"Фантастика 2025-66". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
И только улыбка подошедшего магика заставила его сердце замереть и пуститься вскачь. Синие почтительно склонили головы, когда магик проходил мимо, и вот он уже стоял на расстоянии вытянутой руки перед Мейнгримом, а тот не может вымолвить и слова, понимая и не веря в то, что понимает.
Заговорила первая Ульфила, кто бы сомневался. Пурпурные отличались тем, что всегда находились на службе короля, если король был.
— Я обещала Фредеку не дать ему уйти, — проворковала она, гладя высокого магика по плечу. Мейнгрим не отрывал взгляда от её лица в этот момент и к её счастью, на нем отражалась лишь нежность
— Но ему и не нужно было уходить, ведь он может перемещаться в пространстве и во времени.
— Мама так жалела, что не может взять меня с собой, — добавил сам король. — Так мечтала, чтобы я мог вырасти. И я решил, что я могу. Я вырос, папа.
— Фабиуш, — еле шевеля губами, наконец произнес Мейнгрим и пошатнулся. Под руку поднырнула оказавшаяся рядом Майн и не дала ему упасть. — Мой король.
И Фабиуш не стал поправлять его. Кивнул лишь и развел руками.
— Пора лететь, — просто произнес он. — Мы нужны маме.
— Подожди! — Мейнгрим сумел снова встать ровно. Пережить то, что видели его глаза, он мог и позже. Сейчас важнее всего была Радослава и еще один совсем маленький сын. Родился ли он уже или нет? Он не знал. Только не спросить он тоже не мог.
— Ты видишь будущее как мог видеть Ламберт?
Фабиуш снова улыбнулся, но это уже была не солнечная искренняя улыбка малыша, так инородно и в то же время привлекательно выглядевшая на губах взрослого мужчины. Это была усталая улыбка короля.
— Никто не может видеть всего будущего, даже драконы, — туманно ответил он. — Мы как магики времени можем предполагать лучше прочих людей, но и только. Линии магии мне видны в любом направлении, это правда. Я вижу нить каждого магика и магессы, когда они творят магию. Когда человек не использует свой дар, каким бы он не был, он становится непредсказуемым для времени.
До Мейнгрима медленно доходило.
— То есть, Радослава всегда была непредсказуема для Ламберта как лишенная магии? — сообразил он.
Фабиуш кивнул.
— А теперь нам правда пора, — извинился он. — Я чуть отмотаю время, но лишь после перехода, чтобы мы все не потеряли знания, что обрели тут.
— Ваше величество, помните, что вы обещали не убивать Манфреда Золотого, — не удержалась Ульфила. — И ты, Грим. Оставь его шкурку целой.
— Непременно, — буркнул Мейнгрим. Как будто у него будет время отвлекаться на этого скользкого типа! Сейчас его волновала только его семья. Если, конечно, она еще остается ею.
— Это будет ему лучшим наказанием, дорогая фея, — отозвался король. Даже в мыслях Мейнгрим не решался назвать его «Фабусем». — Что же, самое время творить историю.
Перчатки у Фабиуша не было, не было на нем ни одного артефакта, то Мейнгрим ясно видел, что они ему не особо и нужны.
Мейнгрим проверил, что все травы с ним, и зашагал к пустырю, где один за другим опускались драконы. Он посчитал хорошим знаком, когда перед ним опустилась всё та же неоседланная дикая драконица.
— Мы повоюем, девочка, — погладил он её по морде. — Еще как повоюем.
И он вскарабкался по крылу, усаживаясь между гребней без всякого седла.
Первым в воздух поднялся дракон Фабиуша и завис, медленно работая крыльями и дожидаясь остальных.
И, лишь когда все синие оказались в воздухе, их завертело в каком-то теплом полупрозрачном коконе. Совсем недолго, Мейнгрим не успел досчитать до трех, как они оказались над побережьем.Битва была в самом разгаре, и Мейнгрим сжал руку в перчатке, чувствуя, что лед уже потрескивает, готовый ринуться на цветочных. Но тут он понял, что бьются лишь в воздухе, да на краях поля боя, где разгоряченные магики просто не могли остановиться. В центре что-то происходило, и именно туда нырнул дракон Фабиуша. Синие без лишних слов последовали за своим королем. Мейнгрим остановил ринувшуюся было за всеми драконицу. Обнаружив, что биться не придется, он испытал нежданное чувство робости.
Вот прямо сейчас оказаться перед взглядом Радославы? Прямо сейчас сказать всё то, что слышали лишь дом и старая Ирена? Он так не мог. И драконица словно понимая это не рвалась спускаться. Ждала. И он ждал.
А потом повернул и ринулся в портал, оставленный Фабиушем.
У дома его ждала одна лишь молодая Ирена. Словно чувствовала, что он вернется.
— Ты ведь теперь знаешь, какая ты магесса? — спросил он, соскальзывая с крыла драконицы.
Ирена, не отрывая от него взгляда, медленно кивнула.
— Зеленые не только созидатели, — продолжал Мейнгрим. — Они еще и хранители. Фабусь мог забыть об этом сейчас, думая о матери, но ты сохранила, правда?
— Правда, — Ирена призвала к себе мешок. — Господин Мейнгрим, будьте осторожны. Говорят, они очень горькие.
Отвечать, что он и сам знает, Мейнгрим не стал, лишь благодарно кивнул. Вот теперь можно было и возвращаться. Лишь бы не опоздать.
Глава 31
— Ты не торопился, — заметил Эйрикюр, когда спустился Ламберт со своей свитой — нет, синих там не было, больше серебристо-серые и бурые. Радка напрягла память. Про серых она помнила хорошо, уж больно измучили её они во дворце. А бурые? Кажется, в основном такие знаки отличия носили свободные от рода магики, занимающиеся чем придется и часто бывшие наемниками. И найденные, так же не примкнувшие ни к одному из кланов. — Как всегда отсиживался за чужими спинами.
— Мне нет необходимости это делать, я всегда знаю, что и чем закончится, — высокомерно ответил Ламберт и многозначительно посмотрел на Радку так, что она струхнула. Что, если их бегство только спровоцировало эту войну и не нашли их потому, что не хотели по-настоящему найти?
Вот и у железного короля дернулась щека, но он не смолчал.
— Однако ты не предвидел обман цветочных, иначе не проторчал бы драконом на посылках столько времени. И как по мне, лучше бы ты таким и оставался.
Ламберт оставался спокоен, только светлые, как у самой Радки, глаза чуть сузились.
— В моем случае всё только к лучшему, а времени у меня бесконечно много, — ответил он медленно. — А вот что ты успел за свое бессмертие?
— Я больше не бессмертен, — ухмыльнулся Эйрикюр, и Радка только головой качнула. Чему он радуется, дурачок?
— Это проклятие — хоронить своих родных и близких. И мне больше не придется так мучиться. Я начал стареть, когда встретил свою судьбу. И разобравшись с тобой, я вернусь к ней. Надеюсь, она простит мне, что я улетел не попрощавшись.