Фата моргана

Мы задержим его в ближайшие часы, — сердито заявил полицейский. — Отсюда ему точно никуда не убежать!

Майор отдал команду конвоирам, и я отправился изучать изолятор временного содержания в поселке Ракушечное.

Глава 20.

Бюрократический механизм неповоротлив. В камере я провел два дня в абсолютном одиночестве, вероятно осторожный майор дал распоряжение, чтобы ко мне никого не подсаживали. Мне не было скучно. Произошедшие события заметно изменили мои взгляды. В течение долгих часов я вспоминал и переоценивал свое прежнее поведение. Чем больше я размышлял, тем яснее становилось, что в моей жизни надо что-то менять. А когда я засыпал, мне снова снилась Полина.

После того, как пришло подтверждение моей личности, отношение властей ко мне сильно переменилось, во всяком случае неприятных вопросов мне никто не задавал. Начальник УВД даже проявил любезность, одолжив мне немного денег, старую милицейскую куртку, ношеные сапоги, и черную вязаную шапку, с торчащими из нее нитками. Я сфотографировался, получил временное удостоверение личности, и позвонил из гостиницы в Москву.

Дела фирмы шли неплохо, несмотря на то, что многие сотрудники были озадачены моим длительным отсутствием. Самым удивительным было то, что никто из них, даже краем уха, не слышал о случившимся со мной. Это обозначало, что ни Полина, ни Анатолий на работе не еще появлялись. Эта, обратная сторона хороших новостей, сильно тревожила меня. Куда же они пропали? Мне хотелось позвонить Полине, но, как назло, не вспомнил ни один из тех номеров, которые были забиты в мой мобильный телефон.

Юру так и не поймали. Пожилая женщина, сидящая за конторкой, рассказала мне, что пограничники нашли полицейскую машину неподалеку от аэропорта. Колеса уазика были спущены, а в машине сидел донельзя перепуганный заместитель начальника заставы. Перед тем, как мой бывший попутчик покинул машину, он изъял у толстяка сапоги, ремень, документы, часы, и крупную сумму денег в иностранной валюте.

— А откуда известно, что у него была с собой валюта, — удивился я, — он что, сам об этом сказал?

С видом заговорщицы дежурная поманила меня пальцем:

— Жаловался он знакомым по пьяному делу, вот кто-то и услыхал. Мир-то слухами полнится, милок,— прошептала женщина, — да, все в поселке знают, что он взяточник, с рыбаков деньги тянет. У меня внучок на траулере ходит, он тоже все видит. По этому мордовороту тюрьма давно плачет. Только я тебе этого не говорила!

— Ясное дело! — я был рад что Юра не пойман, а плетни и слухи меня не слишком интересовали.

В начале октября температура воздуха заметно упала. Ветер был холодным. Я ждал денежного перевода от своего заместителя, и мне было совершенно нечего делать. Натянув поверх вылинявшего камуфляжа бесформенную куртку и шапку, я развлекался гуляя по поселку, живописно раскинувшемуся среди сопок.

Инфраструктура Ракушечного была достаточно развитой. Здесь имелись: кинотеатр, крупный универмаг, пищекомбинат, медицинский колледж, этнографический музей, и приличная больница. Из архитектурных сооружений здесь можно было отметить огромный административный корпус, перед которым красовалась статуя Ленина, и новую бревенчатую церковь.

Неподалеку от торгового центра я наткнулся на полицейский стенд " Их разыскивает полиция". Портрет Юры, сделанный при помощи фоторобота, был не слишком похож на моего приятеля. Интересно, где он сейчас?

В теплое время года выбраться из Ракушечного можно лишь по воздуху, или морем. Лишь зимой, когда замерзают многочисленные реки и болота, трактора прокладывают так называемый "зимник", по которому можно добраться до дороги, ведущей в Камчатскую столицу. Представляя Юру, в одиночестве продвигающемуся по диким местам, я от всей души пожелал ему удачи.

Пока я разглядывал стенд, за моей спиной остановились две девушки.

— Смотри, Полина, вот бандит, про которого все говорят, — показывая пальцем на стенд, сказала одна из них, — страшный-то какой, аж мурашки по коже бегут!

— Я уже говорила тебе, что эти вещи меня не интересуют!

Совпадение имен заставило меня слегка вздрогнуть, но когда вторая девушка заговорила, я услышал знакомый голос, и резко обернулся назад. Это и в самом деле была Полина.

— Здравствуй, радость моя!

От лица Полины отхлынула кровь, она судорожно глотнула воздух.. Мне показалось, что она сейчас упадет, и я подхватил ее под руки.

— Что вы делаете, мужчина! — возмущенная подруга яростно вцепилась в мою куртку, — немедленно отпустите ее, или я полицию вызову!

— Не надо полицию, — Полина пришла в себя, ее заплаканные, но сияющие глаза были обращены ко мне. — Я не на минуту не верила, что ты погиб, Виктор!

— Этот грязный бродяга твой знакомый? — засомневалась подруга.

— Это мой любимый бродяга! — крепко обнимая меня, сказала Полина.

Прошло немало времени. пока к нам вернулась способность ощущать окружающий мир. Полина цепко держала меня за руку, вероятно опасаясь, что я могу провалиться сквозь землю, а ее подруга куда-то исчезла.

— Но, что ты здесь делаешь, солнце мое?

— Работаю в здешней больнице медицинской сестрой. После твоего исчезновения Елена распорядилась, чтобы капитан высадил на берег всех лишних членов экипажа. Лишними оказались трое: Анатолий, Эдуард, и я. Деньги у Анатолия были, но их хватило только на первое время, поэтому у нас оставался только один выход. К счастью, в поселке для меня легко нашлась работа! — сказала Полина.

От этих бесхитростных слов у меня возникло щемящее чувство вины. Ни Полина, ни Анатолий не были оформлены в фирме официально, получая зарплату лично от меня. В плавании я не выдавал никаких конвертов, считая, что расплачусь со своими сотрудниками, когда мы вернемся. Да, и Эдуарду я обещал оплатить дорогу и питание.

Во время путешествия мне и в голову не приходило, что если со мной что-нибудь случится, то у них может не оказаться средств на обратную дорогу!

— Толик вскоре уехал в Петропавловск-Камчатский. Его пригласили на военную службу и даже повысили звание. У пограничников сейчас людей не хватает, срочников-то они в береговую охрану брать перестали. Теперь он старший лейтенант на корабле, и охотится на браконьеров. Мы иногда созваниваемся, он говорит, что жизнью доволен, и в Москву больше не собирается, — продолжала Полина.

— А где Эдуард?

— На второй день после нашего прибытия он просто исчез. Вместо него в номере оказался какой-то командировочный, который вертел в руках его фотоаппарат. Мы с Анатолием узнали, что Эдуард продал ему камеру, собрал свои вещи, и сразу же отправился в аэропорт. Больше мы его не видели. Убегая, он так торопился, что забыл в номере свой бесценный планшет с записями о нашем путешествии.

— Понятно, — сказал я, собираясь с мыслями.

— Виктор, а что ты делал все это время?