"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Вокруг артефакта расположились тектоны.
Их было четверо. Явившись сюда в шутовских личинах, наброшенных Призрачным Миром с целью притушить избыток пафоса в происходящем, теперь они с этими личинами расстались и приняли свой исконный облик. Все, кроме богомола, который лишился очков, но вернул себе несколько хватательных конечностей, прежде сокрытых для эйдономической достоверности увеселительной прелюдии, а в остальном как был гигантским зеленым инсектоидом в наряде из прозрачных лент, так и остался.
Филин и пингвин оборотились монохордовыми аморфантами, огромными, серыми, закованными в чешуйчатую броню. Если бы не бегущие огоньки глаз посередине обмякших под собственным весом туш, оба могли бы сойти за гранитные валуны, выраставшие прямиком из литосферы Призрачного Мира, если, конечно, здесь вообще была литосфера. Один из аморфантов был совсем старый, о чем можно было судить по выцветшей до белизны чешуе грудного сегмента, другой намного моложе, и его броня сохраняла
На месте же кота восседало гигантское антропоморфное существо, наделенное парными конечностями и большой ушастой головой, сплошь покрытое густой черной шерстью. От прежней своей ипостаси оно сохранило желтые глаза, что даже при ясном свете дня полыхали, как прожекторы, и явственную кошачью комплекцию. Реликтовый элуроморф во плоти и в натуральную величину. В современной ксенологии почему-то принято было считать, что эта галактическая раса давно и тихо угасла на последней из своих планет в Рукаве Стрельца. К элуроморфам относились также и вукрту, населявшие гонористый и пропитанный духом махровой канцелярщины халифат Рагуррааханаш, да еще несколько рас-аутсайдеров, не доросших пока до экзометральных переходов. Что же касается реликтов, о них сохранились одни легенды, по большей части мрачные. Но встречались и забавные деривации: так, имела хождение шальная гипотеза, будто бы случайное появление заблудившегося в пространстве и во времени реликтового элуроморфа в окрестностях не то Зубцова, не то Барвихи, равно как и последовавший за этим краткосрочный сеанс общения обратили великого Булгакова к незабвенному образу кота Бегемота (что ни при каких условиях состояться, увы, не могло по ряду причин объективного свойства, среди которых ядовитость земной атмосферы для дыхательной системы реликтов занимала последнее место, использование же всяких средств адаптации исключалось по определению, поскольку совершенно разрушало бы сходство элуроморфа с котом-переростком)… Теперь легенда ожила, пребывала на расстоянии протянутой руки и, судя по всему, чувствовала себя неплохо. Не то Призрачный Мир находил способы секторально обустроить каждому гостю приемлемую среду обитания, не то тектоны и сами с этим как-то управлялись… Известно, что аморфанты, к примеру, в таких вопросах были неприхотливы. Что же до богомола, то его генезис и особенности метаболизма оставались для Кратова загадкой, но побочной, мало будоражившей воображение, ибо все внимание было приковано к черной мохнатой фигуре элуроморфа.
Должно быть, потрясение сильно помогло Кратову совладать с первой волной «дыхания тектонов». А может быть, древний и мудрый конструкт Агьяхаттагль-Адарвакха счел, что незачем этому смятенному теплокровному юнцу новые тягостные ощущения.
– Здравствуй, брат, – прозвучал голос, слишком правильный, слишком резкий, слишком бесцветный… слишком знакомый.
Как будто не было всех лет, что отделяли их первую встречу на Сфазисе от нынешней, в Призрачном Мире.
– Войди в наш круг, как равный, – сказал тектон Горный Гребень.
7
Внутренне холодея, на неверных ногах Кратов приблизился к белому камню. И действительно, там оставалось место еще для одного. Круг был очерчен, но не завершен… Затаив дыхание, он занял свое место и только тогда поднял взгляд на тектонов. Как равный.
Все его существо наполнилось новым, никогда прежде не испытанным ощущением. Трудно было описать это словами.
Он, человек из плоти, притом на две трети состоящий из жидкости, то есть структура весьма хрупкая и уязвимая, вдруг обрел внечувственную связь с этими бронированными монстрами, больше похожими на передвижные дредноуты, с закованным в хитин насекомым-титаном и с огромным черным котом, которому больше впору охотиться на динозавров, нежели управлять галактическими процессами. То, как они выглядели, насколько были велики, как долго их раса шла, ползла или неслась вприпрыжку по эволюционному пути, здесь не имело значения. Его сознание включилось в общее интеллектуальное пространство, стало его частицей, простым атомом. Но здесь все сознания были атомами, то есть на равных.
Круг замкнулся.
Кратов чувствовал, как кипящий поток эмоций подхватывает его, будто щепку, и уносит навстречу необозримому, безмятежному, спокойному океану Единого Разума Галактики. Навстречу великой и прекрасной сказке, о которой многие говорили, не до конца вникая в ее смысл, а еще большее число вообще в нее не верило. Между тем она существовала, она была реальна, и он только что окунулся в нее с головой.
Он оказался связан со всеми тектонами этого мира. Стал одним из них.
Молодым аморфантом был Горный Гребень, давний знакомый, когда-то называвший Кратова братом.
Древний аморфант носил имя Колючий Снег Пустых Вершин, и это имя было хорошо известно Кратову еще по Сфазису.
Зеленого инсектоида звали Идеальный Смерч, а элуроморфа – Ночной Ветер. Несмотря на статус реликта, Ночной Ветер был самым юным в этой компании, практически неофитом.
