"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— «Зингер» — это Макс, который на Желябова живет, — пояснил Клаус. — Я тебе вчера про него рассказывал. А «Зингер» — это кличка у него такая дворовая с детства, потому что раньше напротив «Казани» жил, в доме Зингера.
После плотного завтрака и двух чашек горячего чая я окончательно проснулась и даже повеселела. Ну значит, не зря Клаус с раннего утра обзванивал похмельных приятелей: что-то удалось выяснить. Остается лишь надеяться, что «герла», которую Сережина девушка видела в «Сайгоне» — это и есть Лида. А чтобы это проверить, надо…
— Коля! — попросила я… — А что, если?
Поняв меня с полуслова, давний приятель улыбнулся.
— Ехать собралась?
— Да надо бы, наверное… И каникулы сейчас… — я размышляла, пытаясь
— А что тут думать? Как говорят в Одессе: «Ехать надо!». А кто еще сможет подруге помочь? Дарьюшка, ты извини меня, пожалуйста, но компанию я тебе составить не могу. У меня до конца января все вечера расписаны — в ресторанах играю. За квартиру-то съемную надо платить. Эх, и Сережка сейчас занят — в театре каждый день представления, декорации готовить надо. Но если надумаешь ехать, готов проводить. Насчет трат на гостиницу ты даже не думай! Это — вопрос вполне решаемый. И платить ничего не надо. Впишешься к Максу на Желябова, там уже половина наших перебывала. Безопасность гарантирую, но вот насчет стерильной чистоты — не обещаю. Поэтому постельное белье лучше возьми с собой.
Вечером я с дорожной сумкой в руках, в которой надежно были упакованы постельное бельишко, мыльно-рыльные принадлежности и книжка (чтобы не скучать в дороге) стояла на Ленинградском вокзале. В кармане у меня была бумажка, на которой мой давнишний приятель Клаус каллиграфическим почерком написал адрес и телефон милосердного самаритянина — пока не известного мне Макса, обитающего на улице Желябова и привечающего странников-хиппи.
Желающих скататься в Ленинград на праздники было много, поэтому нам с Николаем пришлось отстоять два с половиной часа, прежде чем до нас дошла очередь. И это, по его словам, еще было везением.
— Только боковая верхняя полка возле туалета, — безразлично сказала женщина-кассир. — Отправление через сорок минут. — Брать будете?
Я обреченно кивнула. А что делать?
— Отлично! — бодро сказал Клаус. — Еще успеем по паре пирожков съесть. Я тут место одно хорошее знаю. Пойдем!
Взяв оформленный билет и сдачу, я вместе с Клаусом направилась в пирожковую на вокзале. Давний товарищ не обманул: пирожки с ливером и впрямь были изумительные. Они напомнили мне те, которые я когда-то в шестидесятых, будучи восемнадцатилетней штамповщицей Дашей, покупала холодной зимой у метро. Вкуснющие пирожки прямо таяли во рту. Их вкус я вспоминала, уже вернувшись домой, и даже наведалась в современные пирожковые, где кофе готовили в автомате, а расплачиваться можно было картой. Но, конечно, это были уже совсем не те пирожки…
А может быть, все дело просто в том, что я была весела, юна и беззаботна? Может быть, теперешние пожилые люди, с такой ностальгией вспоминающие «вкусный советский пломбир», на самом деле просто вспоминают свою молодость? Кажется, что тогда и арбузы были слаще, и вода вкуснее…
За приятными воспоминаниями и разговорами я и не заметила, как подошло время отправления поезда. Суровая проводница, топающая сапогами по снегу возле вагона, чтобы согреться, проверила мой билет и напомнила Николаю, держащему мою сумку:
— Гражданин, у Вас всего пара минут! Вот-вот отправляемся!
— Удачи! — обнял меня Николай, отдал вещи и, подав руку, помог зайти в вагон. — Как доедешь, обязательно позвони!
