"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26

Мужчина согласно кивал и смотрел в пол, поправляя очки.

— Артём, ты новости читаешь?

— Ты про того некроманта, что ли?

— Про него именно, — нервно вздохнул Ломоносов.

— Ну и что? Неужели ты думал, что Скаржинский спустит покушение на тормозах?

— Да, но я ему помогал, Артём. Ты не понимаешь, я… — он положил мне руку на плечо и второй большим пальцем указывал себе в грудь, — я помог ему выследить этого человека, — по его лицу пробежала мрачная тень. — Мы так не договаривались. Володя сказал, что ему сломают ногу или руку в воспитательных целях, но… — он блеснул стёклами очков, перед тем как посмотреть на меня. — Я убил человека, Артём — это большой грех.

Глава 22 Несколько помешательств и барьер

— Да и чёрт бы с ним, — я не понимал, почему он так волнуется за какую-то там падаль, у меня до сих пор мурашки от той гигантской змеи. — Ты всё правильно сделал, таким как он место в могиле. Ты же на войне был, Иван, — я положил ему руку на шею и прошёлся так несколько шагов.

— Да, был.

— И что не убивал никогда?

— Убивал, но сейчас мирное время…

— Вань, давай начистоту — ты всерьёз думал, что Скаржинский пощадит такого опасного врага?

— Я не знаю, я далёк от всего этого, — он снова поправил очки. — Володя — хороший человек, он много кому помогает. Я лично видел, как он выкупает забитых крестьян у помещиков, как даёт им новый кров.

— Да, Иван, я тебе верю, но чтобы быть добрым, надо быть сильным, и Володя это понимает как никто. Тебя использовали — это факт, но и позаботиться не забыли. Услуга за услугу.

— Ты говоришь о материальном, а я о другом. Какое мне дело, кто кому глотки грызёт, Артём? Я умираю и не хочу тащить за собой грязь. Что я себе скажу перед смертью?

— Так ты не веришь мне? — я отстранился от Ломоносова.

— Если честно… Я уже ни во что не верю, — Ивана схватил приступ кашля, и он подставил ко рту платок. — Последний шаг мы всегда делаем одни, не будет никакого Скаржинского или Барятинского — всё это приходящее и уходящее.

— С таким настроем хоть сейчас в могилу ложись, чего уж там? — я его отлично понимал, но Ломоносова надо было привести в чувство. — Пусть Владимир не прав по-твоему, но ты хочешь, как ребёнок отсидеться в выдуманном мире.

— У нас разное воспитание. Не понимаю, откуда в тебе столько… я даже не знаю, как это назвать, чтобы не прослыть ханжой, — он спрятал платок в нагрудный карман и задумался. — Пару месяцев назад ты два слова связать не мог, а сейчас судишь о человеческих жизнях, словно это… товар?

— То есть надо было дать Рюминой, Володе и мне умереть — ты так считаешь? Некромант был отступником. Ложа всё равно бы его прикончила.

— Я понимаю, — кивнул Ломоносов, — но каждый заслуживает второго шанса или хотя бы справедливого суда.

В облике Аластора я прожил длинную жизнь, половину из которой провёл, участвуя в войнах, и именно там и прославился своей силой. Лишь потом позволил себе полностью уйти в исследования, когда у меня появился статус и деньги. Так вот — мне многое хотелось сказать в ответ Ване, но я боялся, что мы поссоримся, а терять таких людей не хотелось, потому медленно выдохнул и ответил ему.

— Я тебе не предлагаю ложь, Иван. Говорю сразу — будет тяжело, иногда захочется выть и лезть на стенку, но если пойдёшь со мной, обещаю — я в лепёшку расшибусь, но вылечу тебя. Вся эта философия пусть идёт к чёрту — ты мне нужен сейчас. Делай то, что можешь сейчас, и не надо всей этой… — я тщательно подбирал слова, — не трать время, замаливая грехи из-за какого-то подонка. Ладно, предполагаемого подонка, — поправился я, видя в его лице осуждение.

— Извини, Артём, но это я уже сам решу. Мне не нужно чьё-то разрешение на сделку с совестью.

Я понял, что не с той стороны зашёл и думал, как бы его переманить. Очевидно, что вылечиться он не надеялся и собирался протирать свою жертвенность тряпочкой до самой смерти. В этом и проблема таких альтруистов: мир и мерзость — неотделимые понятия. Можно притворяться, что второго нет, но проблема-то остаётся?

«Проблема…» — промелькнуло у меня в мозгу.

Я всмотрелся в этого святошу и, кажется, понял, чем можно зацепить Ломоносова. Он не искал личного спасения, ему самому хотелось спасать этот мир! А значит, нужно только дать инструмент. Я взял его под локоть и отвёл на балкон, где нас никто не мог услышать.

— Иван, скажи некроманты единственные, кто может лечить магией?

— Ты же сам знаешь…

— Просто ответь мне.

— Да.

— А как же церковь, разве они не оказывают помощь?

— Клирики только усиливают человеческое тело и строят барьеры. Раны мы… они, — поправился он, — лечить не могут.

— А как насчёт того, чтобы изобрести такую магию? Отделить её от некромантии в отдельную ветвь?

Ломоносов побледнел и даже посмотрел вниз, чтобы убедиться, что нас не подслушивают.

— Ты с ума сошёл такое говорить? Нас же могут…

— Представь: ты сможешь помогать людям и для этого не обязательно соприкасаться со всей этой мерзостью и нюхать смерть. Это будет как, ну скажем, обычная стихия.

— Это всё твои детские фантазии, Артём, чтобы реализовать такое отделение, нужно сначала вникнуть в то, что уже существует. Так ты… — он запнулся, глядя на меня. — Ты собрался стать некромантом?

— Клин клином вышибают, Иван. Я пройду этот путь, но мне нужна твоя помощь. Без неё я не справлюсь.

— Я как-то даже… У меня слов нет, — он положил руки на балюстраду и покачался туда-сюда. — Допустим, мы растопим до конца твой сгусток, что дальше?

— А дальше, мой друг, ты обучишь меня всему, что знаешь.

Ломоносов побледнел.

— Ты играешь в опасные игры, Артём. Ложа и церковь… Ты собрался маневрировать между двумя гигантами — тебя раздавит. Достаточно одной фракции…

— Чтобы изобрести что-то новое, надо рисковать. Я хочу объединить некромантию с атакующей и барьерной магией. Нужно только уловить общий принцип, и тогда вопрос с отделением быстро решится.

— Ты, наверное, не понимаешь, даже если получится — тебе никто просто так не даст этого сделать, это же… Ты хоть представляешь последствия?

— Да тихо ты угомонись, — я положил Ломоносову руку на плечо. — Я ведь не собираюсь кричать об этом на каждом углу. В курсе только ты и я.

— А Скаржинский?

Я помотал головой.

— Погоди, а как тебе хватит процентилей на всё это? — нахмурился бывший священник.

— Это мои проблемы — справлюсь. Ну, так что, поможешь? Достойна ли такая цель твоей жизни?