"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28

Пока ждали заключения «конституционного суда» собрание старейшин решило коротко обсудить идею посольства. Снова не вышло быстро прийти к единому мнению. Вопрос грозил быть похороненным в жарких дебатах. Источником склоки неожиданно выступил Шамуз. Он принялся отговаривать от отправки делегации. Ссылался на то, что толка из нее не выйдет. Ее фиаско вызовет упадок духа у народа, и без того склонного к колебаниям.

— Что это значит? — шипел Белл. — Шамуз нас предал? Он же сам выдвинул идею с посольством. Мне придется искать нового кунака и новое место постоянного пребывания. Или кочевать по деревням, превратившись в вечного скитальца.

Лонгворт и Венерели лишь разводили руками. Все были обескуражены. И встревожены. Положение английского шпионского десанта в Черкесии оказалось под угрозой.

Собрание подошло к концу. Длинное каре из вождей и мудрецов, рассевшихся на соломе по случаю холодов, вот-вот должно было распасться. К одной из его сторон внезапно подскакал всадник. Во всю мощь своих легких, с максимально возможной аффектацией и важностью он стал кричать скороговоркой. Его яркое выступление вызвало улыбки.

— Перед нами помешанный? Все забавляются, как принято у мусульман? — удивились англичане. — Почему он то и дело тычет в нашу сторону рукой?

— Нет! — радостно воскликнул я. — Это Таузо-ок из племени Вайа. Известный шутник. Но сейчас он, как никогда, серьезен. Его речь не для того, чтобы нас развлечь. Он как бы подводит итог собрания.

— И правда! Делегаты то и дело восклицают «аминь».

— Уверен, вам понравятся его последние слова. Он призвал всех оказывать гостеприимство и сердечный прием явившимся издалека иностранцам, подвергшимся непривычным для них лишениям во имя Черкесии. А теперь, господа, я вас оставлю. Мне не терпится обнять старого друга.

Я поспешил к тому месту, куда удалился Юсеф. Мой отряд последовал за мной. Лишь несколько человек остались сторожить лошадей. При таком скоплении народу не мудрено потерять пару коней. В составе сопровождающих старейшин лиц хватало тех, кому сам черт не брат и законы не писаны.

Мой кунак ничуть не изменился. Все такое же суровое выражение на лице и черная борода, за которой скрывалась лукавая улыбка. Мы обнялись, засыпали друг друга вопросами. Рядом приплясывал от нетерпения Цекери, готовый подключиться к беседе в любую секунду.

— Где Джанхот? Он с князем Берзегом? Курчок-Али, как он? Нашел свою любовь? — первым делом осведомился я о моих «мушкетерах».

— Курчок-Али, наверное, дома. Давно от него нет вестей. Ни плохих, ни хороших.

— А есть плохие? — напрягся я.

— Джанхот, — печально кивнул Юсеф.

— Молчун погиб?! — я не верил своим ушам.

— Закрыл своим телом князя Берзега. Убыхи пошли на штурм нового форта на мысе Адлер, как только флот его покинул. Неудачно. Старый князь, как всегда, был в первых рядах. Джанхот — рядом. Русские подняли его на штыки. И даже тело отказались отдать.

— Какая нелепая смерть! Здесь принято считать, что смерть от штыка недостойна воина. Но это чушь! Штык бьёт шашку. В этом у меня нет сомнений.

— Никто не говорил, что Джанхот пал, как не подобает мужчине. О нем сложили хорошую поминальную песню.

Я сжал кулаки, чтобы не застонать. Молчун был мне не просто другом. Образцом для подражания. Он так и не научил меня тайному языку всадников. Так, по мелочи… Но это все ерунда! Он жизнь мне подарил, когда помог вытащить Тамару!

— Я не смогу его отблагодарить за свое счастье! Боже, какая страшная цена за то, чтоб я смог в итоге жениться.

Юсеф удовлетворено кивнул:

— Мы не сомневались, что этим закончится. Не смертью нашего друга, конечно. Твоей женитьбой, — пояснил он свою мысль. — Едем ко мне! Есть повод отпраздновать! И подарки! Я должен подарить тебе что-то на свадьбу!

— Нет времени праздновать! Увы, не уверен, что в нижней долине Абина я желанный гость.

— Княжна? Жена Мансура и сестра Бейзруко? — догадался Юсеф.

Я коротко поведал кунаку о том, что случилось в конце весны. Таузо-ок не смог сдержать горестного восклицания при известии о гибели старого Пшекуи-ока. С благодарностью сжал мне плечо, узнав, что я спас Цекери. И разразился ругательствами, когда услышал, чем закончилась моя переправа на левый берег Кубани.

— Безродные совсем стыд потеряли после смерти своего князя. Среди темиргоевцев осталось немало достойных мужей, кто чтит заветы Джамбулата. Кто не позабыл о законах уорк хабзэ и дворянской чести. Но такое… Этого нельзя так оставить! Воспользуемся съездом судей! Заявим претензию. Пусть отвечают за содеянное!

— Я так и планировал поступить.

— Идем! — решительно потянул меня за руку Юсеф. — Предоставь все мне. Ты многого не поймешь, да не беда. Обществу всадников нанесено оскорбление!

Судьи заседали под большим навесом, крытым соломой. Их окружали просители и обвиняемые. Последних доставляли местные «судебные приставы». Здоровенные амбалы! У них в руках были палки с насечками, игравшие роль «удостоверения» личности и права. Действовали «приставы», как мне объяснили, решительно. Могли и дом обвиняемого сжечь, если тот не являлся на суд.

Юсеф протолкался сквозь толпу. Воспользовался своим положением «оратора», завершившего работу высокого собрания. Получил право выступить. С несвойственной ему яростью стал выкрикивать обвинения. Насилие над девочками-подростками! Пытки! Предумышленное ранение! Кража оружия! Попытка убийства!

Вся толпа, окружавшая навес, разразилась гневными криками. «Приставам» пришлось постараться, чтобы ее утихомирить. Судьи дождались тишины и призвали меня к ответу.

— Какому вольному обществу нанесено оскорбление? — спросили меня в первую очередь.

— Всадникам! — вместо меня ответил Таузо-ок. — Урум Зелим-бей заговоренный был принят в его ряды после героического боя у мыса Адлер.

— Благородные! Уорки! — зашептали в толпе. Далеко не все восклицания были одобрительными.

— Если ты следуешь путем чести, с тобой можно творить все, что угодно?! — развернувшись, злобно крикнул таким злопыхателям Юсеф.

— Чем можешь подтвердить свои обвинения, урум? — спросил меня судья, не давая разгореться опасным ссорам.

Я разделся до пояса. Мои раны произвели впечатление на собравшихся.

— Он однозначно заговоренный! — волна суеверного ужаса прокатилась по рядам зевак. Даже судьи не остались безучастными.

— Как ты выжил? — спросил все тот же судья.

— Меня спасли ногаи с Большой Козьмы, — озвучил я согласованную с Карамурзиным версию.

— Ты готов поклясться на священной книге, что все так и было? — указал мне судья на висящий на столбе навеса Коран.