"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36

«Сайгон» стал настоящим местом притяжения неформалов и прочих неординарных личностей, не всегда ладящих с законом. Тайные диссиденты и фарцовщики, писатели, последователи разных течений, неофиты, сионисты, почитатели восточной мистики, хиппи, философы и прочие — все находили себе пристанище в этом центре инакомыслия. Бывали тут и Бродский, и Смоктуновский, и другие известные люди… Днем там околачивались спекулянты, а вечером наступала очередь творческой неформальной молодежи. Ходил слух, что за действиями неформалов следил КГБ, а размещали свой пункт чекисты в эркере здания, расположенного на противоположном углу.

— Дарова, Даш! — окликнули меня.

Я обернулась. Ко мне в сопровождении слегка помятых и отчаянно зевающих мужчин лет тридцати шагал «Зингер» в длинном пальто и без шапки, несмотря на лютый мороз. Его шикарные длинные волосы держала только повязка на лбу.

— Молодец, не опаздываешь! — похвалил он меня. — Замерзла? Угощу тебя, согреешься. Заваливай.

Шумной компанией, выдыхая клубы пара (на улице к вечеру, мне кажется, было уже около минус двадцати градуcов), мы ввалились в «Сайгон», попутно сбивая снег с ботинок и громко переговариваясь.

Внутри заведения было очень шумно и весело. Сразу можно было определить, что тут собираются завсегдатаи — почти все знали друг друга, здоровались, хлопали друг друга по плечу, интересовались, кто как встретил Новый Год.

— Здорово! Хайер где? — окликнул Макс какого-то бритоголового парня, явно чувствующего себя неуютно.

— Полис попилил, — уныло ответил парень.

— Да уж, — сочувственно сказал хозяин странноприимного дома. — Не повезло. Теперь тебе ближайшие пару месяцев хайратник не пригодится.

— И не говори, — согласился парень. — Без хайера прямо факменом себя чувствую. Герла меня стебала поначалу, потом вообще скипнула. Сидел дома, дринчил до крейзы, только щас вылез. Хайратником теперь разве что ботинки чистить.

— Не горюй, чувак! — подбодрил товарища Макс-Зингер. — Найдутся герлы и получше той, что скипнула. Отрастет хайер, и снова наденешь хайратник! А пока совковый прикид поносишь, не убудет с тебя.

— И то правда, — согласился бритый хиппи. Я примерно поняла, о чем идет речь: миролюбивого представителя субкультуры где-то загребла бравая советская милиция, и суровые парни в форме постригли волосатого парня налысо. Девушка же его (она же — «герла») поначалу хихикала и подкалывала бедного пострадавшего, а потом «скипнула» — то есть бросила его и переключилась, видимо, на более подходящую кандидатуру. А мой новый приятель Макс утешил бедолагу, сказав, что хайратник (ленточка, которой повязывали волосы) ему пригодится, когда отрастут волосы.

— О, Серж! Здорово! — Макс обернулся к другому парню. Я, услышав знакомое имя, тоже повернулась на оклик. Неужто мой бывший ученик Сережка приехал погулять на новогодние праздники в Ленинград? Клаус же вроде говорил, что у него в театре работы навалом!

Но нет. Макс-Зингер тряс руку совсем другого парня, молоденького и очень худого, лет двадцати. Было в его лице что-то неуловимо знакомое. Где-то я его видела, но пока не могу понять, где.

— Гребень где? — небрежно спросил у него Макс.

— Дон ноу, — ответил молоденький и пожал плечами. — Сегодня я играю.

Я упорно вглядывалась в худощавое, обрамленное не очень длинными волосами лицо мальчишки и упорно вспоминала, где же я его могла видеть. В памяти почему-то всплывала и никак не шла из головы только дурацкая фраза: «Ленин был грибом»… К чему она тут?

