"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Он нас ждет, – сказал Хизаши, ощущая всей кожей чужой холодный взгляд.
– Так не будем скрываться, – спокойно ответил Кента и первым вышел из тумана.
Хироюки и правда открыл здесь врата в Ёми. В земле разверзлась дыра, изрыгающая клубы ядовитой скверны и сухой жар царства демонов. Внутри было темно, но тьма то и дело вспыхивала точками призрачных огней. За вратами возвышалась арка из костей они и трон, сложенный из них же и увенчанный рогатым черепом с горящими глазницами. Хироюки восседал на нем, закинув ногу на ногу, он ничуть не изменился за минувшее время: все то же полотно длинных темных волос, черное кимоно с хиганбанами
– До чего же безвкусно, – оценил Хизаши увиденное и раскрыл веер, лениво обмахивая лицо.
– Ты так считаешь, братик? – Хироюки подался вперед, и его тело плавно воспарило и зависло над вратами в Ёми, купаясь в ее испарениях. – Разве в этом нет и некоего величия?
– Не зови меня братом, – процедил Хизаши и сдернул с лица надоевшую повязку.
– Тогда, может, Ясухиро? Ясу-чан?
– Вообще никак ко мне не обращайся, все равно сегодня я от тебя избавлюсь.
Хироюки расхохотался. Звук его смеха разлетелся по долине и наполнился сотнями других голосов, подхвативших веселье хозяина. Хизаши заскрипел зубами. Так хотелось затолкать ему этот смех обратно в глотку, а потом сдавить как следует, пока из глаз не уйдет насмешка, с которой он смотрел на них сверху вниз.
– Что ж, мне и правда пока не до тебя, – внезапно смолк Хироюки и в мгновение ока оказался напротив. Лязгнул металл, и перед носом демона воздух рассекла катана Кенты. Хизаши отпустил свою ки, и та веером разлетелась от взмаха руки, готовая разрезать пополам все, до чего докатится.
Но Хироюки просто исчез и появился в паре дзё от них, невредимый.
– Отдай мне человека, Ясу-чан, – потребовал он.
– Он мой. Ты больше ничего у меня не заберешь!
Хизаши помнил, что делать, так ясно, будто разучил вчера. В конце концов, это же он, Хироюки, передал младшему брату все премудрости оммёдо, которые знал и которые придумал сам. Тело будто танцевало на растрескавшейся земле, рукава хаори разлетались крыльями, веер оставлял за собой искрящийся белый след ки.
– Гаденыш! – взревел Хироюки, едва понял, что тот задумал. Из земли потянулись призрачные руки, пытались схватить за одежду, удержать, не дать сделать следующий шаг, совершить новый грациозный поворот. А Хизаши плел свое самое сильное заклинание, уже забывая, что собирался лишь отвлечь демона на себя.
Или все-таки брата?
Настоящее, прошлое и желанное будущее перепутались в голове. Им двигала ки, она подсказывала, что делать, а тело лишь служило проводником. Но чем больше сил вкладывал Хизаши, тем большее давление ощущал. Эта слабая оболочка сопротивлялась, не хотела разрушаться. Но если Хизаши постарается, Кенте вообще не придется ничего делать. Хизаши все закончит сам, ведь когда-то с них двоих все и началось. Но что именно, он так и не вспомнил…
– Хизаши!
Крик отвлек лишь на мгновение. Еще немного, и…
Ртом хлынула кровь. Хизаши уже не мог остановиться, он захлебывался ею, но заклинание охватывало все больше площади, подобралось к смрадной яме, оплетая землю сияющим рисунком, похожим одновременно и на сэман, и на диковинный цветок с острыми лепестками. Еще немного, еще чуть-чуть осталось потерпеть…
Хизаши споткнулся в самом конце. Он видел лицо Хироюки – и почти что свое собственное, – и оно с перекошенного яростью и страхом вновь стало лучиться ледяным самодовольством.
– Это я! Я тебя учил, Ясу, – произнес он медленно. – И, в отличие от трусливого тебя, эти двести лет я не ползал в пыли.
