"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

— Похвальное желание, — кивнул Сигурэ. — Подойди сюда, Яхико-кун… Так ведь тебя зовут?

Яхико кивнул и почти подбежал к Сигурэ. Тот положил ему руку на плечо и через мгновение мальчик ткнулся лбом в грудь самурая в белом кимоно.

— Прости, Яхико-кун, — сказал Сигурэ, аккуратно опуская мальчика на пол, — но тебе ещё рано расставаться с жизнью.

— Он может выдать нас, — заметил Сейсиро.

— Какая разница, — тяжко усмехнулся Сигурэ. — Мы выступаем и теперь уже слишком поздно, нам никто просто не успеет помешать.

Они нашли Яхико в пустом доме на берегу залива. Лишь благодаря нескольким старикам, страдающим бессонницей, удалось разыскать мальчишку. Они видели его и указали дорогу.

— Что с ним? — встревожено спросила Каору, опускаясь перед Яхико на колени.

— Без сознания, — ответил ей Кэнсин, прикладывая ладонь к шее мальчика. — Думаю, скоро очнётся.

Словно в ответ на его слова Яхико застонал.

— Они… ушли… — были его первые слова, — ушли…

— Это он про кого? — удивлённо произнёс Саноскэ.

— Про новых патриотов, — ответил ему Кэнсин, поднимая Яхико на руки. — Следует ждать новых неприятностей.

— Их надо остановить, — твёрдо заявила Каору. — Кэн-кун, ты должен оставить их.

— Как? — вздохнул Саноскэ. — Мы даже не знаем, что они задумали.

— Это как раз проще всего, — бросил Кэнсин. — Этим утром в столицу приплыл военно-морской министр Страндара Мэттью Перри. Его все сторонники сёгуната ненавидят лютой ненавистью.

— Вы должны их остановить, — снова сказала Каору. — Должны! Их же всех убьют, как вы не понимаете. Их всех убьют!

— Позаботься о Яхико-куне. — Кэнсин передал Каору ещё толком не пришедшего в себя мальчика и махнул рукой рукопашному бойцу. — Идём, Саноскэ.

— Ну вот, как всегда, — пробурчал тот. — Какие-то патриоты кашу заварят, а мы — расхлёбывай! Это нечестно!

Однако последовал за Кэнсином. Каору проводила их обоих долгим взглядом.

С утра у меня просто отвратительное настроение. На следующий день после посещения додзё Камии Каору я проснулся с жутким насморком и явно повышенной температурой. Однако дела бросать было нельзя, тем более, за день до прибытия Мэттью Перри. И вот я сижу рядом с ним, сложив ладони на эфесе сабли, рядом с Перри в карете с открытым верхом. И всё-то мне не в радость — и погода, и бравурная музыка, гремящая в воздухе, и гвардейцы (наши и материковые), шагающие чётко чеканя шаг, и лихо гарцующие кавалеристы. Мне хотелось как можно скорее оказаться дома, под тёплым (не смотря на жару) одеялом, с чашкой материкового напитка под названием глинтвейн… Возьму отпуск сразу же по окончании визита.

— Ты что-то не весел, Кэндзи, — произнёс Перри. — Отчего бы? Всё идёт как по нотам, даже скучно как-то.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Думаю, очень скоро начнётся весьма увлекательное действо.

— О чём ты? — удивился Перри.

— Новые патриоты не остановятся ни перед чем, лишь бы насолить нам и, особенно, укусить побольнее тебя, Мэттью. Твоих кораблей, насмерть перепугавших Токугаву Ёсинобу, они никогда не простят.

— Патриоты? — поинтересовался военно-морской министр. — Кажется так называли себя вы, те, кто боролся с сёгунатом?

— Именно так свойственно называться себя всем бунтарям, — усмехнулся я снова. — Ты ещё не забыл, как держать в руках саблю?

— Хочешь устроить спарринг? — попытался разрядить обстановку Перри.

— Думаю, тех, кто захочет схватиться с тобой скоро будет очень много.

— Да ну тебя, — отмахнулся Перри, откидываясь на сидение кареты. Но я заметил, что он переложил свою саблю таким образом, что выхватить её можно было бы в один миг. Весьма предусмотрительно с его стороны.

