"Фантастика 2025-103". Компиляция. Книги 1-17

"Ну что ж.. придется танцевать".

Мои движения напоминали брачные пляски медведя, но она не подавала вида — лишь скользила вокруг меня, как змея.

Столб и змея — другого описания у меня не находилось.

Пять минут.

Всего пять минут этого танца — а я уже чувствовал, как жар разливается по телу, капли пота стекают между лопаток.

Музыка снова ускорялась. Я начал смущаться — этот танец явно не для медведей.

И тут Денис сменил меня, шепнув на ухо:

— Кабинка возле статуи Орла.

Я отступил, поймал пробегающего официанта:

— Где статуя Орла?

Тот вежливо указал направление.

Высокие диванчики, образующие полукруг. В полумраке сначала не было видно никого...

Пока я не подошел ближе.

Семен.

Три девушки.

И она — скромно прижавшаяся в угол, будто пытаясь стать невидимкой.

Я сел рядом с Семеном, не сводя с нее глаз.

Она вдруг подняла взгляд:

— Хорошо танцуешь.

— Спасибо, — я улыбнулся. — Может, следующий танец вместе?

— Я не танцую, — отрезала она.

"То ли шутит, то ли..."

— Тогда... может, уйдем с вечеринки? — осмелился я, не видя больше никого вокруг.

Она резко подняла брови:

— Куда?

— "Спас на Крови", а потом — погуляем в Михайловском саду.

— Как интересно, — губы ее дрогнули. — Из храма в сад... а может, наоборот?

— Можно и наоборот. Здесь слишком шумно.

Я встал, протянул руку:

— Пошли?

Прохладный ночной воздух ласкал разгорячённое лицо, смывая духоту переполненного танцпола. Я жадно вдохнул полной грудью — после жаркого клуба это было как глоток свежей воды в знойный день.

Такси плавно скользило по пустынным улицам к Михайловскому саду. Мы сидели на заднем сиденье, словно два незнакомца, случайно оказавшиеся рядом — каждый у своего окна, соблюдая осторожную дистанцию.

И вдруг что-то внутри шевельнулось: "Почему ты дрожишь? Ведь она уже ответила тебе своим взглядом".

Моя ладонь медленно переместилась по кожаному сиденью, сокращая расстояние, между нами.

Она не отстранилась.

Её пальцы слегка дрогнули, будто поймали невидимую ниточку.

Я осторожно накрыл её руку своей.

В ответ — лишь едва заметное учащение дыхания.

Большой палец сам начал водить по нежной внутренней стороне её ладони, где, казалось, прятались все её тайны.

"Если бы в салоне было светлее, я бы увидел, как по её щекам разливается румянец", — подумал я.

Голова кружилась, словно я целый день кружился на карусели под звёздным небом.

"Кажется, это оно. То самое чувство, о котором пишут в книгах".

Хотелось, чтобы эти мгновения длились вечно.

Но странным образом мы добрались до места буквально за полчаса — будто само время решило нам помочь.

Юля была подобна утреннему свету, пробивающемуся сквозь листву старых клёнов - мягкому, тёплому и в то же время неуловимому. Её каштановые волосы, переливающиеся золотистыми бликами при свете фонарей, были собраны в небрежный, но изысканный узел, закреплённый скромной серебряной заколкой в виде веточки чертополоха. Эта маленькая деталь так характерно говорила о ней - внешне хрупкая, но с внутренним стержнем.

Её зелёные глаза, цветом напоминающие самые глубокие омуты лесных озёр, тонули в полумраке, но, когда на них падал свет, они вспыхивали, как изумруды под лучами солнца. Длинные ресницы отбрасывали лёгкие тени на высокие скулы, придавая лицу загадочное выражение.

Простое платье песочного цвета с высоким воротником и длинными рукавами казалось нарочито скромным, но идеально сидело на её стройной фигуре, подчёркивая изящество линий. Тонкий пояс из той же ткани, что и заколка, деликатно обозначал талию. Никаких украшений, кроме маленьких серёг-гвоздиков - но в этой сдержанности была своя, особенная элегантность.

Когда я помогал ей выйти из машины, мои пальцы на мгновение задержались на её тонком запястье - кожа была удивительно мягкой и прохладной, как шёлк, натянутый над сталью. Она не отдернула руку, лишь слегка приподняла брови, и в уголках её губ заплясали веснушки от сдержанной улыбки.

Мы шли по аллеям, и каждое её движение было наполнено естественной грацией. Лёгкая походка, будто она не ступает по земле, а скользит в полушаге над ней. Когда она говорила о музыке, её пальцы невольно повторяли движения пианиста - я заметил на них следы от струн, выдававшие музыкальное образование.

"Спас на Крови" в ночной подсветке отражался в её глазах, превращая их в два магических кристалла. Она стояла, слегка запрокинув голову, и я видел, как свет играет на линии её шеи, исчезая под высоким воротничком. В этот момент она казалась неземным созданием - может быть, духом этого места, явившимся мне в облике прекрасной девушки.

Когда порыв ветра сорвал с дерева несколько листьев, один из них застрял у неё в волосах. Не задумываясь, я протянул руку, чтобы убрать его. Она замерла, и я почувствовал, как под моими пальцами дрогнули её пряди - тёплые, живые, пахнущие чем-то неуловимо цветочным, с лёгкой ноткой бергамота.

Наша прогулка могла бы длиться вечно - этот странный, полный невысказанного напряжения диалог, где каждое случайное прикосновение, каждый взгляд говорили больше, чем слова. И когда мы наконец остановились у выхода из сада, я понял, что за эти несколько часов успел привыкнуть к её присутствию, как к собственному дыханию.

Рассвет уже стелился по горизонту, когда я осознал — скоро придётся прощаться, а я даже не знаю её имени.

"Представиться? Но кто я для неё? Простой парень без титулов..."

Но что я терял? Эту ночь у меня уже никто не отнимет.

— Я Егоров Пётр Иванович, — сказал я, собравшись с духом. — Дворянин Черноморской губернии. А как вас зовут?

Она замерла, потом губы её дрогнули в лёгкой усмешке:

— Меня не зовут. Я прихожу сама, когда захочу.

Пауза.

— Графиня Юлиана фон Эмерштайн.

И сразу же, будто извиняясь:

— Вот и исчезло очарование тайны.

В её глазах мелькнула грусть — словно между нами опустилась незримая бархатная завеса.