных звуках, которые издавали двигатель и подвеска ретро-автомобиля. Когда громкое тарахтение и скрипы прекратились, продолжал спать, а вот когда тихонько и деликатно постучали в дверь кабины, тут же проснулся. Я даже удивился, как не почувствовал, что автомобиль стоял, двигатель выключен, а Максима нет в кабине. Но это удивление было легкое, житейское, так сказать, гораздо больше меня поразило другое – когда я распахнул дверь кабины, то увидел рядом с Хватовым незнакомого поручика в полевой форме. Такого не могло быть, но напротив, вытянувшись по стойке смирно, стоял здоровенный такой поручик и как на каком-нибудь смотре пожирал начальника глазами. Рядом стоял Хватов и тоже как-то странно на меня смотрел. Наверное, во мне взыграли гены Романовых, и я бесцеремонно гаркнул: