Фата моргана

Место в котором мы оказались, как нельзя лучше подходило для кратковременного отдыха и мы решили отдохнуть здесь до следующего дня. Протопив печку, мы согрели воду и устроили себе баню С помощью Юриного ножа мы привели в порядок отросшие в последнее время бороды, с. Выстиранное белье было повешено над печкой, чтобы быстрее сохло. Подбросив в печку дров, мы сварили в котелке гречневую кашу с тушенкой, выпили несколько кружек чая, и завалились спать, подложив под себя верхнюю одежду. Такого уютного и теплого ночлега у нас давно не было!

Утром я спустился к ручью, чтобы умыться и почистить зубы. (Юра научил меня чистить зубы размочаленной на конце веточкой кедрача.) На середине пути мое внимание привлекла облезлая железная труба, вертикально торчащая из земли .

"Не могла же она попасть сюда сама"! — труба не поддавалась. Я раскачал ее и сделал отчаянный рывок. На этот раз мои усилия увенчались успехом. За трубой потянулась цепь, которая выдернула из-под земли тяжелую крышку. Стальная коробка была набита самородками и тяжелыми мешочками с золотым песком, а сверху лежал заклеенный почтовый конверт.

Юра был потрясен моей находкой.

— Эта очень большой деньги, — сказал он, после некоторого раздумья, — но мы не забрать их отсюда сейчас. Эта очень опасен сейчас! Но если забрать их потом, мы будем иметь богататый, просто как милиционер…

— Давай-ка посмотрим, что здесь написано!

Мы, участники Камчатской экспедиции Ленинградского горного института, высадились здесь двадцать пятого мая тысяча девятьсот сорок первого года, с целью разведки нового золотоносного месторождения, — читал я. — За полевой сезон тысяча девятьсот сорок первого года нами проведены поверхностные горные выработки для оценки рудности месторождения. По категории Р1 ресурсность приближается к двадцати двум тоннам…

Большой лист бумаги был густо исписан мелким и корявым почерком, а на сгибах бумага оказалась изрядно заплесневелой. Из-за этого я так и не смог разобрать некоторые слова, но в целом смысл письма был достаточно ясен.

Здесь были геологи. Их радиостанция сломалась вскоре после прибытия, и все лето люди проработали, ничего не зная о ни о войне, ни о начале блокады Ленинграда. Весь полевой сезон они работали не покладая рук; собирали образцы, закладывали шурфы, и проводили шлиховое опробование.

К осени стало ясно, что золота в этих местах много. Пора было собираться домой. Со дня на день люди ждали, что за ними придет судно, но его все не было. Поздней осенью двое мужчин ушли за помощью, но не вернулись. До ближайшего жилья нужно было пройти сотни километров через горные реки и глубокий снег, — в этих условиях у геологов почти не было шансов добраться до цели. Оставшимся членам экспедиции пришлось готовится к зимовке, несмотря на нехватку теплой одежды и продуктов.

Весной отчаявшиеся и больные цингой геологи, решили добираться до ближайшего поселка самостоятельно, и были вынуждены оставить здесь все лишнее, в первую очередь золото и золотой песок.

В найденном нами тайнике не было топографических карт, отчетов о проделанной работе, и других документов, вероятно, геологи забрали их с собой. Позднее, будучи в Москве, я позвонил в Петербург, чтобы разузнать об их судьбе, но руководство бывшего горного института так не смогло обнаружить никаких документов об этой экспедиции.

Восемьсот семьдесят один день блокады стер память об этих мужественных людях так, как будто они были ее участниками.

Найденное нами золото принадлежало государству, но даже при желании, мы не смогли бы забрать с собой такой вес. Стоя над найденным мною кладом, я вспомнил слова покойного Рудольфа: "золото штука опасная... Если бы те дамы, которые носят золото, знали сколько на нем крови! Кровь египтян и ассирийцев, майя и римлян, европейцев и китайцев, белых и черных."

Все в жизни относительно, и я подумал о том, что сейчас с удовольствием променял бы все найденное золото на пять банок тушенки.

Нашей с Юрой крови этот желтый металл точно не стоил. Подумав еще немного, я добавил в стальной ящик найденный мной раньше самородок. С молчаливого одобрения Юры, я снова забросал тайник землей и утоптал ногами поверхность над ним. Пусть полежит до поры до времени!

До следующего места, где мы могли спуститься на берег было чуть менее девяти километров. Позавтракав, мы сверились с картой, определили направление, и двинулись прямо по тундре. В пути раз нам не раз приходилось менять направление, обходя пасущихся на брусничных полях медведей. Я помнил судьбу Рудольфа, и при виде этих огромных зверей меня охватывал неудержимый страх.

К счастью, на этот раз все обошлось. Спустившись на берег, мы нашли подходящее местечко для ночлега, и привычно запаслись плавником. Поужинав, мы легли спать, даже не догадываясь, что эта ночевка на берегу станет последней.

— Эй, подъем, бродяги! — услышав эту команду я удивленно продрал глаза, но то что я увидел, не было ни сном ни галлюцинацией.

Наступило утро. Возле догорающего костра стояли три человека в военно-морской форме, а неподалеку от берега стояла моторная лодка, где сидел четвертый. Метрах в пятистах от берега стоял корабль, на борту которого большими белыми буквами было написано: "Береговая охрана". Наше путешествие было окончено.

Глава 19.

— У вас есть право на ношение оружия? — спросил моряк с погонами лейтенанта.

— Видите ли, собираясь на эту прогулку, мы забыли взять с собой какие-либо документы! — сердито сказал я.

— Сдайте его, пожалуйста!

Я снял с брезентового ремня кобуру и протянул ее лейтенанту. Тем временем один из матросов подобрал ружье, лежащее на камнях.

— Поднимите руки над головой!

Мы с Юрой подчинились. Второй матрос ощупал наши карманы, и кивнул начальнику.

— Садитесь в лодку, и не забудьте взять свои вещи!

Мы подчинились. И куда Юра спрятал свой нож?

Скоро мы оказались на корабле, где и глазом не успели моргнуть, как у нас отобрали рюкзаки, а самих заперли в душной каюте без иллюминаторов. Юра угрюмо молчал, а я сильно разозлился. Наше спасение представлялось мне совсем не так.

— Не думал, что на корабле можно оборудовать камеру для заключенных! — я выругался и пнул ногой дверь каюты.

— Эй, вы, потише там! — раздался голос за дверью.

— Выпустите нас. Мы ничего дурного не сделали!

— Ага, сейчас, разбежался, — хмыкнул голос.

— За что нас арестовали?

— Вы нарушили режим государственной границы России!

— Ничего мы не нарушали!

— Там разберутся! А мне запрещено вести с вами переговоры!

— И что вы за люди! Поесть хоть дадут?

— Обед будет, — дадут!

Еду принесли часа через три. Это был борщ и макароны по-флотски, которые показались мне необыкновенно вкусными. После приема пищи моя злость несколько поостыла. В конце концов все временные неудобства скоро закончатся. Для этого пограничникам было достаточно установить мою личность. Юре в этом плане было несколько хуже, — его могла ждать депортация на родину. Но рабочих рук на Камчатке не хватает, так почему бы властям не пойти ему навстречу?