"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Я не знаю… — он тяжело вздохнул, — Не хочу помогать, но не хочу, чтобы пострадал Анри, и понимаю, что вам не одолеть Чеса! Теперь не одолеть, когда Анри в его власти — ты прав, он будет шантажировать вас его здоровьем и не позволит даже приблизиться. Когда я думаю об этом… знаешь, мне кажется, только Рейнир и знал, как совладать с Чеславом. Знал… но не успел ничего сделать, по глупости доверившись ему.
Виктор покивал, размышляя о чем-то, внимательно изучая собеседника взглядом. Затем вдруг немного подался вперед, опуская ногу на пол и всматриваясь в него еще внимательнее.
— Господин Анхель, — видя, что собеседник тоже задумался, граф окликнул его, — Вы не боитесь, что на сей раз мы можем не заточить Чеслава в темницу, а… убить его?
Анхель
— Вы… не сможете, — он с трудом усмехнулся и отрицательно покачал головой, — Вик, Чеса убить невозможно. То зелье, что готовил для себя Рейнир, та магия нерушима. Если и был способ одолеть истинно бессмертного когда-то, то о нем знал только давно почивший старый колдун, и никто другой. Он же, думаю, знал и как одолеть магию дыхания… Но теперь это уже не важно, — ворас глубоко вздохнул, заставляя себе успокоиться и перестать нервничать, вновь обретая холодный аристократизм, — Я искренне хочу верить, что Антуан не зря прозван великим мастером, хочу надеяться, что он сумеет помочь внуку. И, пусть даже моя ненависть к этому чертову потомку старого ла Бошера, как и ко всему его роду, никогда не угаснет — преемник его силы должен выжить! Должен, и я не дам ему умереть. Можешь передать это всем, Виктор, — мужчина гордо приподнял подбородок, — Анхель Франциск Мактиере клянется, что не даст своему другу погубить наследника де Нормондов!
— Слушай, Ричард, я давно хотел тебя спросить… — Людовик выдержал паузу, задумчиво созерцая несколько удивленного дядю, — Ты вообще знаешь, что человечество давно придумало такие штуки… ммм… расчески называются, это чтобы волосы приводить в порядок. Знаешь?
Оборотень, недовольно сморщившись, попытался пригладить взлохмаченную, как обычно, шевелюру.
— Знаю, — огрызнулся он, — Просто мои волосы никакие расчески не берут! И вообще-то, сейчас я причесан.
— Так это он причесан? — Роман, не могущий оставаться в стороне, с любопытством вгляделся в дядюшку и длинно присвистнул, — Ну, дела… Знаешь, дядя, я почти напуган. Если вот это в твоем понимании значит «причесан», то как же ты должен выглядеть, будучи лохматым?
Ричард скорчил племяннику красноречивую рожу и поспешил занять свое место за столом. Андре, зашедший следом за кузенами, и прекрасно слышавший весь разговор, хмыкнул и, сунув руки в карманы, деловито предположил:
— Может, это когда волосы ежиком торчат? Этакий молодежный авангард, а, Рикки? — наткнувшись на взгляд баронета, парень на миг закусил губу, но удержаться все-таки не смог, — Признайся — твоя лохматость это просто протест против длинной шевелюры некоторых в этом замке!
— Себя ты, надеюсь, не забыл к «некоторым» причислить? — вежливо осведомился коротковолосый Луи и, скользнув ладонью по собственной шевелюре, пригладил ее, внезапно меняя тему, — Вообще, чем вызвана резкая необходимость созвать собрание? Мы что, разве еще не все последние новости обсудили?
Брат, полностью солидарный с младшим, закинул руку ему на плечо, заговорщицки приближая губы к его уху.
— И заметь — Анри опять нет! Стало быть, дело и в самом деле важное, раз маленьким такое слушать вредно.
— Вредно не маленьким, а рыженьким, — моментально отозвался Людовик, — У них от наших новостей несварение мозга может случиться.
— А со злости они опять начнут обижать ребенка, — поддакнул Роман и, окинув взглядом неполное собрание, тяжело вздохнул, с претензией вопрошая, — Я не понял, где всех носит? Нас разбудили, заставили прийти сюда, а теперь что? Будем тут в остроумии упражняться, пока остальные не проснутся?
— А то при них ты в остроумии упражняться не будешь! — Ричард красноречиво фыркнул, а потом демонстративно насупился, — Особенно за мой счет…
Братья, переглянувшись, на удивление синхронно замотали головами, всем видом демонстрируя, что дядя заблуждается, и его обижать они совершенно даже не планировали.