Кратов не слышал чужих мыслей, да если бы и слышал, какой в том был толк, разве смог бы он понять,
о чем размышляет в минуты уединения монохордовый аморфант, каковы мечты зеленого инсектоида и что снится реликтовому элуроморфу! Взамен он приобрел способность воспринимать иное: высшие смыслы, вселенские устремления, универсальную этику. То, что превыше химического состава, обмена веществ и эволюционного шлейфа. Что стало фундаментом Единого Разума Галактики, на чем зиждется недостроенное Братство. Все, что разъединяет, было отринуто за ненужностью и малой ценностью. Осталось лишь то, что объединяет.Следующей волной нахлынуло «чувство мира». То свойство тектонов, которое делало их всеведущими. Он мог получить информацию из любого уголка Галактики. Стоило лишь сосредоточиться и выбрать. В тот же миг в экзометрии вскрывались тончайшие, практически неосязаемые каналы, по которым перемещались информационные пакеты высокой плотности со скоростью невообразимой, быстрее света, быстрее гравитационных взаимодействий, быстрее самого быстрого экзометрального корабля. Кратов не успел опустить внутренние заслонки, защититься от этой волны, и ему перепало по полной.
Он провалился в Галактику, словно в омут.
Ему понадобилось усилие, чтобы не воскликнуть, подобно герою классического кинофильма: «Боже, здесь полно звезд!»
Это были не только звезды.
Облака мелкой пыли, заблудившиеся в пустоте кометы, скопления бесформенных каменных обломков, бестелесные нуль-потоки, гравитационный прибой, планеты-сироты и пропасть разной космической всячины, которой он даже не знал названия. Какие-то двумерные структуры, прозрачные, в прожилках, словно стрекозиные крылья. Или, наоборот, собранные из осколков мутного цветного стекла в беспорядочную и бесконечную мозаику. Струи ярко окрашенного газа, свивающиеся в винтажные плюмажи или страусиные хвосты. Ребристые самосветящиеся колодцы без начала и без дна. Простые, безыскусные полотнища черного неба без единого вкрапления.
Но в большинстве своем все же звезды. Всех видов, размеров, кратностей и спектральных классов.
Со звездами, по крайней мере, все было понятно.
…Звездный тандем – белый карлик и красный гигант. Не так чтобы лед и пламя, но близко к этому. Эту парочку разделяет плоский и разреженный, словно веревочная лестница над пропастью, пояс астероидов. Не очень понятно, вращается ли он вокруг центра гравитационных взаимодействий всей системы по своей независимой орбите или висит в нерушимом равновесии, что само по себе удивительно. Но во стократ удивительнее планета, большая, не уступающая в размерах Земле и вполне сформировавшаяся, что уютно пристроилась среди дрейфующей в пространстве каменной мелочи. Это углеродная планета в самой редкой своей модификации. Поверхность ее почти целиком покрыта полями алмазных кристаллов, что вспыхивают мириадами искр в лучах двух солнц, превращая солидное небесное тело в подобие елочной игрушки, которую выронил из прохудившегося мешка по пути на галактическую вечеринку вселенский Дед-Мороз. Быть может, поэтому звездная система называется Нативидад – Рождество; планета же собственным именем не обзавелась, а лишь цифровым индексом. И в самом деле: ничего примечательного в ней не было, ни биосферы, ни редких минералов, одни только алмазы… но кого нынче удивишь алмазами, да еще не лучшего качества? И вот еще что: зачем ему нужно было знать о звездной системе Нативидад?..
…Астрархи, сразу много астрархов в одном месте. Он насчитал пять звеньев и сбился. «Чувство мира» не запозднилось с подсказкой: восемь звеньев по восемь астрархов. Похоже, астрархи неровно дышали к восьмеричной арифметике… В его мозгу магниевыми вспышками начали одно за другим высвечиваться их имена: Млечный Путь… Дикая Комета… Демон Радуги… Это были избыточные сведения, и едва только он подумал об этом, как вспышки прекратились. Зачем они здесь? Что привлекло их внимание? Он тотчас же получил ответ: сидерическая коллизия, столкновение двух звезд. Поскольку это происходило далеко за пределами Ядра, то выглядело редким феноменом. Обе звездные системы были обозначены пространными индексами, которые Кратову ни о чем не говорили, в Каталоге перспективных исследований Брэндивайна-Грумбриджа не упоминались, зато пребывали под неусыпным контролем буквально с того момента, как астрархи занялись благоустройством Галактики, то есть довольно-таки давно. Все это время, эпоху за эпохой, звезды скользили к точке коллизии, к моменту необратимых и трудно прогнозируемых изменений своей природы. Что получится после того, как два желтых карлика столкнутся? Как будет выглядеть этот катаклизм и к каким последствиям приведет для всего участка мироздания? Многие земные астрофизики отдали бы левую руку, а внеземные – что-нибудь из собственных важных, но не первостепенных частей организма тела за фантастическую возможность увидеть такое зрелище вблизи… И вот шоу началось. Поэтому здесь полным-полно астрархов – на тот случай, если придется вмешаться и предотвратить какую-нибудь космическую неприятность. А еще на борту своего корабля каждый четвертый астрарх несет мобильную лабораторию с астрофизиками, гравитационными физиками и космогонистами всех мастей. Разве могут ученые со всех концов Галактики пропустить такое событие?..