"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36

Зарождение подобного чудовища в магическом мире, в стоках, куда сливались отходы из местной алхимической лавки, не было чем-то удивительным или необычным.

Удивительным было другое — трёхликий выжил.

По сути, его высокая эффективность в бою обуславливалась лишь машинной частью его разума. Остатки искусственного интеллекта системного охотника, сохранили достаточно вычислительной мощности, чтобы, мобилизовав её в нужное время, просчитать вероятности происходящего, оценить внешний вид и видимые параметры врага, а затем принять наиболее качественные, ведущие к победе — действия.

Открыв глаза, он сплюнул попавшую в рот жижу и кое-как поднявшись на ноги, увидел в воде блеск.

Вирт наградил его за убийство сильного и редкого противника не только возросшими характеристиками, львиная доля которых всегда ложилась на те из них, что использовались непосредственно в бою, но не забыл и про материальную сторону вопроса.

Запустив руку в воду и ухватившись за блестящий предмет, убийца вытащил из воды камень со странной, пружинящей оболочкой:

Эссенция распада (1 шт)

Камень был синего, редкого класса ингредиентом. Убрав его в поясную сумку, трёхликий опёрся на стену и побрёл вперёд. Возможно, в воде было что-то ещё, но в стоках царила непроницаемая темнота и лишь далёкий, лунный свет где-то за поворотом, служил ему ориентиром. Если бы он мог, он бы уже воспользовался руной чтобы адаптировать своё зрение, но его мокрая кожа и волосы не позволяли этого сделать. Нарисуй он сейчас у себя на лбу нужную ему руну, она бы разрушилась в течении минуты, поплыв под действием стекающей с головы влаги.

Противостояние с плотоядной слизью отняло у его плаща половину прочности, наградило ушибами и отравило. Кроме того, полученное от эликсира укрепление иммунитета не было абсолютным. Грязная вода и слизь попали на разрезанную ладонь. Шанс что в ближайшие часы он не пройдёт проверку здоровьем и заболеет какой-нибудь гадостью возрастал многократно.

За поворотом его ждала ещё одна сточная решётка в потолке. Именно просачивающийся сквозь её ячейки лунный свет и служил ему ориентиром.

Поднявшись по вбитым в стену скобам трёхликий замер. Наверху послышались голоса. Кто-то прошёл мимо решётки:

— Не нравится мне это дерьмо! Кто поручится что кто-то из нас не заболеет и не отправиться на костёр как эти бедолаги?

— Тебе платят в четверо от обычного! Лично я молюсь чтобы они дохли как можно медленнее. Тогда можно будет задержаться и поиметь побольше деньжат.

Когда голоса удалились, трёхликий упёрся в решётку плечом и сдвинул её в сторону. С момента рождения аватара в этом мире его жилы окрепли, а постоянные схватки, где зачастую приходилось двигаться на пределе своих возможностей, сделали его мускулатуру достаточно развитой чтобы он без труда проходил проверки силой в таких пустяковых, бытовых ситуациях.

В речном районе пахло палёными волосами и горелой древесиной.

Забравшись наверх, говорящий за мёртвых первым делом покинул перекрёсток. В отличии от основных улиц других районов, здесь не висело масляных фонарей и лишь где-то во дворах что-то горело, отбрасывая жёлтые блики на перекрёсток.

Странно, но он больше не чувствовал колыбели. Помнил направление, в котором она находилась, но её саму… больше не чувствовал.

Прячась за рассохшимися бочками, он проводил взглядом прогрохотавшую по мостовой телегу, гружённую трупами. Ноги мертвецов торчали из-под укрывающей их мешковины и подпрыгивали, когда грубые колёса натыкались на выпирающие из мостовой камни. На бледно-синей коже мертвецов виднелись волдыри и коросты. На повороте, лошадь заартачилась, телега дёрнулась и несколько тел скатились на мостовую.

Одно из них издало тихий стон…

Конвоиров подобный расклад не устроил.

Вооружённый человек с замотанными лицом, из тех, что опешим ходом сопровождали телегу, взмахнул дубиной и опустил её на голову выжившего. Раздалось мычание, какое можно услышать разве что на бойне.

Подобный расклад не вызвал у ублюдка ни капли сочувствия. Он лишь ругнулся, вставая над своей жертвой и перехватывая дубину обоими руками.

На третьем ударе череп отчётливо и громко хрустнул. Ещё через минуту тела были закинуты обратно в телегу, а лошадь успокоена. Пройдя по следам этой группы во дворы, трёхликий стал свидетелем массового сожжения.

Из стоящих вокруг домов на улицу вытащили всю мебель и теперь она, разбитая и обезображенная, стала топливом для сожжения больных. Некоторые из тех, кого кидали в это большое кострище были ещё живы, но конвоиры не удосуживали себя добиванием.

Видимо, платили им не за это.

Ни одна струна души говорящего за мёртвых не была искажены эмоцией. Он смотрел на происходящее безучастно, анализируя поведение местных и присматриваясь к характерным чертам нового виртуального сценария.

Пользуясь скрытностью, он словно акула нарезал несколько кругов вокруг вооружённых людей прежде, чем сумел найти выход из этих дворов в нужном ему направлении.

Над речным районом повисло ощущение опасности. Система навязывала беспокойство и страх любому ходоку, которому доводилось ступать по этой земле. Но трёхликого подобным было не пронять. Его аватар, уже закалённый в боях и навидавшийся всякого, без особого труда проходил проверку лёгким страхом.

Дворами миновав ещё одну улицу убийца стал свидетелем стычки.

Всё завертелось очень быстро. Уже знакомые ему сжигатели, ровно такие-же как и встреченные ранее, вытаскивали из дома упирающегося больного. Местный житель был страшно худым, костистым и все открытые части его тела, даже лицо, были усыпаны язвами.

Его путь должен был закончиться в наполовину заполненной телеге, когда откуда-то сверху из окон прилетел горшок и разбился об голову одного из конвоиров. На освещённой факелами придомовой территории сверкнуло оружие. Оглушённый сжигатель упал, а слабый и изуродованный болезнью мужик выудил из рукава нож и воткнул его в горло второму обидчику.

Сжигатель захрипел и попятился, зажимая горло рукой и прикрываясь второй от повисшего на нём безумца. А больной всё тыкал и тыкал своей заточкой, с маниакальным упорством лишая жизни того, кто ещё минуту назад чувствовал себя хозяином положения.

Так они и свалились на мостовую, залитые кровью и умирающие. Вцепившись в друг друга словно страстные любовники.

Откуда взялись остальные убийца не увидел, скорее всего выбежали из соседних домов и подворотен. Жилые дома тут были двух и трёхэтажными, каменными махинами и на каждой улице жила уйма народа.

И сейчас вся эта «уйма» хрипя ругательства обессилившими голосами, худая, перебинтованная и покрытая язвами, зловонная и шатающаяся подобно живым мертвецам, пошла на открытый бунт.