"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28

— Не преуспел, — сочувственно заключил Десницкий.

— Поймали. Сперва попался я в лапы хитрого мантора Поля, сумевшего вызвать мою приязнь и все средства употребившего, чтобы избавить меня от денег. Потом заболел, и сыскали меня в номерах помещиком посланные люди. Был суд. Приговорили к повешению за одно преступление, а за другое — к публичному наказанию кнутом, отрезанию левого уха, вырыванию ноздрей и отправке в кандалах в Ригу в каторжную работу. По неизреченному императорскому милосердию и за отменой смертной казни осужден был на сдачу в воинские команды солдатом [120] . В Оренбург.

120

Реальная история с реальными персонажами, только случившаяся в 1785 г.

— Боже мой! Неужели нельзя было войти в молодые твои годы и понять порывы юности беспечной? Что дальше?

— Дальше? — Смирнов залпом осушил кружку кваса, смачивая пересохшее от волнения горло. — Дальше пришел царь наш народный, царь истинный и справедливости восстановитель, Петр Федорович! Он-то меня и освободил.

— Я восхищаюсь императором, чтоб ты знал! Всегда я всей душой ненавидел крепость. Рукоплещу деяниям Петра Третьего, вольность крестьянскую утвердившего и право вознесшего на небывалую высоту! Мне, профессору юриспруденции, сие особо отрадно.

— Порадую вас, мой учитель, еще одной, приятной для вас новостью. Вы же готовились к работе в Уложенной Комиссии, когда случилось мое несчастие? Она будет восстановлена.

— Откуда ты знаешь?

— Своими ушами услышал от самого императора. Когда он давал нам, комиссарам, свой наказ.

— Комиссарам? От самого царя? — Десницкий в волнении сжал руки, в которые случайно попался парик. — Боже! Что я наделал! Мне же тоже сегодня предстоит встреча с Петром Федоровичем! Как я пойду в таком виде?!

Смирнов рассмеялся, выхватил парик из дрожавших рук профессора, ловко его расчесал щеткой, обсыпал пудрой из деревянной коробки и аккуратно водрузил его на голову собеседника, тщательно расправив.

— Мой спаситель! — вскричал Семен Ефимович. — Как тебе сие удалось?

— Невелика наука, учитель. В армии освоил.

— Теперь я готов предстать перед императором! Он соизволил удостоить сегодня Университет своим посещением, а мне, возможно, случится блеснуть красноречием, — Десницкий манерно выставил голую ногу из-за полы своего залатанного халата, смутился, и оба собеседника расхохотались. — Поведай же мне, о каком комиссарстве ты помянул. Провиантском?

— Нет, профессор. Оно называется политическим. Разъясню, в чем суть, иначе не поймете. Я и мои товарищи назначаемся в армию на ответственные посты. Вменено нам в обязанность разъяснять солдатам основы державного устроения и новые указы, на благо народное направленные, обучать их грамоте и воодушевлять на подвиг ратный. А также следить за офицерами из бывших дворян, дабы они не учиняли измены и иных разных возмущений.

— Так ты стал кем-то вроде нашего университетского цензора, который следит за поведением студентов?

— Что-то вроде того. Только «студент» мой генерал-поручиком будет. Отправляюсь на юг с его превосходительством Суворовым. Ногаев к порядку приводить.

— Так ты сам теперь генерал! — пораженно воскликнул профессор, дальше 8-го чина не шагнувший, все также пребывая в коллежских асессорах.

— Нас к «Табели о рангах» еще не привязали. Но будет своя шкала. И своя форма. Я пока в солдатской хожу.

— Вот это взлет! Из солдата — в генералы! Откуда вас таких набрали?

— Император нас назвал «крепостной интеллигенцией». Среди солдат много людей, имеющих хорошее образование.

