"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Отсмеялись.
— Ну, что? — спросил я.
— С Богом! — ответил Цикалиоти.
… Когда подходили к Санта-Марии и уже заприметили отца Варфоломея и Фалилея возле паланкина, Цикалиоти шепнул мне на ухо, чтобы я держал себя в руках и, не приведи Господи, не то, чтобы рассмеялся, а даже не вздумал бы улыбаться, глядя на преображение священника.
— Он совсем не в своей тарелке, но держится, — предупредил меня студент.
Я ответил, что такое предостережение хоть и своевременное, но излишнее. Сам все прекрасно понимаю.
Но образ «берберы пустынной» потребовал нечеловеческих
— Ну, что ты, Коста. Какие жертвы? Наоборот! Думаю, нам всем на том свете такое богоугодное дело зачтется! — и чтобы хоть как-то скрыть свое смущение, бодро ко всем обратился. — Ну, что? Взяли?
— Весело взяли, весело понесли! — не удержался я.
Если мы и взяли весело, то насчет «весело понесли» я, конечно, погорячился, потому что наш груз был не из легких. Делая первые шаги, я тут же посочувствовал всем тем слугам, которые таскают паланкины со своими господами изо дня в день.
«Ох, и нелегкая эта работа!» — думал я, пытаясь приноровиться.
Благо, шедший впереди в одной «упряжке» с отцом Варфоломеем, Фалилей сразу определил причину, мешавшую нашей кавалькаде. Не останавливаясь, он повернул голову к нам.
— Нога! Одна! — сказал, как обычно, коротко.
Но все сразу поняли. Тем более, что батюшка, поддержав раба Божьего Фалилея, задал нам нужный ход.
— Иии… Левой! Левой!
Мы с Цикалиоти, чуть посеменив ногами, приноровились к порядку, зашагали в ногу. Стало гораздо легче.
Уже шли по Галатскому мосту. Здесь возникла другая проблема, которая начала меня беспокоить. Поневоле наш эскорт вызывал всеобщее любопытство из-за чересчур пестрого состава его участников. И зевак можно было понять. Я и сам, представив себя на их месте, признался себе, что обязательно притормозил, глядя на таких удивительных «носильщиков».
— Ты чего улыбаешься? — заметил и спросил Цикалиоти.
— Да так… Просто.
Не мог же я ему сказать, что по этому поводу вспомнился мне анекдот-быль: не знаю, кто в машине, но за рулем сам Брежнев!
— Да! Компания у нас та еще! — Цикалиоти тоже понимал некоторую несуразность состава нашей шайки «Веселые ребята».
Только перешли мост и оказались в старом городе, как нас уже поджидала новая и совершенно неожиданная напасть. Теснота улочек старого города — дело привычное. Но когда ты тащишь увесистый паланкин и лицом к лицу сталкиваешься с несунами с громадными тюками размером с церковный купол, тут — амба!
«Да, уж! Этот город не перестает меня удивлять!»
Вот и сейчас я стал свидетелем классической пробки ХIХ века. Только пробку эту создали не многочисленные автомобили. Хватило двух, следовавших к нам навстречу худых и жилистых (как они это делают при такой худобе?!) турок с тюками, заслонявшими небо, на горбах, и нашей четверки «рысаков».
И, конечно, тут же поднялся крик и ор. Турки
пеняли на нашу, мягко говоря, несообразительность. Мы все молчали, кроме отца Варфоломея. Видимо, в нем уже накопилась достаточная ярость, которая требовала выхода. Ну и пошло-поехало: басурмане, нехристи, куда прешь, зенки разуй…«Ой, ой, ой! — заохал я про себя. — Мы и так, как три тополя на Плющихе! И зачем нам сейчас кузнец?! Да, чтоб тебя! Что меня так киношным вирусом заразило? Давай, сделай что-нибудь!»
— Подержи! — приказал я Цикалиоти.
Дмитрий, перехватил, округлив глаза и крякнув. Я побежал вперед, встал перед отцом Варфоломеем.
— Батюшка! Очень вас прошу! Нам сейчас скандалов не нужно!
Слава Богу, батюшка прислушался, замолчал.
— Давайте чуть назад и вбок. Пропустим их! — призвал компаньонов.
Прислушались.
— Ставьте! — махнул рукой.
Паланкин поставили на землю. Турки, одержавшие победу, успокоились, замолчали, протиснулись мимо. Публика, привлеченная шумом, но, не получившая, как того хотелось, кровавого зрелища, расходилась разочарованная. Я выдохнул, пошел к своему месту. Взяться за ручки мы не успели.
— Коста Варвакис! — раздался победный вопль сбоку.
Мы оглянулись. На нас, выставив руку, указывавшую на меня, надвигался начальник стражи. Лицо его светилось кровожадной улыбкой.
«Твою мать! Точно какой-то киношный вирус над городом!» — неожиданно подумал я в эту минуту, поскольку вид начальника стражи напомнил мне сейчас классического злодея индийского фильма.
Полицай уже стоял рядом. Уже в такт своим воплям тыкал мне рукой в грудь.
— Ты думал, самый хитрый? Ты думал, что ты всех обманул? Ты просчитался, жалкий грек! Меня ты не проведешь! Я с самого начала знал, что ты украл золото Никоса. Знал, что ты все равно выдашь себя. Но я терпел! — стражник упивался собой. — Я терпел! И сейчас я получу свою награду! А ты получишь свою! И уже никто тебя не спасет!
А я вовсе и не думал, что я самый хитрый. Идиот ты, полицай в тюрбане! Я сейчас изо всех сил держусь, чтобы не дать тебе в морду! И не раз, и не два. Чтобы расколошматить твою рожу в кровавое месиво. Ты, гётверан, меня, человека ХХI века, подверг телесным пыткам! А за такое…
…Я сдержался, понимая, что поставлено на карту. Выслушал весь этот «индийский» монолог до конца. Не отводя глаз, без какого-либо намека на испуг. До начальника стражи что-то начало доходить. Перестал брызгать слюной. Только дышал тяжело. Я опустил глаза на его руку, так и оставшуюся на моей груди после последнего тычка. Потом опять посмотрел на него. Он тут же руку убрал.
— Ну что ж… — полицай отвел взгляд и бросился к паланкину. Резко отбросил шторку.
Кровожадная улыбка тут же сошла с его лица, уступив место недоумению и страху. В лоб полицая уткнулось дуло пистолета.
[1] Курс серебряного рубля к ассигнациям был плавающим. Порой он опускался до соотношения 2.8 или поднимался до 4. Соотношение 3.5 было коэффициентом, на который ориентировалось Казначейство.
[2] Подтверждено, что Кольт видел этот револьвер во время плавания в Индию. И он стал прообразом «кольта».