В восьмом вагоне плацкарта, куда мне удалось достать билет, все было точь-в-точь как во времена моего детства. Впрочем, эти вагоны и сейчас вряд ли сильно изменились. Место на верхней полке меня совсем не смущало: я радовалась, что вообще удалось достать билет. И залезть туда мне никакого труда не составит: это же не Галя с ее объемными телесами. Хотя, признаться, в реальной жизни я уже довольно сильно похудела: полноценный сон, отдых и посещение тренажерного зала с бассейном дали свои плоды. А сейчас, в теле своего двойника, я и вовсе вряд ли вешу больше пятидесяти килограммов, поэтому с легкостью
залезу.С соседями мне повезло: на двух нижних полках расположилась пожилая пара. Старичок, расстелив белье, тут же лег и, надев очки, уткнулся в газету. Его спутница увлеклась вязанием. А на верхних полках разместились две девчушки, по виду — студентки. Весело о чем-то пощебетав несколько минут после отправления поезда, они дружно уснули. Не заметила и я, как отправилась в объятия Морфея.
— Товарищи! Подъезжаем к станции Любань! Сдаем белье! Сдаем белье! — раздался зычный окрик проводницы.
Пассажиры сонно потягивались, спускались со своих полок, сворачивали белье и занимали очередь в туалет и за кипятком. Пока она дошла до меня, мы уже были где-то на Сортировочной, то есть совсем близко к Пите… ой, к Ленинграду.
Приведя себя в порядок, я прильнула к окну в тамбуре и стала смотреть на пейзажи, проносящиеся за окном. Эта поездка очень волновала меня не только потому, что мне предстояло всерьез заняться поисками пропавшей подруги. Мне же выпала потрясающая возможность — увидеть Ленинград таким, каким он был в то время, когда я только-только родилась!
Появилась я на свет в роддоме на улице Канонерской, в самый канун 1975 года. В то время мама с папой, бабушкой и дедом занимали две больших комнаты в огромной коммунальной квартире на 13-й Красноармейской улице, рядом с метро «Технологический институт». В «хрущобу» мама с папой и со мной переехали позже, в восьмидесятых, когда каким-то чудом удалось добиться расселения. До восьми лет мы жили в одной квартире с бабушкой и дедом, и, надо сказать, об этом соседстве у меня остались самые приятные воспоминания. Бабушка, в отличие от мамы, меня любила, холила и лелеяла: именно с ней я впервые посетила знаменитую пышечную на улице Желябова, 25. Сейчас этой улице вернули прежнее наименование — «Большая Конюшенная». А еще с бабулей мы ходили в кинотеатр «Родина», посетили знаменитый крейсер «Аврора», съездили в Петергоф. Я, маленькая, скинув туфли, задорно скакала по камешкам у шуточного фонтана, а дедушка-смотритель обливал водой меня и других зазевавшихся посетителей.
Тем временем поезд прибыл на Московский вокзал. Сдав белье и взяв сумку, я попрощалась с соседями и вышла на перрон. Это была уже моя вторая поездка на поезде в СССР — во время моего прошлого путешествия я отправилась по заданию МУРа в Казань, чтобы лично поучаствовать в поимке страшного преступника по имени «Мосгаз». Правда, погулять по Казани шестидесятых годов мне так и не удалось, хотя и очень хотелось. Сразу после того, как Ионесян меня узнал, МУРовцу в штатском, стоящему неподалеку от меня, подали условный сигнал, и он, оттолкнув меня в сторону, ловко защелкнул на запястьях оторопевшего преступника наручники. Я, облегченно выдохнув и смыв грим в туалете на вокзале (в том, чтобы походить на сообщницу «Мосгаза» Алевтину, уже не было необходимости), ближайшим поездом отправилась в Москву. А обновленный казанский Кремль я увидела гораздо позже — когда мы с Георгием полетели в Казань погулять на выходные.
Поначалу я хотела было купить пятикопеечный билет на метро на станции «Площадь Восстания», перейти на «Маяковскую» и проехать одну остановку до «Гостинки», но потом решила прогуляться пешком от вокзала прямо до улицы Желябова. Стояло солнечное морозное утро, было не очень холодно, под ногами похрустывал снежок… Погода была просто чудесная! Я с удовольствием рассматривала такие родные, хорошо знакомые, но вместе с тем — совершенно другие улицы. Как будто ожили старые советские открытки! Вот и Невский проспект, вот кони Клодта на Аничковом мосту, вот дворец, куда я когда-то ходила заниматься в кружки… А вот и садик у памятника императрице Екатерине! Именно тут, присев на лавочку с кофе и пирожным в руках, купленными у станции метро «Адмиралтейская», я вдруг снова встретила загадочного старичка Андрея Петровича и отправилась в свое второе путешествие в СССР.