Десницкий засыпал вопросами своего бывшего ученика, превратившегося в сильного, закаленного испытаниями и уверенного в себе мужчину. Тот отвечал охотно: и про осаду Оренбурга, и про поход, завершившийся для него в Москве, и про работу в Министерстве обороны в Правительственном дворце, и про отбор кандидатов в комиссары.

Сам же Смирнов поинтересовался, как идут дела в Университете. Ответы его не порадовали, хотя многое изменилось к лучшему. Факультетов так и осталось три — философский, медицинский и юридический. Первые два года у студентов — занятия на философском факультете для всех без исключения, а потом разделение. Порадовало, что уже введено преподавание на русском, а не на латыни, которую многие слушатели не понимали. Что новый Куратор грек Мелиссино поощряет и народное просвещение силами профессоров, и русские преподавательские кадры из числа бывших студентов [121] . Что университетская типография активно печатает полезные книги и даже журналы. Больше всего огорчило, что основное здание в Аптекарском доме у Воскресенский ворот дышит на ладан, хотя его делят с Московской городской думой.

121

Куратор Московского Университета — это специально назначенный чиновник высокого ранга, который курировал всю деятельность Университета. Его Директор был послушным исполнителем присылаемых из Петербурга решений. Не имея иных источников, кроме государственных, профессорская корпорация через свою Конференцию, субботнее собрание, могла лишь кое-как отстаивать зачатки автономии.

— Поэтому встреча с государем состоится в арендуемом с давних пор доме князя Репнина на Моховой в Актовом зале. Не хватало, чтобы из-за наплыва сиятельных визитеров полы провалились. Они могут, дом в ужасном состоянии, — посетовал Десницкий.

— Волноваться не о чем. Нынче по Москве знаете сколько дворянских да княжеских дворцов? Что-нибудь да подберут под университет в правительстве.

— Дай то бог! Заболтались мы с тобой, Коля. Мне пора отправляться.

— Я провожу.

Идти было недалеко. От жилого дома Университета на Леонтьевском переулке рукой было подать до дома Репнина. Дошли в несколько минут. Крепко обнялись на прощание.

Придерживая рукой шпагу на боку, Десницкий поднялся в парадный зал. Его заполнили красные мундиры профессоров, партикулярные сюртуки Информаторов университетской гимназии, а студенты нарядились кто во что горазд — хорошо, что шпаги не забыли [122] . Эти шпаги давали им благородство, но кому оно ныне нужно, когда царь высшее сословие ко всем прочим приравнял? Семен Ефимович вздохнул. А ну как бурсаков из разночинцев станет еще меньше, раз дворянства им теперь не достичь? Но тут же воспрял духом, вспомнив историю Николая. Запишется в студенты ныне тот, кто ранее не мог — косяком пойдут бывшие крепостные-самородки!

122

Информатор — это преподаватель. Темно-зеленые мундиры у студентов Университета ввели лишь в 1801 г. До этого они ходили на занятия в чем угодно, вплоть до нагольных тулупов.

Порадоваться ему не дали. Десницкого окружили профессора, состоявшие преимущественно из его сверстников, людей тридцати годов отроду. Новость, которую они рассказали, огорошила. Михаил Васильевич Приклонский, директор Университета, сослался на болезнь и от встречи с царем уклонился. Все пришли к одному заключению: потомственный дворянин из древнего рода присягать Петру Третьему откажется.

— Семен Ефимович! Выручайте! Берите на себя временно бразды правления Конференцией и от ее имени поприветствуйте императора!

— А эти? — презрительно кивнул профессор на служащих университетской Канцелярии. Обычно надменные, считающие себя пупом земли, сегодня они тряслись от страха и жались к стеночке.

— Безмолвствуют!

Шум в зале стих как по команде. В помещение вбежали известные на всю Москву солдаты в суконных шлемах. Выстроились полукругом, цепью, спиной ко входу, лицом к собравшимся. В руках тесаки, пистолеты и ружья. Все замерли. В этой тишине гулко раздались приближающиеся шаги. Вышел Он, царь.