Я ожидал чего-то в этом роде, но никак не пушечных залпов. Мостовая под колёсами кареты и копытами лошадей буквально взорвалась. Конным гвардейцам (все из числа такамо) едва удалось сдержать взбесившихся от грохота и пороховой вони коней. И тут на улицу, по которой мы ехали к посольству, хлынули новые патриоты — все как один в белых кимоно и с повязками на лбах.

— Началось, — усмехнулся я, помогая Перри встать и одновременно выхватывая из-за пояса пистоль.

Ближайший к нам самурай взмахнул катаной, занося над нами с Перри. На курок я нажал рефлекторно, выстрел прозвучал как-то очень тихо на фоне только что гремевших громов. Однако самураю хватило и его, он рухнул навзничь, а его место тут же занял немолодой буси с кама-яри в руках. Я отпрыгнул в сторону от его трёх лезвий, отбросил за спину разряженный пистоль и потянул из ножен саблю. Немолодой самурай же продолжал атаковать меня, делая быстрые выпады кама-яри, я уворачивался, пытаясь не запутаться в ножнах, с которыми сабля всё никак не хотела расстаться.

— Наконец, — прошипел буси, делая очередной выпад — центральное лезвие кама-яри распороло мой мундир на плече. — Ты заплатишь за всё, Тахара Кэндзи!

— Откуда ты знаешь меня? — не смотря на неуместность я всё же не удержался и задал вопрос. Может быть, хоть время выиграю.

Не тут то было. Старый буси бросал короткие реплики не сбиваясь с заданного темпа поединка.

— Ты уже забыл меня! Я — Ханафуза Дзин-Эмон!

Точно! Остров Ритэн-Кё. Старый самурай, поведавший нам историю пяти замков Цунаёси.

Я кивнул ему, словно между нами происходил поединок по всем правилам бусидо. Дзин-Эмон также кивнул в ответ, однако продолжал атаковать, не давая мне обнажить саблю. Наконец, мне это всё же удалось, я сдёрнул перевязь с ножнами, отбросив её подальше, и отбил очередной выпад Дзин-Эмона. Буси перехватил кама-яри, лихо крутанул им, придавая следующему выпаду дополнительную силу. Три лезвия устремились к моей груди, готовясь сжать как пшеничный колос. Я подставил под них клинок сабли. Удар был настолько силён, что руку прошила боль. Я стиснул зубы, однако держать лезвия продолжал. Дзин-Эмон отпрыгнул назад, развернулся и ударил меня обратным концом кама-яри под дых. Я сумел только немного сбить эбу [398] вниз, приняв стальной исидзуки [399] брюшным прессом (увы, давно не таким крепким как раньше). Я, буквально, переломился пополам от этого удара, а Дзин-Эмон развернулся снова — лезвия его кама-яри вновь устремились к моей голове. Я всё же успел подставить саблю, но от боли рука дрогнула и лезвие кама-яри вонзилось мне в правый плечевой сустав. Я упал на колени, едва не выронив саблю, зажимая рану на плече, хотя кровь остановить мне таким образом не удалось бы.

398

Эбу (или нагаэ) — древко.

399

Исидзуки — подток (пробойник) на пяте древкового оружия.

Краем глаза я заметил как Перри отчаянно рубится с несколькими самураями одновременно и один из них был мне подозрительно знаком. Отвлекаться было, положительно, некогда. Секундная заминка едва не стоила мне жизни. Спастись от очередного выпада Дзин-Эмона мне удалось лишь рухнув на развороченную мостовую ничком. Дзин-Эмон тут же оказался рядом. Он поставил ногу мне на раненое плечо и надавил — всю правую сторону тела пронзила дикая боль, пальцы разжались, выпустив рукоять сабли. Правда почти в ту же секунду пальцы левой руки сомкнулись на ручке пистоля. Я никогда не расставался с той самой парой пистолей, что привёз когда-то с материка.

— Ты готов к смерти? — произнёс ставшую почти ритуальной среди сторонников сёгуната фразу Дзин-Эмон.

— Как любой самурай, — ответил я, молниеносно выхватив пистоль и нажав на курок.

К счастью, Дзин-Эмон не стал заносить надо мной кама-яри — старому буси была чужда подобного руда показуха. Если б не это, быть мне покойником через минуту после него. А так он приложил ладонь к разрастающемуся на белом кимоно алому пятну, поглядел удивлённо на ствол пистоля и струйку дыма, и рухнул навзничь, всем весом навалившись мне на ноги.