Фата моргана

— А что там теперь? — потрясенно спросил Толик.

— После землетрясения восстанавливать посёлок не было смысла. Нынче там находится только часовня и мемориальный комплекс, а неподалеку размещается кладбище, где захоронены жители поселка. Иногда целыми домами!

— Как это, домами? — не поняла Лена.

— Я видел фотографию, там большой холм, а на нем возвышается каменный прямоугольник с надписью: "могила дома номер восемнадцать"... Хочешь, я найду ее в интернете?

— Только не сейчас! — сказал я.

— Какой ужас, — прошептала Полина, — вот так, во сне и все сразу...

— А эти подземные толчки могут повториться? — озаботилась Лена.

— В принципе, могут, — сказал Эдуард, — город Оха тоже расположен в сейсмической зоне. Но вряд ли это произойдет до нашего отъезда!

"Хорошенькое мы выбрали местечко для начала путешествия!" — от рассказов моего бывшего одноклассника нам стало не по себе, и все обрадовались, когда в отеле появился капитан нашей яхты.

По рассказам Николая, у меня сложилось совсем другое впечатление об этом человеке. Я ожидал увидеть неторопливого в движениях кряжистого морского волка, а Иван был человеком совсем другого склада, подвижным и жилистым человеком небольшого роста, возраст которого трудно определить. На вид ему могло быть и тридцать пять и пятьдесят лет. Позже я узнал от Николая , что ему сорок один год.

Двухмачтовая килевая яхта, на которой нам предстояло идти в Охотское море, называлась "Фата-моргана". После того, как наша группа с помощью моторной надувной лодки, переправилась на нее со всеми пожитками, мы собрались в уютном салоне, обшитом красным деревом. Капитан сказал, что должен провести для нас небольшой инструктаж.

— Меня зовут Иван Гаврилович, — ни на кого не глядя, заявил он, закуривая вонючую папиросу, — запомните, это пожалуйста! Иван Гаврилович, а не Иван, Ваня, кап, чиф, и тому подобное, — фамильярности я не потерплю!

— А Гавриловичем вас можно называть? — не без кокетства спросила моя сестра.

— На отчество без имени я тоже не откликаюсь! — на лице капитана не было даже намека на улыбку, и Лена, пытавшаяся разрядить обстановку, прикусила губу.

— И еще… Здесь, на судне, командую только я. Курс яхты; время сна, вахты, и обеда определяю тоже я. В случае несогласия с моими приказаниями, вам остается лишь одно, – немедленно покинуть мое судно! Всем все понятно? — голос Ивана Гавриловича был не просто резким, он был угрожающим.

— Нам что, придется прыгать за борт? — вскинув брови, холодно поинтересовался Анатолий.

— А как захотите!

Сказанное капитаном не понравилось никому из моей команды, и лишь Николай, судя по всему, давно знакомый с капитаном, сохранял спокойствие. В сгустившемся воздухе повисла гнетущая тишина. Я подумал о том, что с таким подходом к делу, наше путешествие может окончиться, даже не начавшись. Каким же идиотом я буду тогда выглядеть! Мне следовало немедленно разрешить возникшую ситуацию.

— Но позвольте, Иван Гаврилович, — сказал я, из последних сил пытаясь быть дружелюбным, разве мы не должны оговорить с вами все детали?

— Мы все обсудили с Николаем. Я выстроил путь нашего перемещения, рассчитал время пути, учел ветры и преобладающие течения, а также те условия, которые могут возникать при швартовке, или на рейде, возле назначенных пунктов. Это немалая работа! Зачем же мне, капитану, обговаривать детали со всеми подряд! — в голосе Ивана Гавриловича определенно присутствовала некоторая издевка, — я ответил на ваш вопрос?

"Так вот где собака зарыта! — скоро сообразил я. — Этот желчный мужичок, играющий роль морского волка, думает, что главным здесь является Николай, ведь именно он вел с капитаном все переговоры... Ну что же, настало время истины!"

— Николай, действительно, наш руководитель, но все деньги за вашу работу плачу именно я! Это несколько меняет дело, не так ли? — с сарказмом сказал я.

После сказанного мной, лицо капитана внезапно покрылось красными пятнами. Он был в ярости, но ему было некуда деваться. Кулаки капитана сжимались и разжимались, но в итоге он сумел взять себя в руки. Худой мир всегда лучше доброй ссоры!

— Мы вовсе не собираемся с вами спорить, — примирительно сказал я, — для нас само собой разумеется, что слово капитана в плавании, — это закон. Но мы, сухопутные крысы, тоже имеем свое достоинство, так что давайте уважать друг друга взаимно!

Желая разрядить обстановку, я вытащил из-за пазухи плоскую бутылку с коньяком:

— Давайте выпьем за наше знакомство!

— У меня на яхте сухой закон! — сердито буркнул Иван Гаврилович.

Я послушно спрятал бутылку обратно в карман. Собрание продолжилось.

Капитан познакомил нас с техникой безопасности и с правилами действий в экстремальных ситуациях, затем определил нам спальные места. Мне хотелось оказаться вместе с Полиной, но расположение кают не давало нам такой возможности. Женщинам отвели маленькое помещение в носовой части (капитан назвал его кубриком), а мужчины должны были разместиться в салоне (кают-компании).

Что касается капитана, — никто и не думал претендовать на его каюту!

Наступил закат. На море была небольшая волна, яхта прочно стояла на якорях, но Иван Гаврилович счел необходимым назначить ночную вахту.

Первыми вахтенными были мы с Николаем, причем мне досталась так называемая "собачья вахта", с одного до четырех часов ночи. Все это время я добросовестно просидел в холодном кокпите, время от времени делая согревающие глотки из своей фляжки.

"И какого черта я тут делаю?" — к четырем утра коньяк закончился, но я так и не нашел ответа на этот вопрос.

В шесть утра наша яхта снялась с якоря, и пошла курсом фордевинд в северном направлении. Капитан распределил наши обязанности следующим образом: вахтенными (по три часа через девять) были назначены Николай, Эдуард, Толик, и я. Таким образом был решен вопрос недостатка спальных мест, так как в кают-компании их было всего четыре. Дамы были определены на камбуз, а Денис занял странное положение то ли юнги, то ли помощника капитана.

Иван Гаврилович явно благоволил к мальчишке, охотно обучая его управлению парусным судном. Денис, который поначалу прозвал капитана "Иваном Гавниловичем", сейчас был от "настоящего морского волка" в полном восторге. Он помогал капитану при смене курса и установке парусов. Не прошло и дня, как он начал оперировать сложным морским жаргоном, и отличать курс бейдевинд от фордевинда. Наши женщины вполне освоились на камбузе, и кормили нас неплохими завтраками и обедами.

Трапезничали мы в кают кампании, причем один из мужчин должен был подменять вахтенного. Что касается капитана, то он предпочитал принимать пищу в одиночестве, в своей каюте. Вероятно, этому чудаку казалось, что таким образом он поддерживает незыблемые морские традиции.