"Фантастика 2025-102". Компиляция. Книги 1-29
Шрифт:
На самом деле я мог бы упереться и не идти — мало ли, а вдруг она шпионка из Ороса! — но здравый смысл подсказывал, что это вряд ли. Да и оружие под неплохо пригнанной формой на такой худенькой девушке не спрячешь.
— Так с кем имею честь, все-таки? — сухо спросил я, когда девица открыла толстые двери «только для персонала», и мы оказались в почти пустой, служебной части госпиталя.
— Меня зовут Леонида Георгиевна Романова, я хирург-трансплантолог, — ответила девица мне в тон. — А остальное подождет, пока не придем в мой кабинет.
Я начал подозревать, что девица значительно старше, чем выглядит. Нет, конечно, там, где ты уже встретил человека, живущего без
Кабинет доктора Романовой подтвердил мои догадки: над столом висел диплом, датированный 823 годом от Исхода и 2156 от Снисхождения. Сейчас идет 832 от Исхода (в Ордене используются обе датировки, но в обиходе чаще первая, потому что там цифры короче), то есть она выпустилась из университета девять лет назад. Не в восемь же лет она в морг на практику гоняла! Да и когда молодая женщина жестом попросила меня присесть рядом со своим столом и сама устроилась напротив, так, что мы оказались лицом к лицу, я понял, что первое впечатление и правда было очень обманчивым. Что-то в выражении глаз за прямоугольными стеклышками очков, в едва заметной морщинке у уголка неподкрашенных губ, в пропорциях лица подсказывало — «девочке с ресепшена» уже идет к тридцати, а то и перевалило за этот рубеж.
— Так, давайте по порядку, — сказала Романова. — Как я уже сказала, я хирург, занимаюсь сердечными имплантами. Последние десять лет работаю в группе специалистов, сопровождающих случай Аркадия Веселова.
Я не удержался и снова взглянул на ее диплом. Девушка проследила за моим взглядом.
— Ага, зрение хорошее, и считать вы умеете, — сказала она спокойным тоном. — Да, я начала здесь еще ординатором, мой научный руководитель тогда был ведущим специалистом группы. Год назад он вышел на пенсию, руководство реабилитацией и поддержанием жизнедеятельности Весёлова перешло ко мне. Я знаю, что вы мысленно прикидываете мой возраст, так что сразу скажу — тридцать один год. Удачные гены.
— Даже не думал об этом, — соврал я.
— Разумеется. Так вот, в прошлый раз вас допустили до разговора с моим пациентом без согласования со мной. Что само по себе недопустимо, но, разумеется, неизбежно, когда руководитель команды меняются, а налаженные связи между людьми и прежние привычки остаются, — вздохнула Романова. — Грубо говоря, вместо того, чтобы пропустить вас через стандартную процедуру, вас провели в обход. Насколько я поняла, вас не то что комбинезон биозащиты, а даже халат надеть не попросили?
— Нет, прямо с улицы запустили, — сказал я. — Практически из хлева.
А сам подумал, что Аркадию ну очень не повезло с этой формалисткой. Видно, она из тех врачей, которым дай волю — и законопатили бы пациента в стерильный бокс, кормили бы кашами по расписанию и не давали бы читать газеты, чтобы сберечь от стресса. Понятно, почему он провел меня мимо этого цербера в медицинской форме!
— Вы зря иронизируете, — холодно проговорила Леонида Георгиевна. — Речь идет о носителе уникальной информации и навыков, единственном в Ордене или даже в мире. С учетом этого мы принимаем даже слишком мало предосторожностей. Чем хорош сердечный имплант: иммунитет не нужно давить наглухо, потому нет необходимости в стерильных боксах или других таких же тяжелых для психики мерах, — надо же, как мысли мои прочитала!
— Но все равно, — продолжала она, — в состоянии Весёлова любые осложнения даже при обычной простуде могут дать фатальную нагрузку на организм. Поэтому наша задача в этом случае — как можно тщательнее контролировать любые риски. Поэтому попрошу вас надеть бахилы и
халат перед следующим визитом. Вам их выдадут.— Хорошо, — разумеется, я не стал отказываться.
— А теперь главное, ради чего я вас сюда позвала… — Романова постучала пальцами по столу, нахмурила брови, как будто не знала, с чего начать. Наконец сказала: — У меня достаточно высокий допуск, но я не имею права знать, какие вопросы вы решаете с Весёловым. И не хочу. Это меня не касается. Но, давайте начистоту, всякие второстепенные и не опасные вещи под гриф секретности не прячут. То, что он второй раз организует с вами встречу — признак, что речь пойдет о делах уровня государственной безопасности.
— Допустим, — сказал я.
Пожалуй, она даже промахнулась на уровень — надо брать еще выше. Речь пойдет о выживании человечества.
— При обсуждении вопросов с такими высокими ставками может быть сложно управлять своим эмоциональным состоянием.
— Может быть, не спорю, — снова согласился я. — Только при чем здесь это?
— Извините за прямоту, но дети-волшебники не славятся умением держать эмоции под контролем. Скорее, наоборот.
— И снова не понимаю, на что вы намекаете.
И подумал: «Ей что, рассказали, как я в прошлый раз призвал глефу? Так ни на кого не направил же!»
Я, честно говоря, за последние дни несколько раз возвращался мыслями к этому эпизоду и каждый раз приходил к в выводу, что бессердечный маг меня специально спровоцировал. Видимо, как раз чтобы посмотреть на реакцию.
— Все дело в механизме функционирования сердечного импланта. Вы себе представляете, что это такое?
— Слабо, — честно сказал я. — Видимо, миниатюрный насос, который заменяет собой сердце?
— В общих чертах, — неожиданно кивнула врачиха. — На самом деле, довольно точное описание. Живое человеческое сердце — это ведь тоже насос. Но сердце подключено к нервной системе и получает от нее электрические сигналы. А от желез внутренней секреции — биохимические, в том числе и гормональные. Оно перекачивает кровь быстрее, когда мы взволнованы, и медленнее, когда расслаблены. От механического сердца этого добиться нельзя — его не подключишь ни к нервам, ни к рецепторам веществ. Во всяком случае, сегодня медицинская наука не знает, как это сделать. Понимаете, что из этого следует?
— Что Аркадию реально нельзя ни волноваться, ни радоваться слишком сильно, — сказал я. — А то начнутся весьма интересные ощущения.
И машинально представил, что это могут быть за ощущения — когда воздуха в крови не хватает, а сердце колотится слишком ровно и размеренно. Это была ошибка: меня сразу слегка замутило. Силен все-таки человеческий разум, а человеческая эмпатия еще сильнее.
— Скажу так: давить на его эмоции, пытаться разозлить или даже рассмешить — не самая удачная идея. Скорее всего, у вас и не получится: у Весёлова самый железный самоконтроль, который мне случалось видеть. Но если я узнаю, что вы пытались — ноги вашей в этом учреждении не будет, невзирая на любые уровни секретности. Я понятно выражаюсь?
Нет, про мои «рефлексы» с глефой ни Командор, ни Аркадий ей явно не рассказали — и хорошо. А вот тетка явно не слишком компетентна. Бросаться угрозами, которые она ну никак не в состоянии выполнить — признак недалекого ума. Может, Весёлова вообще от нее спасать надо?
— Угрозы — совершенно лишнее, — произнес я вслух, поддавшись раздражению. — Я собираюсь следовать вашим рекомендациям, они звучат вполне разумно.
К моему удивлению, врачиха не вспылила, не поджала губы и вообще никак не выказала синдром вахтера. Только чуть улыбнулась и сказала довольно неприятным тоном: