Фатальная ошибка опера Федотова

Меня качает, да так сладко, так томно, словно в медленном танце, и мы кружимся в нем вместе. Захарова отвечает неуверенно, словно не умеет целоваться, словно ни с кем до меня… Мне хочется в это верить, хотя, конечно, бред. Она такая, такая… Неужели, никто до меня не пробовал? Неужели для меня одного все? Так разве может быть?

Неопытность ее губ подтверждает: может. Так — может.

Ты — гребанный везунчик, Вовка. Держи свое, не отпускай.

И я держу. Не отпускаю.

Путь до постели помню еще с прошлого, позорного раза.

И проделываю его быстро.

В темной комнате одиноко горит ночник, и его поддерживает луна в окне.

Этого света вполне достаточно, чтоб насладиться еще одним шикарными видом: Асей на светлом покрывале. И в этот момент я жутко жалею, что не фотограф и не художник. Я бы хотел отпечатать эту картину в мозгах и там ее навсегда оставить. Как самое лучшее, что когда-либо видел.

Ставлю колено на кровать, наклоняюсь, провожу обеими ладонями по точеным белым плечам, стягивая окончательно рубашку и отбрасывая ее прочь.

Юбка потеряна еще где-то в коридоре, и ничего мне не мешает сейчас стянуть остальное. Тем более, что лифчик Асе определенно мал, груди там тесно.

А мне очень сильно нужно на нее посмотреть. И потрогать. И, ох, бля… Это — охренительное зрелище!

Они стоячие, с острыми сосками, так и просят, чтоб прикоснулись! Кто я такой, чтоб игнорировать эту просьбу?

Кладу обе ладони на грудь, чуть сжимаю, пропускаю соски между пальцами… И Ася выгибается, подставляясь под мою грубую ласку, и стонет. Да так, что я больше не могу! Просто не могу!

Стягиваю с себя футболку через голову, дергаю ремень на джинсах, и все это — не сводя дикого взгляда с распростертой подо мной, готовой на все, девушки. Моей, моей девушки.

Она наблюдает за мной, чуть прикрыв веки, но я замечаю жадное любопытство в глазах, восхищение и удовольствие. Ей нравится то, что она видит.

И это отлично! Потому что сейчас еще и почувствует!

Джинсы стягиваю вместе с бельем со скоростью срочника-черпака, успеваю только защиту достать, буквально эквилибрируя на постели, как чертов гимнаст на струне.

Рву зубами упаковку, зачехляюсь. И все это — под внимательным, жадным и чуть смущенным взглядом Аси.

Закончив, падаю на локти, закрывая ее собой полностью и с диким кайфом потираясь грудью о шикарные троечки с острыми сосками. Бля, каждое прикосновение — космос! Фейерверк! А ведь еще не начал даже! Дальше-то что будет? Сдохну от кайфа? Ради такого — запросто!

— Ты хочешь меня, мелкая засранка? — дразню ее детским прозвищем, так часто употребляемым раньше. Сейчас она не мелкая, а засранкой так вообще никогда не была… Но мне почему-то вспоминается наш с ней первый поцелуй, в кабинете. Неожиданный, горький, отчаянный…

Я тогда оттолкнул ее… Дурак…

— Хочу, гражданин начальник… — судя по острому блеску в глазах, Ася тоже вспоминает начало самое, сглатывает и просит тихо-тихо, — трахни меня, Федотов…

— Обязательно, — усмехаюсь я в приоткрытые губы, а затем целую, глубоко, долго, до головокружения, погружаясь полностью в нее… И сразу везде.

Ловлю ртом тихий вскрик от проникновения, придерживаю, не позволяя двигаться. Знаю, что во второй раз тоже бывает больно, если, конечно, это реально второй раз. И по реакции Аси, по тому, как сразу и плотно обхватывает она меня собой, понимаю, что да. Второй.

И всю эту неделю, за которую я хер знает, чего только не придумал, она не пускала к себе никого. Никакого Карася тут не плавало! Ни в каком месте!

Осознание этого сносит башню похлеще, чем сам процесс!

Задыхаюсь от кайфа, целую, целую, целую, вылизывая гладкие, нереально приятные по ощущениям губы, прикусывая чуть-чуть, не по-звериному, как в прошлый раз, до этого дойдем еще, а легонько, обозначая, намекая…

Выхожу и легко скольжу обратно, вызывая тихий всхлип и дрожь в теле.

Моя ты хорошая… Такая отзывчивая.

— Обними меня, Ася, — шепчу ей, едва оторвавшись от сладких губ, — обними.

Мне это почему-то крайне необходимо сейчас.

И Ася обнимает. Тянет к себе и целует. Сама. Неумело, но так нежно, с такой готовностью и отдачей, что я умираю уже в который раз от наслаждения.

Качаю ее на волнах этого кайфа, делюсь с ней шедро всем, что чувствую сам, глажу, трогаю, целую. Беру.

Полностью, до конца. Неторопливо, постепенно ускоряясь, чутко ловя каждый, самый маленький ответ на мои движения.

Мы с ней сейчас — словно две текучие капли воды на стекле. Сливаемся, стремясь стать одним.

И становимся.

И движемся в едином, самом правильном, самом сладком из всех возможных, ритме.

И если раньше я думал, что занимаюсь сексом, то сейчас приходит осознание, что вообще не это делаю. Нельзя назвать то, что происходит между нами, сексом.

Это что-то другое.

Абсолютно другое.

___________________________________

Мы другие, мы с тобой другие

Если вместе, если все в одно

Не бывают чудеса такими,

Не снимают про таких кино

Невозможно передать словами

Нереально звуком оттенить

То, что происходит между нами

Что и после смерти не забыть

Мы когда-то станем облаками

И, несясь стремглав по небесам

Будем целоваться над полями

И сливаться в капли по зонтам.

М. Зайцева. 13.11.2023

Глава 24

— Слушай, у меня дежавю… — я рассматриваю аппетитную фигурку, упакованную в шелковый халат. На фоне окна она смотрится роскошной картиной в рамке.

И дежавю у меня вообще не просто так.

Была потому что такая диспозиция уже, именно здесь, в этой комнате, и по времени так же, с утра. Расставлены фигуры на доске одинаково: я — в кровати, голый. Она — у окна, в халатике, нежно обнимающем обнаженное тело…Из отсутствующих на данный момент показателей — моя головная боль и дичайшее похмелье. Из новинок — сладкий послесексовый расслабон и парочка засосов на груди и ближе к паху. Захарова оказалась той еще маньячкой.

И сейчас я могу эти ощущения либо подтвердить, либо не подтвердить… Следственный эксперимент, мать его…