Решив, что на сегодня расследований хватит, я попробовала просто ненадолго отключиться и погрузилась в атмосферу веселой, бесшабашной тусовки творческих людей. Нет, их отнюдь нельзя было назвать сборищем маргиналов. Судя по тому, о чем они говорили, их можно было назвать очень образованными и начитанными. Пара ребят за столиком в углу увлеченно обсуждала чью-то новую книгу, Макс с какими-то молодыми пацанами спорил о музыке. А худенький парень, на которого я обратила внимание, негромко играл на клавишах чудесную мелодию…

Спустя часа два я, поняв, что мои глаза окончательно слипаются, и я рискую уснуть прямо за столиком, подошла к Максу.

— Я пойду…

— Одна не ходи, — нахмурился хозяин хаты. — Вместе домой пойдем. Эй, чуваки! — обратился он к остальным. — Чао! На сегодня я больше не дринчу.

Мы оделись и вышли на улицу. После теплого, душного помещения воздух на улице казался особенно морозным. Внезапно мне в голову пришла кое-какая догадка, которую я захотела проверить.

— Макс, — осторожно спросила я. — А как фамилия этого Сержа?

— Курехин, — ожидаемо ответил он и закурил. — Пойдем, нечего мерзнуть.

— Десять копеек не найдется? — вдруг окликнул нас чей-то голос.

Глава 17

Я обернулась.

— Ба-а, какие люди! — протянул Макс, оглядывая подошедшую. — Ну вот, Дашута, кажись, о ней мы и говорили недавно. Та самая герла.

Женщина, подошедшая к нам, была одета точь-в-точь как девушки, с компанией которых я недавно встретила Клауса в излюбленном месте сбора хиппи: яркая, не по погоде легкая одежда, разноцветные ленты в шикарных черных волосах… Правда, я с огорчением заметила, что в волосах этих появилась довольно заметная седина. И была она совсем не такой, как те задорно хохочущие и беззаботные девицы. Взгляд ее будто остекленел.

— Десять копеек не найдется? На молочко, — будничным и совершенно безразличным тоном повторила подошедшая.

Это была она — моя давнишняя подруга Лида. Та, которая, бодро вышагивая по широкому проспекту в Москве пятидесятых, делилась со мной и Верой своими матримониальными планами и рассказывала о местах, где в столице можно встретить потенциальных хороших женихов. Та, которая вместе со мной лихо отплясывала в «Шестиграннике» в парке Горького и «на хате» у ее тогдашнего ухажера — Лео. Та, которая могла ударно отработать смену на заводе, а потом, прихорошившись, гулять до ночи с очередным ухажером и ничуть не устать. Та, вместе с которой мы встречали новый 1957 год в компании нашей подруги Веры, моего парня Вани и звездных футболистов — Игоря Нетто и Эдуарда Стрельцова…

Лида была все такой же красивой, правда, от прежней ухоженности не осталось и следа. Волосы были грязными, а под ногтями, украшающими длинные, тонкие, красивые пальцы, красовалась черная кайма. Обеими руками она прижимала к груди какой-то сверток из тряпья, откуда выглядывала маленькая головка. Неужто она снова родила и теперь таскает ребенка по морозу?

Я вглядывалась в абсолютно пустые и безжизненные глаза подруги, пытаясь понять, что, в конце концов, происходит. Ну не могла Лида за такое короткое время выносить и родить ребенка. Со времени ее пропажи прошло не больше пары месяцев. Замерзнет же дитя на морозе! Вон у меня уже пальцы на ногах сковывает, а одета я довольно таки тепло.

Однако, приглядевшись повнимательнее, я поняла, что в свертке, который баюкала моя подруга, нет никакого ребенка. Лида прижимала к груди обычную советскую куклу. Такие куклы (обязательно бесполые, чтобы не развращать детей) продавались в «Детском мире». Был и у меня такой пластмассовый младенец. Но я, если честно, к куклам была всегда равнодушна. Ну не понимала я никогда, как можно было наряжать бездушное нечто и играть с ним в дочки-матери. Гораздо больше мне нравились машинки и конструкторы, однако родители почему-то решили, что я — какой-то неправильный ребенок, а настоящие девочки — на то и девочки, что носят бантики и играют с куколками.