Хизаши не успел понять, что он сделал, но в тело впились холодные пальцы, обездвиживая и лишая силы. Он
повернул голову и увидел, как те же призрачные руки оплетают и Кенту. С губ сорвалось злое шипение, а потом его за подбородок дернули на себя, и перед глазами возникло лицо Хироюки.– Правда думали, что сможете совершить подвиг, детишки? Переплюнуть экзорцистов древности? Вдвоем? Это даже не смешно. Признаюсь, от тебя я ожидал большего, Ясу-чан. Но ведь ты умеешь удивлять. И предавать тоже. Может, я ошибаюсь, и ты просто привел этого смертного ко мне, чтобы получить прощение?
– Катись в Ёми, – выплюнул Хизаши вместе с кровью. Белая кожа Хироюки раскрасилась алыми брызгами.
– Там плохо, братик, – с тоской сказал он, сильнее стискивая его подбородок когтистыми пальцами. – Там пусто и одиноко. Там страшно. Людям там никогда не выжить. Если бы ты хоть на миг задумался, через что я прошел… Я ведь простил бы тебя, Ясу-чан, ты мой любимый младший братик.
– Не слушай, Хизаши! – голос Кенты звонкий, он врезается в голову, разрушая чары. Но Хироюки не останавливает его, лишь смотрит Хизаши в глаза, будто ищет там что-то важное. И не находит.
– Что же они с тобой сделали, Ясу? – прошептал он. – Что ты с собой сделал? Ясу… Я покажу. Потерпи немного, я все тебе покажу.
Когти разорвали кожу, и Хизаши закричал, ощутив, как вместе с ними в тело входят чужие мысли, чужие чувства – и чужая память.
Воспоминание третье. Тьма на дне одинокой пропасти
Этот месяц увядания сивасу выглядел для Хироюки как две могилы на окраине леса. Земля еще была достаточно рыхлой после копания, но уже начала твердеть под действием морозца, и сверху ее припорошил снег – чистый, белый, легкий. Совсем не такой, как их с братом жизнь теперь. Хотя она и прежде не баловала подарками.
– Смотри, Ясу-чан, – он подставил ладонь, и на нее опустились крупные снежинки, – это мама с папой так прощаются с нами. Правда, красиво?
Ясухиро робко кивнул и тоже раскрыл ладонь. На его бледной коже белые хлопья не таяли чуть дольше. Он был еще совсем ребенком, а болезненная худоба, впалые щеки и затравленный взгляд делали его младше своего возраста. Сколько ему сейчас? Кажется, уже десять, но сверстники в деревне были выше и крупнее, их круглые румяные лица кричали о любви и достатке. А что ждет их двоих этой зимой?
– Мама и папа не вернутся больше? – простодушно спросил Ясухиро.
– Нет. Остались мы с тобой. Но не бойся, – Хироюки опустился перед ним на корточки и обхватил ладонями лицо, – я никуда не денусь, братик.
Снег продолжал заметать опушку высокого старого леса, в чьей тени прятался их дом. Еще вчера он полнился людьми, а сегодня даже очаг не горел, да и разжечь его было нечем, хворост закончился, а Хироюки не мог оставить Ясу наедине с умирающими родителями. Он знал – их убили голод, нищета и тяжелый труд, но что-то внутри зло добавляло – их убили другие люди, те, что не протянули руку помощи, ни разу не поделились едой или лекарствами, не отдали лишнюю пару старых одеял, а только злословили за спиной.
Родители Хироюки и Ясухиро занимались колдовством, но держали это в тайне. Они пришли сюда из других мест незадолго до рождения младшего сына и сначала жили в деревне, но потом отчего-то переселились на окраину леса, подальше от других – наверное, чтобы избежать подозрений. Хироюки это устраивало, но он видел, что Ясу не хватает общения с ровесниками, он рос слабым и болезненным, но очень любознательным ребенком. Хироюки старался заменить ему друзей, а теперь вот придется заменить еще и родителей.