— Не за твой, а за счет твоей шевелюры, — ответить, тем не менее, вместо двух шутников
предпочел их кузен, — Кстати, вопрос отсутствия всех прочих меня тоже остро интригует. Чего мы, вчетвером, что ли, будем собрание проводить?— Вот ты мог бы сходить и спросить, где застрял твой папа, — вредноватым голосом посоветовал Роман, — А Рик — ответить, куда спрятался его домашний кот. А я мог бы сказать, куда делся наш общественно домашний кот, только я, увы, этого не знаю, — парень тоскливо вздохнул и перевел взгляд на младшего брата, — А вот Луи… ммм… может быть, тебе известно, где наш брат со своей супругой?
Людовик, к изумлению и даже некоторому негодованию брата, ответить все-таки сумел, причем ответ дал почти исчерпывающий.
— Я их видел возле комнаты Виктора. Судя по обрывкам разговора, важные новости сообщать они планировали все вместе, втроем, поэтому… Ричард, что мог задумать твой старинный друг?
Ричард нескрываемо скривился, пытаясь изобразить не то сарказм, не то удивление, не то все-таки неприязнь к упомянутому человеку.
— А что мог задумать твой предок? — в тон племяннику осведомился он и, вытянув руки, почти лег грудью на стол, утомленно зевая, — Ах, я так надеялся сегодня выспаться… Куда только делось все спокойствие из нашего замка? Стоило Чесу зашевелиться в подвале — как все! Ранние подъемы, бесконечные совещания и, увы, ничего определенного! Роман, почему ты думаешь, что Анри не позовут?
Виконт удивленно отвел одну руку в сторону (другой он все еще продолжал опираться на плечо брата) и недоуменно уставился на дядю. Таких предположений он, насколько помнил, не высказывал и, надо признать, вопросом был изрядно удивлен… впрочем, за ответом, как обычно, в карман не полез.
— Я не говорил, что так думаю, Рик, — парень пару раз моргнул, — То есть я, конечно, может быть, о чем-то подобном и думал, но мне казалось, что мысли ты читать не умеешь… коварный обманщик. В следующий раз читай мои мысли внимательнее, дядя, — я всего лишь сказал, что Анри здесь нет сейчас. В данный момент времени, но кто его знает — племянничек может и заявиться! Хотя вообще-то, сугубо мое мнение — парня не стоит вообще приглашать на собрания. Чем меньше Чеслав будет знать…
— Тем лучше нам всем будет спаться по ночам, — подхватил Людовик и, глубоко вздохнув, хлопнул брата по спине, — Ты прав. Но по отношению к Анри это жестоко.
Дверь, ведущая к комнатам хозяев, отворилась, пропуская в гостиную деда обсуждаемого молодого человека, Альберта Антуана де Нормонда, великого мастера, от которого беседа не осталась тайной.
— По отношению к Анри это милосердно, мальчик мой, — мужчина отодвинул стул, находящийся с края стола, четко напротив того места, где обычно восседал хозяин замка: здесь он за долгие годы жизни в последнем привык сидеть, и никто, собственно, против этого не возражал. Уважение к великому магу, некогда утерянное, было восстановлено вновь, сила его, казалось, давала мужчине право на некоторый почет, и место его за столом как бы ставило мастера на вторую ступень после графа де Нормонд.
Альберт этим был вполне удовлетворен, особенно потому, что к словам его прислушивались, и мнение его уважали едва ли не больше мнения Винсента — тоже очень знающего человека.
Вообще, роли в замке давно уже распределились определенным, очень удобным для всех его обитателей образом, где каждому было отведено свое место, и каждый имел свои, не оспариваемые другими, права.
— Представь, что с ним может сделать Чеслав, если услышанное вдруг ему не понравится, — продолжил Альберт, сев за стол и сцепив руки в замок, — Единственное, что мы можем сделать, чтобы обезопасить, защитить нашего мальчика — это не допускать его на собрания, оставляя в счастливом неведении. Да, мне тоже это неприятно! — заметив на лице племянника протест, великий маг нахмурился, — Анри — знающий и способный мальчик, он мог бы оказать нам хорошую помощь, и я знаю, он хочет этого!.. Но, по счастью, сейчас он не шестилетний ребенок, и прекрасно понимает, что должен оставаться подальше от наших обсуждений и мириться с тем, что защищать его будем мы.