"Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Ратибор улыбнулся и придержал коня.
– А ты заканчивай дуться, – ответил он. – Вроде не красна девица.
– Шел бы ты к лешему, Ратиборушко. Без тебя тошно.
– Не тошно, а стыдно, – уточнил стрелок. – Извинись перед Марой, самому легче станет.
– Не за что мне извиняться. Волшба это все была. А она еще по уху…
Ратибор пожал плечами и пустил коня рысью, догоняя Мару.
– Эй, погодите! – окликнул их Волк.
Мара первой остановила коня. Волк подъехал к ней и сказал очень тихо:
– Прости… Знал, что делаю худо, но перед твоей красой не смог устоять. Бабка мне сказала,
– Дурак, – скривился Ратибор и медленно поехал дальше.
– Почему же дурак? – с обидой в голосе выкрикнул певец. – На правду каждый имеет право.
– Для правды волшба не нужна, – вместо стрелка ответила Мара и тоже поскакала вперед.
Волк понуро опустил голову. Его конь не стал ждать удара пятками, сам поплелся следом за остальными.
Неба над головой становилось все больше, а если приглядеться, можно было заметить, как выше самых высоких ветвей кружат едва видимые в угасающей синеве точки. Это птицы устраивались на ночлег. Для них мир кончался там, в вышине, и многие из них никогда не опускались в лиственную пену глуб же чем на пару десятков шагов. Только совы могли летать на половине расстояния от крон до земли, выискивая ползающих по ветвям мышей и скачущих белок. Еще ниже птицам вообще не было места – это был мир когтей и клыков, юркости, силы и скорости. Мара всем телом ощутила, что едет между стенами совершенно другого, невероятно чуждого мира, где не ступала людская нога и где человеку вовсе не было места.
– А вообще кто-нибудь далеко заходил в этот лес? – спросила она.
– Некоторые охотники на пару верст забирались. Но там уже все другое и людские умения ничему помочь не могут. Хотя люди там тоже живут. Только другие.
– Допотопные?
– Нет. Ты слышала про племя бежичей? Вот они, наоборот, только в самом дремучем лесу и живут. Кого из них выводили силой, те сразу слепли даже от лунного света, а нюх у них такой, что за двадцать шагов отличают оленину от медвежатины. А стреляют…
– Как же они стреляют в непроницаемом мраке? Ратибор даже спиной почуял, как притих и напрягся Волк.
– А кто их знает… – спрятав усмешку, ответил стрелок. – Чутье есть какое-то. Может, на запах, может, на слух, а может, что-то гораздо мудренее. Жур ведь наш тоже стрелять молодец, хотя глаз у него вообще не осталось. Если с малолетства жить в темноте, если родители и деды в темноте жили, если все предки до двенадцатого колена…
– Значит, простой человек так не может. – Волк все-таки вставил слово.
– Невозможного вообще ничего нет. – Ратибор даже не обернулся, чтобы ответить. – Все зависит лишь от того времени, которое ты готов потратить на обучение. У бежичей это время – вся жизнь. Вот тебе и разница.
– Так зачем тогда учиться? – Певец безразлично пожал плечами. – Лучше них все равно не получится.
– А лучше них и не надо. Можно выучиться так, чтоб нравилось самому, или так, чтоб быть лучше хотя бы кого-нибудь, или чтоб стать лучше кого-то конкретного…
– Иди ты к Ящеру, – отмахнулся Волк и замолчал.
Мара вновь поглядела вверх. Редкие хвосты перистых облаков полыхали красным, огромные листья срывались так высоко, что их поначалу не было видно, затем они падали почти отвесно,
превращаясь сначала в неясное мельтешение, потом в точки и лишь совсем над головой в листья. Глядя ввысь, казалось, будто это не они падают, а наоборот – летишь к небесам через танцующий желтый снег.– За ночь проедем плешь, – сказал Ратибор. – Точнее, почти проедем. А под конец можно устроить привал и выспаться. Так будет гораздо спокойнее. Отоспимся и ночью снова поедем. Разницы нет, все равно впотьмах двигаться.
Перепуганный конь брел по лесной дороге, фыркая, дергаясь и спотыкаясь едва не на каждом шагу. Тварь, сидящая в теле Чубика, злилась, но поделать ничего не могла – навыки обращения с этими тупыми четвероногими скотами были у нее весьма скромные. Из разума Чубика вытянуть не удалось вообще ничего, а бывший староста, тело которого пришлось бросить в кузне, был слишком труслив для подобных умений. Ездил кое-как, очень редко, а коней боялся не меньше, чем дворовых собак.
Вообще с телом не повезло с самого начала. Единственное пригодное, подвернувшееся при выходе из Нави, оказалось телом слабака и труса. Но тут уж поделать ничего было нельзя, если бы староста не был трусом, если бы в момент смертельной опасности не перепугался бы до ступора, вселиться в него не получилось бы. А так хоть что-то.
Правда, и это тело с первых же мгновений пришлось защищать от посягательств Витима, который явно тронулся умом в поисках темного меча. Но это было несложно. Уж драться и убивать тварь умела всегда, чуть ли не с рождения, такая порода. Другие и не становятся витязями Алмазной Сотни воинства Нави.
Вообще-то вселяться лучше было бы прямо в Витима, но слух о его сумасшествии, ходивший в Алмазной Сотне, оказался сильно преувеличенным. Фанатик и сумасшедший – это все же разные вещи. Но как он удивился, когда неожиданно и скоро получил мечом в живот от старосты, который и меч-то в руках держать не умел! Где ему было понять, что умеющий останавливать время может разить с невероятной для человека скоростью, и поэтому многолетние упражнения теряют всяческий смысл.
Тащить с собой оба колдовских меча тварь не стала. Темный меч имел для нее гораздо большую ценность, а второй, отобранный у Витима, надо было попросту уничтожить, как и все колдовские мечи, которые встретятся на пути. Кузни поблизости не было, так что пришлось закапывать. Клинок бы обязательно соржавел в труху за десяток лет, но надо же было проезжей девке заметить место, где он закопан! Теперь душа Витима, оставшаяся в булате, была единственным свидетелем проникновения через Границу. Но даже это не могло потревожить холодный рассудок твари.
Тварь прекрасно знала, что удачи всегда живут рядом с неудобствами, а неудачи с удобствами. Она вообще все знала про случайности, как стрелок знает о луке, а рыбак о снастях. И если удалось совершить выход из Нави так точно, попав сразу на двух витязей Стражи, то с некоторыми неудобствами смириться придется.
Конь снова споткнулся и испуганно попятился в сторону, храпя и мотая мордой. Видимо, чуял нечеловеческое в седоке, да к тому же боялся темного леса и светящихся глаз по краям дороги. Страх был непонятен твари, ее естество не ведало нужды кого-то бояться, но она знала об этом свойстве дышащих существ Яви.