"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Металлы и камни таким свойством не обладали. Нет, проклясть можно было всё что угодно, хоть слиток золота, хоть гранитный булыжник, но проклятье так или иначе быстро развеется, исчерпав заложенную энергию. Я медленно, неторопливо пошарил рукой по поясу, доставая свой старый костяной стилет. Прошло уже немало времени с тех пор, как я последний раз вонзал его в живую плоть: и всё же он был со мной, как добрый верный друг. Возможно, не слишком нужный бессмертному магистру смерти: но приятное напоминание о том, с чего начался этот путь.
В нём всё ещё была сила, разумеется. Сила, что сохраниться долгие
Я взглянул на изрезанную символами скалу по-новому. А затем коснулся её рукой, напрягая все чувства…
Скала была живой. Или нет, не так… Она уже не была безжизненной. Передо мной была нежить, огромной немёртвое существо, словно дух, заключённое в камне. Существо, сотворённое мной: даже без собственного оформленного желания, просто само по себе.
Я медленно опустился на камень, смотря на закатное солнце. Ты не можешь создать нежить из камня, это аксиома! Возможно, шаманы или мастера земли справились бы с тем, чтобы оживить голема своей стихии, но смерть так не работает. Выходит, мне всё же удалась изначальная задумка? Давний эксперимент, поставленный в Ганатре, взошёл и дал свои плоды? Создать нечто новое, смерть которая не смерть, нежить, которая не нежить, способная развиваться: а это один из ключевых аспектов жизни, на минуточку!
Мог ли развиваться глазоед? Сложно сказать наверняка, слишком мало наблюдений. Но вот существо, сотворённое в Таллистрии? Определённо. Ограниченное мои изначальным узким видением в состоянии транса, оно не было способно научиться некоторым понятиям: но незнакомый концепт пыток приняло на ура.
Ты вообще хоть понимаешь, что только что создал?
Он прав, я не понимал. Но мог догадаться. Ответ был простым: жизнь. Основанную, пожалуй, на другой энергетике, иную, ограниченную, но всё же… Высшая нежить способна развиваться в той мере и степени, в которой способна развиваться её душа: бессмертное сердце, сама суть живого существа.
Проклятье Таллистрии не имело души. Вполне возможно, не имел её и глазоед: я не готовился к удержанию душ и сотворению высшей нежити, когда проводил те эксперименты. Не имела собственной души и одинокая скала, что была выбрана мной для переговоров…
Было ли это зерном способностей глазоеда, проросшим под влиянием урагана смерти? Неосознанным навыком, что стал отточен до автоматизма с годами практики? Или неоформленным, подсознательным, но истовым желанием, что исполняла моя собственная сила?
Я не знал ответа. Но он и не имел значения. Важно было только одно: теперь я мог больше. Очередной шаг к моей вечному королевству… И к моей мести.
Остаток времени до прибытия моих злопыхателей я провёл, готовясь к бою. Перебирал в памяти наиболее изощрённые и могучие боевые проклятья, закопал в земле вокруг скалы несколько костяных големов, созданных из собственных костей, вырастил внутри тела нити смерти, и вырезал на собственной коже множество укрепляющих символов: везде, кроме лица и рук, чтобы не бросалось в глаза…
Если бы мои враги явились сюда с армией боевых магов, я бы убил их всех: в этом я был уверен. Такой исход, пожалуй, казался мне весьма
вероятным и даже в чём-то желанным: неудачи последнего месяца определённо не были тем, чего я хотел. Наверное, самому себе я мог признаться: я даже не особо хорошо понимал чего я сам хочу от этих переговоров. Меня бы устроили любые исходы, но какой будет лучше?Земли Таллистрии принадлежали мне, и сейчас они медленно умирали. Жители королевства жизни сейчас они корчились в агонии, погибая от результатов моего собственного гнева. Я не хотел этого, но так было: и всё моё могущество не могло остановить чудовищное оружие, что родилось в беспощадном потоке моей ярости и злобы.
Меня уже давно не трогали страдания других людей… Однако проблема была в том, что это были МОИ ЛЮДИ! Мои собственные слуги, и с каждой смертью я терял их, возможно, даже больше чем одного слугу: потому что сложно сохранять верность человеку, который буквально уничтожил твою родину, превращая царство жизни в мёртвую серую пустошь!
Осознание факта бессмысленности этих потерь вызывало во мне новое чувство удушающей злобы. Но урок был свежим: поэтому я контролировал себя…
В Таллистрии жили миллионы людей. Эвакуация подобного масштаба вдобавок через труднопроходимую местность, требовала всех ресурсов оставшихся трёх моих королевств, и даже больше. Нужна была провизия, солдаты, целители, телеги, все мастера-боевики: всё, что только можно было достать. Требовались даже культисты и моё личное присутствие: любые способы ещё больше замедлить проклятие, дабы выиграть времени!
Я не мог продолжать вести полномасштабную войну и одновременно заниматься спасением таллистриек: это означало бы провалить обе задачи. Если бросить силы на спасение, вероятно, за время эвакуации я потеряю большую часть оставшихся земель. Если бросить силы на войну, миллионы моих людей просто погибнут.
Именно поэтому следовало попытаться свалить как минимум часть эвакуации на другие королевства. Харен не откажет в помощи, безусловно, но одного Харена мало: Таллистрия граничит с Лиссеей, Ренегоном, Бинглом…
На их месте я бы отказался помогать, воспользовавшись моментом, и поэтому подспудно ожидал атаки и провала. Но, вопреки моим ожиданиям, реальность оказалась прозаичнее.
Они явились на рассвете, вдвоём: лидер альянс королей и владыка святой земли, Кормир II Ренегон, и рука Отца, верховный жрец бога людей, первосвященник и верховный иерарх церкви: Этериас Инвиктус.
Я бросил взгляд на чистый горизонт, убеждаясь, что никого больше рядом нет. А затем неторопливо хрустнул шеей и поднялся на ноги, заканчивая медитацию.
Этериас совсем не изменился с нашей последней встречи. Мне довелось услышать немало баек и историй об этом человеке. Один из лучших магов королевств, последняя рука Отца в королевствах, святой первосвященник, самый молодой из верховных иерархов Отца… Но на деле передо мной стоял молодой парень лет двадцати пяти с совершенно простым, в чём-то стандартным лицом: по такому мазнёшь взглядом в толпе и не особо запомнишь. Наверное, если бы кто-то хотел взять самое обыкновенное лицо без каких-либо отличительных признаков, этот человек бы выглядел именно так: даже цвет глаз и волос у него был самый распространённый.