"Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27

– Может, еще чего? – подозрительно сощурилась бабка.

– Нет, только это.

Яга задумчиво почесала кончик длинного крючковатого носа, припухшего и красноватого, какой бывает от большого количества когда-то выпитой худой браги.

– Ступай-ка ты, витязь, наверно, своей дорогой, – с явной грустью в голосе сказала она. – Не могу я тебя на ночь оставить.

– Это отчего же так?

– Сегодня взяла я себе работницу, молодую девицу. Как же я вас в одной избе вдвоем ночевать оставлю? А понесет она от тебя, что мне с приплодом делать?

– А то я не знаю, что ты с ним делаешь, – сурово глянул на бабку Волк. – Ишь, девкой она меня заманить решила…

– Э… Постой, – опешила Яга. – Ты откель такие подробности знаешь?

– В стране Сунь горбатая лошадь живет, она мне и рассказала. Так можно заночевать или нет?

– Ты постой, не спеши. Не буду же я тебя даром пускать…

Волк уже понял, что настроение у бабки было не таким хорошим, как показалось вначале, – хитринка была в глазах, злая и непредсказуемая. Хорошо, что не поехали мимо избы, надеясь лишь на авось! По всему видать, тут дело серьезное.

– Погоди, я сейчас выйду, – сказала Яга и скрылась за хлопнувшими ставнями.

Заскрипела лесенка, загрохотала по деревянным ступеням клюка.

– Подь сюда, – раздался в темноте старческий голос.

Волк подошел, осторожно ступая. Хотел руку на меч положить, потом понял – глупо. Булатом с пер-волюдьми воевать бессмысленно, у них другая сила. Иначе бы они никогда не пережили ледник, не справились бы с огромными медведями и страшилищами о двух хвостах, имея оружием одни лишь дубины.

– Я тебя могу съесть, – предупредила старуха.

– Знаю, – кивнул певец.

– Но не буду. Мне в людском мясе не сыть важна, а сила. В тебе ее очень мало. Почти нет. Ты уже старый, все твои пути давно определены. Сила лишь в неизведанности, в непредсказуемости. В том, что может быть, а не в том, что было и есть.

– Так чего ты хочешь?

– Это ты царевичу девку привел?

– Я. – Врать Яге было бессмысленно.

– Твоя девка?

– Отчасти.

– Девственница?

– Не знаю. Я ее тела еще не ведал.

– Но хочешь?

– Да, – еще честнее ответил певец.

– А любишь ее?

Волк промолчал, с ужасом поняв – он просто не знает, что такое любовь. Бабка будто бы поняла, нахмурилась, соображая.

– Если придется, чью жизнь оставишь, ее или свою? – пристально взглянула она.

– Ее.

– Почему?

– Честь не позволит бросить в беде ту, что мне доверяет.

Старуха рассмеялась, будто ворона закаркала, ее лицо качнулось, почти исчезнув во тьме.

– Так дело в этом? – Мрак допустил ее слова до ушей.

– Я не знаю. Я привык отдавать свою жизнь за чужую.

– Это не любовь… – прошелестела Яга. – Любовь – это когда ты не можешь допустить смерти другого человека по тем же причинам, что и своей собственной смерти.

– Своей смерти я не боюсь.

– Значит, ты никого не любишь. Тот, кто любит, боится своей смерти не меньше, чем смерти любимого человека. Потому что это одно и то же.

– Врешь ты все, бабка.

Из темноты снова раздалось хриплое карканье.

– Хочешь взять эту девку? – отсмеявшись, спросила Яга.

– Нет. Против воли никогда не возьму.

– А если она сама захочет?

– Отказать было бы глупо, – усмехнулся певец.

– Тогда оставайся, другого раза не будет.

– Волхвовать вздумала? – усмехнулся Волк. – Нет уж, старая, такого счастья мне не надо. Волхвовство ничуть не лучше принуждения. Это одно и то же.

– Волхвовство бывает разное… – прошипела старуха. – Ты бы хотел узнать, что она о тебе на самом деле думает?

– Ну… – Певец почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок страха.

Он действительно не знал, хочет этого или нет. Точнее, знал, что хочет, но что-то мешало самому себе в этом признаться.

– Всякая девка скрывает настоящие чувства, – почти в ухо прошептала Яга. – Любит или ненавидит, на взгляд не определишь. Если не боишься узнать правду, могу сделать так, чтоб она и словом и делом ее высказала. Если любит, этой ночью станет твоей, если нет, погонит. Но зато ты точно будешь знать, как оно есть на самом деле. Хочешь?

– Хочу, – одними губами ответил Волк.

– Тогда пойдем в дом. Но и ты веди себя честно.

– Погоди! – Певец удержал ее за клюку. – Тебе это все зачем нужно?

– Сейчас незачем, – ухмыльнулась старуха. – Но если вы сегодня ляжете вместе, то у вас родится дочь, которую ты потом приведешь мне в обучение. До того, как она впервые познает мужчину. Это плата за правду. А детей у вас и без того будет столько, сколько захочется.

– А если я потом передумаю?

– Не передумаешь. – Яга выдернула клюку, будто ее пытался удержать малый ребенок. – Никто ни разу не нарушал договора со мной. Идем!

Она застучала палкой по лестнице. Волк помотал головой, стряхивая наваждение, и поплелся следом.

Внутри избы места было немного – четыре стены, печка, стол, пара лавок и широкая полать прямо у печки. Никакого света, кроме гудевшего в очаге пламени. Полумрак. Пахло старыми шкурами, древесной смолой, дымом и волшебством. Сухой травой пахло и каким-то курением, которого Волк не знал.

Мара собирала метелкой сор у печи, ее белая рубаха казалась живой в отсветах пламени. Колыхалась, играя тенями и светом и округлыми формами тела. Иногда свет очага пронизывал ткань насквозь, очерчивая упругую грудь и гибкий стан.

– Исполать тебе, витязь, – с поклоном обернулась она.

– Не делай вид, будто вы впервые увиделись, – сухо хохотнула старуха. – Этот витязь тебя и привел. Неужто вы думали, будто я поверю, что глуповатый царевич где-то в лесу отыскал девку так быстро?

– Она все знает, – махнул рукой Волк. Мара отложила метлу.

– И что вы задумали? – Бабка поставила клюку у печи и присела на лавку.

– Просто проехать хотели, – пожал плечами певец. – Мимо тебя это сложно.

– А царевича откель взяли?