"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29

Вот что-что, а память реципиента, касающаяся этой части жизни и навыков ближнего боя, осталась прямо-таки железной. Видимо, из-за прочной связи с кинестетикой и телом.

Я принес на плече свой фламберг с искрящим в гарде синим элементалем. Степка принес в ножнах свой фамильный данайский меч. Показал ему несколько базовых стоек для двуручника: обманчиво простое Стальное Жало с лезвием меча, направленным от пояса в глаза противника, и грозное на вид да и по сути Затмение, с мечом над головой, когда лезвие меча бросает тень на лицо самого мечника.

— Зачем всё это? — спросил Стёпка. — То есть, конечно, я всё понимаю, но…

Я объяснил, как Степану взаимодействовать со мной, исходя из стартовой стойки.

— Основы согласованного боя в паре: асинхронность, взаимозащита, взаимное обнаружение партнеров. Даже стоя спиной к спине, оба понимают, что делает другой. Длинный меч далеко достает, но медленно движется, короткий меч быстро движется вблизи, так и поделим зоны ответственности.

Потом я показал резкий, мощный, но односторонний «Гнев», с мечом, поднятым сбоку, «Скрытый Меч» с лезвием, спрятанным за спиной.

И продолжил теорию.

— Боец с двуручником в первой линии сражается, как правило, в полном или трёхчетвертном доспехе, в пехотном шлеме с широкой обзорной прорезью. Но всё равно слишком ограничен в свободе органов чувств и сосредоточен на задаче по фронту, прямо перед ним. Вторая или третья линия воинов в более легких доспехах обеспечивает обзор флангов и тыла, прикрывает первую линию от метательного оружия щитами, элементальными или физическими, а вражеских бойцов ближнего боя, опасных для двуручников и пикинеров, берёт на себя. Современный строй воинов на боевых автоматонах в целом повторяет эту концепцию до сих пор.

Следующим пунктом нашей практики был «Ключ В Замке», замечательный для коротких уколов в лицо, с лезвием, опертым на сгиб локтя.

— Отличие пары бойцов от строя — это высокая подвижность. Мы научимся двигаться вместе вперед и назад по линии, считая шаги. Это всегда два шага подряд, хотя и разной длины. Ротному строю легче двигаться под счет ротного барабана, но паре нужно уметь ходить под счет. Вперед двигаться несколько проще, чем отступать.

— Разве это вообще допустимо? Отступать? — нахмурился слегка осмелевший Стёпка и спросил. — Александр Платоныч, а мы удар мне ставить будем?

А в глазах горит этакая фанатская безуминка, вон как за меч ухватился. Однако, какой у нас нашёлся юный пироман-фехтовальщик.

Ну хорошо. Сейчас я устрою тебе курс молодого бойца.

Глава 41 Призыв

— Значит, поставить тебе удар? — задумчиво переспросил я. — Хорошо. А что ты уже умеешь?

— Я умею! — с энтузиазмом отозвался Степка, становясь в стойку и нанося удары в воздух своим коротким данайским мечом — Коли! Руби!

— Ого! — усмехнулся я. — Да ты и так уже все знаешь, как я посмотрю. Всё, что тебе сейчас знать следует. Этого тебе вполне достаточно. Через годик как ещё окрепнешь, посмотрим, что имеет смысл добавить. А эти два удара тебе кто показал?

— Брат… Двоюродный. Вы же пошутили сейчас, ага?

Данаец, очевидно, кто же еще будет учить бастарда обращаться с мечом в этих диких местах?

— Почему. Правильные вещи тебе брат показал, — улыбнулся я. — Практикуйся больше и однажды продолжим.

— Так что насчёт отступления? Разве можно отступать?

— Разумеется, — кивнул я. — Агрессивное отступление — вообще самое сложное и самое важное. Не всегда можно победить здесь и сейчас. Но нужно уметь уходить с поля боя на своих ногах, чтобы однажды вернутся и взять своё. Бегство — это быстро, глупо и катострофично. Основные потери приносит именно бегство. А при правильном отступлении можно так навалять наседающему противнику, что только оставленное поле боя не позволит засчитать это как поражение, есть примеры, знаете ли…

Потом я показал ему «Бычью Голову» с лезвием, направленным от головы, и вызывающе расслабленную «Стойку Зеваки», с опущенным к земле мечом, приглашающим к атаке того недалекого глупца, что на неё всё же поведётся.

— Никогда такого не видел, — признался мой ученик. — Я буду повторять каждый день!

— Вот и славно, Степан, — усмехнулся я. — Научишься, цены тебе не будет. Это не сараи под покровом ночи поджигать, тут интеллект нужен.

Вон аж засмущался пацан.

После движения по линии мы отработали движение по квадрату и по кругу. Малая группа должна уметь маневрировать по полю боя против превосходящего противника, иначе сомнут и не заметят…

Степан оказался парнем понятливым и мотивированным, впрочем я в нем и не сомневался. Мы потренировались с ним также в парном перемещении с мечами, когда ведущий, слегка приподнимаясь, с глубоким вдохом дает ведомому знать, что начинает маневр.

— Александр Платоныч, — произнес вдруг Степка. — А я мог бы обучиться алхимии? Боевой алхимии, как вы.

Тут я и призадумался, прежде чем ему ответить.

— В наши времена, это несколько рискованное предприятие. — ответил я наконец. — Не то, что раньше.

— Я готов рискнуть, — немедленно отозвался Степка.

Экий энтузиаст.

— Даже так? — весело поразился я. — Хорошо. Предположим. Тогда начать придется с определения твоих предрасположенностей и задатков. С определения уровня твоей личной сопротивляемости токсичным факторам алкохимии, проводимости призыва и способностей к обузданию элементалей. А я не очень помню, как их определяли у меня, давно это было…

И это было очень странным. Если напрячься, я мог вспомнить очень многие эпизоды из этого, «местного», детства, но точно — не этот.

Блин! Наверняка тут не обошлось без эликсира, стиравшего память!

Помню только, что было до и после него.

Мне было около пяти-шести лет. Матушка, служившая отцу, ещё была жива, хоть и была сослана работать на виноградники.

А вот супруга отца, моя мачеха, госпожа Дионисова, находилась уже при смерти. Умирая, она дала разрешение отцу принять меня как родного сына. Видимо, чтобы отец более не женился — что и произошло. Отец, видя, что наследника мужского пола так и не предвидится, уже признал меня, дал мне свою фамилию и разрешал играть вместе со старшей сестрой, хромой и недалёкой.